— Как знаете, — бросила она в ответ и оставила корреспондента в покое.

Ее оттолкнул уже второй мужчина за этот час, а она до сих пор не понимала, в ней ли проблема, или во всех остальных. В последнее время она вообще мало чего понимала, и чувствовала себя парящей в невесомости — ее конечности не чувствовали надежной опоры, и от ее действий перестало зависеть, куда теперь ее понесет инерция. Казалось, что чувство контроля над своей жизнью начало ускользать в тот момент, когда они пришвартовались к бедствующему судну, и ее штурманские навыки оказались не востребованы, но она напоминала себе, что все началось гораздо раньше. Картинки в ее памяти мутнели, вкусы преснели, а запахи развеивались. Ленар был прав — новые впечатления действительно были необходимы. Пусть Вильме и не пришелся по вкусу вид двух избивающих друг друга мужчин, но после такого заряда эмоций даже смерть Бьярне начала восприниматься как-то иначе. Спокойнее, словно это было воспоминание о ее деде, который скончался во сне на 97 году жизни в окружении детей и внуков. Так ее дед скончался в ее представлении. Как, где и при каких обстоятельствах это произошло, она не знала. Если он действительно умер, то соизволил сделать это после того, как она навсегда разорвала все связи с родным Каликсом.

Илья нашелся еще до того, как Вильму успели оставить наедине с тяжелыми мыслями. Провожая взглядом Радэка, который молча скрылся за дверью, она заметила, как этот козел с нарисованным на лице самодовольством зашел в спортзал походкой человека, который ни в чем не виноват, и скрываться от правосудия ему незачем. Он оглянулся, обменялся несколькими словами с Ленаром, убедил его, что все в порядке, и спустя всего пару секунд выслушивания оправданий Ленар потерял к нему всяческий интерес, отмахнувшись, словно от залетевшей не в то окно мухи.

Вильме хотелось накричать на него, но она душила в себе этот порочный порыв — таков был краткий пересказ всей ее карьеры. Она решила подойти к Илье, но он ее опередил. В его глазах светился какой-то тусклый, но вполне живой огонек, и прежде чем он успел открыть рот, Вильма перебила его самым спокойным тоном, на который была в тот момент способна:

— Перед тем, как внезапно исчезнуть, надо предупреждать, даже если у тебя просто прихватило живот.

И его самодовольство на лице перемешалось с легкой растерянностью. Сложно было понять, какой реакции на свое появление он ожидал, но точно не этой. Возможно, он думал, что его исчезновения никто не заметит, или надеялся, что все воспримут это как должное. На что-то он точно надеялся, и чувствовал в тот момент все, что угодно, кроме чувства вины. Так бывает с людьми, которые не привыкли перед кем-то отчитываться. Так было с Ленаром. Так будет и с ней.

— Я не мог, — начал он клубить слова, создавая слышимость. — Иначе мое внезапное исчезновение было бы не таким внезапным.

Почему-то кричать ей вдруг расхотелось. Она бы назвала это накатившей усталостью, если бы в последние три дня чувствовала что-то иное.

— Где ты был весь этот час? — мысленно взвесила она прошедшее время и удовлетворилась примерными подсчетами.

— Отходил по делам.

— Никаких дел запланировано не было.

— Я отходил по личным делам.

— Интересно, — соврала она, — что за личные дела на большой безлюдной станции могли так резко потребовать твоего внимания?

Она заранее смирилась, что и на этот вопрос не получит ответа, но даже эти ожидания Илья умудрился обмануть:

— Пойдем, я тебе покажу, — произнес он очередное приглашение, от которого Вильма едва не отказалась, и кивнул на дверь.

— Может, лучше расскажешь словами?

— Ни за что, — отрезал он и взял ее за руку. — Ты должна это увидеть.

У нее не было желания идти за ним, но она почему-то решила пойти. Мозг старался придумать причины, объясняющие такое поведение, но у него ничего не вышло. Ноги игнорировали его сигналы.

— Стоп, — резко остановился он у выхода из спортзала. — Предупреди своих, что ты задержишься. Пусть тебя не ждут.

