— Как?!

Ирма знала, как. Но знать и уметь — это разные вещи. Самая четкая мысль, пришедшая ей в голову, побудила ее прикоснуться рукой к щеке корреспондента так, чтобы шлепок был слышен на соседней палубе. Остаточный звон подсказал, что таких сильных пощечин ее ушам не приходилось слышать, и она едва не пожалела об этом. Где-то между двумя ударами сердца, когда эфемерный момент абсолютной ясности посетил ее голову, она смогла разглядеть огонь в глазах корреспондента, а долей секунды позднее ощутила на собственном опыте, что пощечина взрослого мужчины, находящегося на взводе, имела некоторые шансы отделить ее голову от тела. Она прочувствовала черепом всю силу удара, не почувствовав при этом боли. На палубу она падала практически в бешенстве, а после неловкого приземления вкус металла и приятный холод палубы убедили ее не вскакивать в ту же секунду.

Ленар опять что-то выкрикнул. Послышались глухие удары ног по металлу, чей-то рык, звуки борьбы, бранные слова. Все произошло очень быстро. Когда она встала обратно на ноги, Петре клятвенно уверял Илью с Эмилем, что он погорячился, что все это было недоразумением, и что его не обязательно удерживать, заломив обе руки за спину.

Ирма сделала шаг вперед. Она понятия не имела, навстречу чему делает этот шаг, но тело желало движений, а спустя этот самый шаг тело так же возжелало свободы от ледяной хватки, связавшей движения. Она не знала, кто это, и что вообще происходит, но кожа обхвативших ее рук была настолько холодной, что уже переставала казаться человеческой. Эта ситуация могла бы считаться вышедшей из-под контроля, но никаким контролем с самого начала даже не пахло. Ирма боролась и вырывалась, стараясь выскользнуть из хватки, но чем сильнее она сопротивлялась, тем сильнее эти две руки стягивали ее в петле, сдавливали грудную клетку и мешали сделать глубокий, полный ярости вдох. Она сдалась быстро. Холод этих рук действовал успокаивающе, а строгое «хватит», прошипевшее где-то рядом с ее ухом, немного прояснило рассудок. Голос принадлежал Вильме. И холодные руки тоже.

— Я в порядке, — натужно выдавила Ирма из себя, стараясь как можно громче пыхтеть носом.

Это был не столько факт, сколько обещание. Человек, которого практически вилами выгнали из криостата под музыку сигнала тревоги, физически не мог ощущать, что он или что-либо вокруг него находится в порядке. Все было в абсолютном беспорядке. Вся вселенная разом сошла с ума. Взаимный обмен проклятьями между Ленаром и Радэком лишний раз подтвердил, что это было нештатное пробуждение, и корабль действительно сломался. Эмиль с Ильей все еще удерживали Петре, бегло и путано объясняя ему, как надо правильно брать себя в руки. Как ни странно, сильнее всего Ирму встревожил крик:

— Да заткнитесь вы все!

Этот крик принадлежал Густаву, и на памяти Ирмы это было самое длинное предложение, которое тот сумел связать за последние… сколько-то там единиц времени. Она даже не знала, сколько времени пролежала в заморозке.

— Что? — крикнул Ленар, и Густав оттопырил палец, вырвав из оживленных разговоров драгоценную секунду тишины в промежутке между тревожными сигналами, режущими заживо барабанные перепонки.

Самый страшный звук на космическом корабле — это тишина. Но это был не тот случай. На работающем корабле постоянно что-то шумит, начиная с гула термоядерных реакторов и заканчивая скрежетом, с которым «дышит» обшивка. Все это складывалось в какофонию фоновых шумов, которые являлись для космонавтов «музыкой сфер» и были второй тишиной. Хорошей тишиной. В этой тишине что-то таилось, и оно не было хорошим. Гигантский пчелиный рой трудился где-то в недрах корабля, и их жужжание едва протискивалось сквозь вязкость деформационных сплавов, нагнав первобытный испуг. Не все догадались, что это было, но страх, как всегда, мастерски выиграл гонку с осознанным пониманием.

— Что это? — спросила Ирма. Она знала, что это, но надеялась, что ошиблась. Она слышала похожий звук раньше, и видела, какой кошмар он предвещает.

