— Ты ошибаешься. Мне, в принципе, все равно до чьего-либо мнения. Можешь сравнивать. Не думай о наших общих эмоциях, не ставь их выше своей свободы. Связь не имеет огромного значения, и навязывать я ее не стану.

Вот так, в один миг, все мои чувства окатили ледяной водой. Голова опустела, а сердце предательски сжалось. Приоритеты расставлены. Алекс произнес вслух, то чего я боялась.

— Аврора, я…

— Уйди.

Он обернулся, и на лице отразилось удивление, но было как-то не до дальнейших объяснений.

— Я прошу тебя, уйди.

— Но мы не договорили …

— Хватит.

Я могла бы кричать, но говорила тихо; могла бы рыдать, но не пролила ни единой слезы. Впервые в жизни узнала, как же ранимо сердце. Никогда не привязывалась к мужчинам, не искала в них утешения, свободная от обязательств перед кем-либо, кроме себя самой. Все, что видела в сероглазом оборотне — надуманная фантазия, приукрашенная действительность.

— Я не согласен.

Боль заглушила остальные эмоции, я не слушала Алекса и не контролировала себя. Вскочив с кровати, распахнула дверь в прихожую и указала на выход.

— Уходи!

Он вышел из комнаты, подтвердив поступком слова, а я хлопнула со всей силы дверью. Послышался треск, и возле верхней петли расползлась узкая трещина. Я, не веря собственным глазам, потянулась рукой к испорченному месту, но дверь резко открылась

— Решила дом разнести? — Алекс не успел уйти и точно так же, как и я, услышал треск.

— Нет. Не знаю, как такое могло выйти, — я не могла отвести взгляда от того, что натворила, а Алекс провел рукой по деревянной поверхности. — Дверь наверняка старая. Да?

— Она из крепкого материала и сломаться могла бы только под воздействием силы, которой у тебя не должно быть.

— Это уж точно. Я не всегда могу с крышкой от банки справиться.

— Твоя сила растет, и вскоре не придется заботиться о твоей защите.

— Так это все же правда? Я меняюсь? — Алекс молчал, рассматривая повреждение. — Скажи же хоть что-нибудь.

— Учись держать эмоции под контролем.

Больше он ничего не добавил и ушел. А я аккуратно прикрыла дверь, вернулась в постель и, закутавшись в одеяло, постаралась ни о чем не думать. Но разве можно не думать, если встревожена?

По стеклу царапнули, я уловила звук и вздрогнула. Царапанье повторялось короткими промежутками, но не прекращалось. Дерево, растущее вблизи от дома, не доставало ветками до окна, между ними приличное расстояние. Я нехотя слезла с кровати, накинула плед на плечи, запахнула его на груди и подкралась к окну. После Алекса окно так и осталось незашторенным, и я сразу же разглядела на улице Ника. Он что-то произнес, но я не расслышала и махнула в сторону двери, приглашая войти.

Выглядел Ник подавлено.

— Привет, Аврора.

— Привет. Ночь на дворе. Не заметил?

— Я хотел поговорить, но не успел до прихода Алекса.

— Сегодня ночь разговоров?

— Извини. Не хотел мешать, — Ник опустил голову и шагнул назад.

— Говори, раз пришел, — я видела его сомнение, — и не стой на пороге.

— Я не сообщил о нашей находке, как обещал.

— Это я и так поняла, по удивлению Лерана и раздражению Алекса. Что-то еще?

— Не хочешь знать причину моего поступка?

— И да, и нет. Предпочитаю думать, что ты рассеян, чем узнать о какой-нибудь… подлости.

— Я не задумал дурного. Но пока не могу рассказать всю правду друзьям. Аврора, поверь мне! Есть тайна не принадлежащая мне. Именно поэтому я скрывал лаз в земле.

Он вроде не врал.

— Я хочу верить, но едва знаю тебя. И как ты, вообще, оправдался?

— Сказал, что посчитал находку неопасной, отвлекся и забыл о ней. Но Алекс не поверил, раз пришел к тебе с расспросами.

— А ты откуда знаешь…? — я запнулась; оборотень же чутче слышит. — Подслушивал?

— Не специально.

— Так, а что от меня хотел?

— Надеялся уговорить поддержать мою версию, но не успел.

— Расскажи друзьям то, что скрываешь. Думаю, они поймут.

— Не могу. И если все получится, то кое-кто из друзей вернет свое счастье.

