— Вы не очень разговорчивый, верно?

— Верно.

— Вам бы расслабиться.

— Хорошо.

— Ладишь со всякими людьми, если расслабляешься. И наша работа от этого интереснее — и для клиентов, и для нас самих. Отношения «Агент — клиент» для гладкого успешного прекращения ключевые. Стеснительность может повредить этим отношениям непоправимо.

— Давайте пойдем уже? — произнес я.

Глад отпустил Несыта и пригласил меня войти. Я протиснулся в дверной проем и обнаружил пространство чуть побольше чулана. Почти все место занимали односпальный матрас, крошечный письменный стол и парный ему стул, пол устилал вытертый черный ковер, состоявший, к моему облегчению, исключительно из синтетических волокон. Минимализм и тьма — две особенности комнаты, бросавшиеся в глаза сильнее прочих. Окон здесь не было, все стены выкрашены в черный, единственная декоративная черта — обрамленная фотография на столе. Снимок пышной и чрезвычайно сочной жареной курицы, горячей до пара, золотисто-бурой, истекающей жирными соками. У меня неуправляемо потекли слюни. Я отвел взгляд.

Глад предложил мне сесть на матрас. Я закрыл за собой дверь, сделал шаг вперед и ступил во что-то теплое и мокрое. Узнаваемый кислый запах обжег мне ноздри.

— Приношу извинения, — сказал он. — Продолжается мое изучение действенных рвотных. Полагаю, это рвота Мора.

Я отер ногу о ковер. Даже после нескольких попыток подошва продолжала быть осклизлой, а запах — едким.

— Хорошо продвигается?

— Да. Мой подход — между веществами, раздражающими желудочно-кишечный тракт, веществами с токсемическим воздействием, и психосоматическими препаратами, стимулирующими тревогу, отвращение и страх. От этих основ я отхожу редко — соляной раствор, апоморфин, рвотный камень и тому подобное, поскольку они предлагают широкое поле изобретательности, но современные исследования сосредоточены на циклической рвоте. Очень интересно, очень действенно… Кстати, влево не ступите. Это ужин Иеронима. Я его еще не проанализировал.

Я безопасно преодолел остаток ковра и пристроился на краешке матраса. Глаза отказывались привыкать ко мраку, но стол и фотография на нем точечно озарял источник света позади головы Глада.

— Маленькая комната, — сказал я.

— Много места мне не требуется.

— Мне нравится. Напоминает гроб.

Он угрюмо улыбнулся, обнажив ряд гниющих зубов. Какое-то время мы молча глазели друг на друга. Затем он заговорил:

— Я тут думал… о вашем ощущении, что вами помыкают. В совпадения не верю, и Агентству не свойственно вмешиваться в события беспорядочным с виду манером. Все указывает на то, что тут замешан Шеф. Он единственный, чьи пути вот эдак неисповедимы.

— Но с чего бы ему выбрать меня?

— Безо всякой особой причины. Просто ваш номер выпал. — Он потер впалый живот и вздохнул. — Настоящую работу он проделал давным-давно. А теперь ему, как и всем, скучно. Ему нравятся подобные забавы, он считает, что вами управлять легко. Возможно, он прав.

Его слова подействовали неожиданно: фундамент моего послушания начал трескаться. Я ощутил мятежный порыв воспротивиться, выйти из этой комнаты и никогда сюда не возвращаться, забыть о своем пути и его тщетной цели, вернуться к своему существованию, к работе, к единственному другу. Но я так не мог. Ответ на мой вопрос был совсем рядом. Что я ищу? Я чуял это. Уже мог разглядеть силуэт, но не суть. Всего-то и надо, чтобы возникли слова и я наконец постиг.

— Сегодня утром вы сказали, что я останусь невредим. Что вы имели в виду?

— Слова говорят сами за себя.

— Но я обнаружил много разных толкований!

— Все они потенциально верные. Все гарантируют вам невредимость. Вам решать, какой путь выбрать.

— А какой правильный?

— Ни один ни правильный, ни ошибочный. Вы обязаны сделать то, что сделаете. — Он встал, грациозно обогнул кляксы рвоты на ковре и открыл дверь. — И я должен поступить так же… Пора выбрать сегодняшних странников.

Он отвел меня в контору, где Несыт болтал с Иеронимом, похлопывая его по спине. Тот упокоил голову в ладонях — поза глубокой подавленности.

— Что стряслось? — спросил Глад.

— Я ему только что сказал, что он с нами сегодня не едет, — сказал Несыт. — Также я сообщил, как здорово будет в поездке, что я наконец-то узнаю, как выглядит Верхнее хранилище, что я прекрасно лажу со всеми в Агентстве и до чего замечательная у меня работа. А дальше я сказал…

Глад вскинул руку.

— Вам следует учиться воздержанию.

— Вы так считаете? Возможно, вы правы. Уверен, управлюсь и с этим. Обычно легко усваиваю новое, и всех потом раздражает, что я так легко всему учусь, а это не моя вина, потому что ну не могу же я сдерживать свое развитие, правда?

Глад приобнял Иеронима и проводил его в столовую. Пока Глада не было, его помощник продолжил разговаривать.

— Иероним… — вздохнул он. — Он такой неуравновешенный. Только что улыбался, как деревенский дурачок, — и тут же начинает драть на себе швы и биться головой о стену. Ничего ему не скажи, если он в таком настроении. Все равно что ходить по яичной скорлупе.

Я не откликнулся. Хотелось, чтобы он куда-нибудь делся.

Но ему еще было что сказать.

— Ни за что не догадаетесь, что я сейчас нашел.

— Верно.

— Небось, любопытно до смерти.

— Не то чтобы.

Он прицокнул языком и возвел очи горе.

— С вами едва ли не так же скверно, как с Иеронимом. Он тоже не поинтересовался. Все твердил, что это нельзя читать. Я ему велел сменить пластинку, но его это огорчило еще сильнее. Я же не нарочно на его диск наступил, мне нужно кому-нибудь рассказать, а кроме вас, тут никого… Я нашел это у Смерти на столе: похоже, он забыл, когда уходил.

Несыт сунул лист бумаги мне под нос. Я мимолетом подумал, не изгрызть ли его зубами, не выцарапать ли ему затем глаза и растоптать голову, но первая строка завладела моим вниманием.