— Гидронасосы, — прозвучал смертный приговор. — Нагнетают давление в баках.

Во вселенной было не так много способов довести совершенно здорового человека до сердечного приступа. Совокупность факторов, в которых экипаж увяз по уши, едва не вошел в этот коротенький список. Ирма почувствовала, как ее сердце ненадолго сбилось с ритма и практически начало отстукивать какую-то неторопливую мелодию. А затем Вильма высвободила ее из своих объятий, и все стало столь же паршиво, как и раньше. Ирму тянуло к холодному, а при слове «гидронасосы» ей резко захотелось пить.

Все переглянулись.

Первое правило любого космического путешествия — без паники. Радэк совсем не производил впечатление паникера, и именно поэтому вся та резкость, с которой он всколыхнул воздух, вколотил кнопку в панель управления и вылетел через открывшуюся дверь, лишь усугубляло желание паниковать. Открывшаяся дверь словно вызвала взрывную декомпрессию — лишь подобная сила могла так резко высосать из отсека криостаза еще четверых мужчин, оставивших после себя лишь отголоски каких-то плохо различимых выкриков. Ирма не знала, куда они бегут, но в ее голову на какое-то мгновение закралась оскорбительная мысль, что они бегут на челноки, чтобы эвакуироваться с бедствующего корабля. Она вытряхнула из себя эту мысль, и решила бежать вслед за ними. Строго по инструкции — сломя голову. Она сделала шаг…

— Ты остаешься здесь! — преградил ей Ленар путь вытянутой рукой. Это был уже второй раз за пару минут, когда кто-то ее грубо останавливает. — И вы тоже, Петре!

По издергавшемуся на месте Петре сложно было понять, насколько он был склонен выполнять инструкции, но Вильма заслонила собой выход.

— Ну уж нет! — столкнула Ирма капитанскую руку со своего пути, и тут же была поймана за плечо. — Я не стану отсиживаться на заднице, пока наш корабль разваливается на куски!

— Так наш… — заикнулся Петре, — корабль разваливается на куски?

— Успокойтесь, — положила Вильма руку ему на плечо и постаралась как можно более успокаивающим тоном перекрикивать сигнал тревоги. — Наш корабль не разваливается на куски.

— Я тогда ничего не понимаю, — грубо сбросил он руку со своего плеча. — А это что тогда такое сигналит? Гонг на обед?

— Хватит тут разводить этот цирк! — попыталась Ирма вырваться. — Петре прав, Марвин поднял нас из-за критической ситуации! Что за сообщение было на терминале?

— Какая тебе разница? Ты всего лишь оператор!

— А я всего лишь корреспондент, — ткнул себя пальцем в грудь корреспондент. — И все же имею я право знать, что угрожает моей жизни, или нет?!

— Я отвечу! — прорычала Ирма, предприняв еще несколько попыток освободить плечо. — Ваша жизнь в опасности из-за некомпетентного капитана!

— Что? — оскорблено воскликнул Ленар и поймал ее за второе плечо.

— Успокойтесь, нам сейчас совершенно ни к чему… — все еще пыталась Вильма всех урезонить.

— Что слышал! — брызнули Ленару в лицо капли криостазового геля, и Ирма уперла ему в лицо полный вызова взгляд. — Что бы ни случилось с нами, с кораблем, с экипажем, с Радэком, ты постоянно думаешь не о тех вещах и не тем местом! Ты постоянно пытаешься загнать меня в угол и не давать мне делать полезную работу, но самое отвратительное, что у тебя кишка тонка просто сказать мне в лицо, что ты мне не доверяешь! Знаешь, кто ты после этого? Ты… — набрала она в легкие побольше презрения, чтобы вложить в диагноз как можно больше того, что накипело на ее душе, — вредитель!

Гель, покрывающий капитана от макушки до пят, имел голубоватый оттенок, и он очень хорошо подчеркивал все оттенки красного, из которых в тот момент состояло его лицо.

— Я вредитель?! — Ирма слышала настолько болезненный рев лишь однажды, когда пнула Ленара по больному колену.

— Ты совершаешь преступную халатность, не привлекая к важной работе все находящиеся в твоем распоряжении силы, а сейчас не менее преступно тратишь время на то, чтобы задержать меня здесь и не дать…