Возможно, узоры на паутине складываются именно в такие слова на языке мух.

— Это что, надолго? — устало спросила она.

— Надеюсь, что да, — загадочно ответил он.

Она хотела поужинать, почитать книгу и лечь спать, чтобы завтра с легкой головой окунуться в работу. Куда бы ни звал ее Илья, вряд ли там будет горячая пища, бумажные книги и мягкая постель. Впрочем, насчет книг Вильма не была уверена, и это стало тем толчком, который заставил ее покатиться валуном с откоса, которым оборачивалась палуба под торопливой поступью Ильи. Она сообщила Ленару, что остается. Она не уточнила, ради чего, но Ленар и не поинтересовался. Он оставил ее, напоследок попросив не искать на станции алкоголь. Была ли это его дружеская подколка, или очередное испытание силы духа, но почему-то именно после этих слов Вильме захотелось смочить пересохшее горло виноградным соком, который успел хоть немного побродить. Она быстро отказалась от этих мыслей — если на станции и был такой сок, то за полвека выдержки он успел испортиться окончательно. Никакое вино столько не живет. Коньяк — другое дело, подумала она и тут же вытряхнула из своей головы мысли об алкоголе. Алкоголь имел свойства оставлять грязные пятна на одежде и репутации, и с одежды эти пятна сводились гораздо охотнее.

Вильма поинтересовалась, куда ее ведут. Илья лишь ответил «Тут недалеко», и оказался относительно прав. Внутренние расстояния Вильма привыкла измерять в корпусах, и то, что Илья назвал «недалеко», в масштабах ее родного буксира было почти командировкой. Они дошли быстро, и дверь, ведущая в отсек с сюрпризом, была помечена незнакомым значком. Она интуитивно догадывалась, что скрывалось внутри, но даже близко не была к правильному ответу. Ей казалось, что отдельный спортзал — это что-то из разряда роскоши и излишеств, но когда дверь отъехала в сторону, ее ослепили все богатства вселенной, собранные в одном прямоугольном помещении. Она в буквальном смысле не поверила своим глазам, и на ту секунду, в течении которой у нее пропал пульс, ей казалось, что с ней играет в глупую игру какая-то оптическая иллюзия. Она шагнула в помещение, и все сомнения тут же растаяли.

Каждый мужчина мечтает показать женщине что-то, от чего ей захочется немедленно раздеться. Срывая с себя одежды так, будто они охвачены пламенем, Вильма на секунду допустила мысль, что Илья рассчитывал именно на это, но ей уже было все равно. Ее моментально опьянила почти детская радость, и ее поведение было далеко от профессионального, но на фоне организации кулачных боев это было лишь легким отклонением от правил этикета. Раз в семьдесят лет можно себе такое позволить. А лучше два. Или три. Задыхаясь от восторга, она краем глаза успела увидеть, как Илья идет по ее следу из одежды, поднимает разбросанные по палубе вещи, заботливо расправляет, аккуратно складывает и несет в сторону ряда герметичных шкафчиков, караулом стоящих у дверей. После этого она на несколько минут упустила его из виду. Возможно, он стоял там, сложив руки на груди, глядел на нее и умиленно ухмылялся, словно наблюдая за сворой играющих щенков, или в очередной раз бросил ее и ушел. Вильма уже готова была простить ему все на свете.

Чувство, что руки и ноги постепенно отказываются ее слушаться, заставило ее остановиться. Она приблизилась к Илье, отыскав его взглядом, и разглядела на его лице изгиб той самой ухмылки. Ему пришлось присесть на корточки, чтобы не вынуждать ее слишком высоко задирать голову, и первый вопрос, который она задала, посмотрев на него снизу вверх, был слишком очевиден:

— Откуда посреди космоса целый бассейн?

— Я тоже поначалу удивился, — ответил он и присел, скрестив ноги. — Ты знаешь, это помещение заняло две палубы, а у нас над головами очень емкая репульсионная решетка, которая сохраняет заряд больше трех суток…

— Плевать на решетку, — сняла она с лица налипшую прядь волос. — Тут же не меньше пятисот тонн воды, в которой можно свободно плавать!