— Вот оно как. Благие намерения, но доводы не убедительны. Прости, но буду придерживаться нейтралитета.

— И ты прости за глупость. Хотел взвалить на тебя чужие проблемы.

— Все нормально. Не переживай. А теперь, будь добр, покинь гостевой дом и дай мне выспаться.

Я стояла перед ним, обмотанная от шеи до самых пят в плед, на холодном полу босыми ступнями, но Ник так увлекся самобичеванием, что даже не заметил причиняемого неудобства

— Извини еще раз и спокойной ночи, Аврора.

— И тебе того же.

Я шагнула вперед, чтобы проводить, но запуталась в полах пледа. Намечалась грандиозная концовка: дважды за один вечер показаться практически в чем мать родила. Стриптиз заказывали?

— Давай помогу, — Ник присел на корточки и приподнял ткань, освобождая от шерстяной ловушки. — У тебя красивые ноги.

— Спасибо. Но не надо глазеть на мои щиколотки.

— Не удержался от соблазна, — вот она фирменная улыбка, от которой любое девичье сердце впадет в неповторимый экстаз!

Но меня взволновала не улыбка, а жар, исходящий от мужской ладони; я замерла. Неужели не хочу, чтобы он уходил? Предала собственное сердце или на миг поверила в конец не начавшихся отношений? Где мое благоразумие? А Ник, умничка, резко выпрямился и, не взглянув на девушку с сумбурными мыслями, быстренько улизнул.

Два дня пролетели без происшествий. Ник ушел позавчера, Алекс — вчера; оба сопровождали родных и знакомых до Редсити. Я же осталась с Мари и ее мужем. Наш черед уходить из Панактунк наступит сегодня, чуть позже. А пока вокруг полумрак, на часах раннее утро, но на самом деле — ночь; звезды померкли, их все меньше и меньше, небо же темное, сумрачное. Мне не спится. Поздно уснула, рано проснулась. Встречаю приближающийся рассвет в так полюбившемся кресле; огонь в печи потух, но стены дома не пропускают холод. Скоро за мной зайдут, но есть еще немного времени, подумать.

Хранительница чужой тайны. К чему это приведет? Я осознаю риск и никому, никогда и ничего не расскажу. Жизнь продолжается. Я справлюсь и с ношей, и с навязанной связью. Доберемся до резервации, чемодан в зубы и айда домой. Как раз и время пребывания в Канаде заканчивается. А в Сочи ждет работа. И Марьям, наверняка, уже вся извелась. Вот вернется ли шумная подруга в Сочи или останется покорять просторы мегаполиса — узнаю по возвращении. А заботит совершено другое: хватит ли сил найти счастье там, где меня толком ничего и никто не держит?

В комнату вошел Леран. Время пришло, а я и не заметила, что рассвет наступил.

— Собралась?

— Еще вчера. Идем?

— Да. Мари и Своли ждут на кухне. Позавтракаем и в дорогу.

— Своли с нами?

— А куда ж без него. Остальных заберет Алекс.

— Он вернулся?

— Нет еще. Но к вечеру примчится. Может, по дороге столкнемся.

Мы вышли с территории поселения, когда утро окончательно проснулось. Лес о́жил, зазвучал. Я не прощалась с Панактунк, или, как его еще называют, Верхним Поселением; не хотела; или чувствовала, что вижу его не в последний раз. Панактунк хранит свои тайны, и я его часть.

День пролетел в разговорах, одна тропа сменяла другую, погода хоть и не баловала теплом, зато безоблачным небом и безветрием. А ближе к вечеру из-за деревьев показались знакомые очертания дома.

Я остановилась возле крыльца, вспоминая два дня проведенных в этом доме. Когда же это было? Неужели почти месяц прошел? И вот я вновь здесь, но кое-кого рядом нет. Около часа назад я почувствовала превращение Алекса, а затем полная тишина между нашими эмоциями; я все еще не управляю связью, она — гость, то приходит, то уходит.

— Аврора! Заходишь? — Мари поманила рукой и, рассмеявшись, скрылась в доме, оставив дверь открытой.

Воспоминания обступили со всех сторон, когда вошла в комнату и увидела кресло, в котором спал Алекс, кровать, на которой провела ночь в объятиях оборотня. Грустно и не по себе, особенно от мысли, что воспоминания — часть прошлого, а не миг настоящего; они по определению не могут быть настоящим.