— Не волнуйтесь! Бывал я и в худших переплетах. Не за тем я протянул все эти годы, чтоб меня обскакал ходячий мертвец-недоумок. Выберусь, оглянуться не успеете.

Ни его, ни остальных я больше никогда не видел.

Я сел на камень и стал смотреть. Они прошли сквозь череду ворот, каждые следующие тяжелее предыдущих — те, что впереди, открывались, те, что сзади, затворялись. Все их очень торжественно отпирал и запирал Страж, который, судя по всему, по крайней мере к этой части своей работы относился серьезно.

Когда открылись последние врата — черная, толстая, из сплошного железа громадина, — я уловил самую малость того, что лежало за ними. Услышал долгие громкие стоны, словно играл бесчисленный оркестр ошалелых волынщиков, увидел бессчетные тела, бредшие словно без всякой цели и даже без какого-либо интереса к цели движения. За этой могучей толпой вдали я заметил исполинское, но во всем остальном непримечательное типовое здание — оно мне напомнило обыкновенный курятник. Тут врата закрылись, и я остался один в тишине.

Одиночество обычно утешительно, однако сейчас только его мне и не хватало. Бесповоротностью ухода моих спутников меня прибило, словно кулаком. Я осознал, что из всех покойников, которых мы сюда препроводили, я поговорил лишь с четырьмя, и выбор этот оказался случайным. Мог ли кто-то из остальных подарить мне искомый ответ? Никогда не узнаю — и с чудовищным ощущением тщеты я постиг, что теперь уже слишком поздно.

Я впал в отчаяние. Будто лихорадочно цеплялся за края чего-то. Ответы, которые дали мне мертвецы, переплелись с крепнувшей во мне безнадежностью. Я желал, чтобы у моих воспоминаний был смысл, как у той головы без тела; чтоб досталось мне хоть малое чувство достигнутого, как у поэта; чтоб было кого любить, пусть я едва мог заикнуться, что это слово для меня теперь значит. Все эти ответы жизненны, но ни один не удовлетворителен: планеты-спутники настоящего ответа.

Я так расстроился, что подчинился порыву. Из кармана спортивной куртки вынул мобильный телефон Агентства и нажал на кнопку с семиоким агнцем. Нечему было меня направить, кроме неуклюжего инстинкта, но я уверился, что скоро поговорю с Шефом. Мы никогда не встречались, я даже не слышал, как он разговаривает, но многие его вердикты повлияли на меня, и мне было любопытно хотя бы услышать его голос. Сердце во мне ожило от предвкушения. Я чувствовал, как кровь несется по венам. Шеф наверняка знает ответы! Все мои подозрения и предосторожности выгорели в радости новой надежды. Я приложил аппарат к уху и стал ждать. Никаких гудков.

Я вгляделся в экран.

На нем значилось: «ВНЕ ЗОНЫ ДОСТУПА. ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕЗВОНИТЕ ПОЗДНЕЕ».

Страж вернулся первым. Он ржал эдак по-козлиному и выдувал кольца дыма из свежей сигареты.

— Ты еще тут? Я уж думал, удрал. Некоторые люди наводят на такие мысли, понимаешь? — Он пригладил бороду и оценивающе оглядел меня. — Хотя, если вдуматься, вряд ли. Что тут скажешь. Это у сатиров так. Поэтому нам достается столько секса.

— Смерть скоро?

— Кто знает? — Он приблизился и выдохнул мне в лицо дымом. — Скучаешь уже, полуживчик?

— Ищу кое-что. Он говорит, что может помочь.

— Уж конечно. Ты ему веришь?

Вопрос застал меня врасплох.

— Не знаю.

— Но тем временем делаешь, что велено.

— Да.

— Плохо.

— У меня нет выбора.

— Еще хуже… Какой твой номер?

Я вытряхнул его из памяти:

— 7218911121349.

Сатир сдал назад, не отводя взгляда от моих глаз, — а затем быстро отсканировал мою бляху считывателем.

— Просто проверяю. Не всякий ходячий такой честный, как ты.

— С чего мне врать?

— Да много причин. Ни одна не важна. Но штука вот в чем: у тебя тринадцатизначный номер. Это значит, что ты здесь, в Центральном хранилище, не кончишь. А это означает, что предмет твоих поисков — не тут… Спасибо скажи.

— Почему?

Сатир откашлялся, швырнул сигарету на землю и затоптал ее копытом.

— Видишь вон те облака? — Я глянул вверх и увидел в сером небе тончайшие, пушистые испарения. — Воздушные корабли — набитые охранниками, которые только и ждут, чтобы кто-нибудь из твоих мертвых дружков попытался улизнуть. Возможностей для этого все равно немного: за этой стеной — десять отдельных заборов из колючей проволоки, и по каждому проходит столько электричества, что хватит трупца изжарить целиком. Видал ангар? — Я неуверенно кивнул. — Туда помещают тела после Воссоединения. Замки там тугие, как твоя черепушка… Выкинь из головы все, что ты там себе читал, о чем слыхал. Это место — мертвая точка. — Сатир чиркнул спичкой по стене и прикурил очередную сигарету. — Короче, я о чем. Скажи спасибо.

Не было во мне ни благодарности, ни неблагодарности, но при мысли о покойниках, которых я провожал, что-то внутри завозилось. Я подавил эту возню вопросом:

— Если цель моего поиска — не тут, где она?

— Все не так просто. Но отсюда и далее никто не даст тебе просто так то, о чем ты просишь. Они из тех, кто всегда хочет что-нибудь взамен. И так или иначе они свое получают.

Я услышал мучительный скрип металла по металлу и увидел, как медленно отворяются дальние врата, с обратной стороны. Смерть стоял в арке, силуэт на фоне толп. Один.

— Зачем вы мне помогаете?

— Скажем так: давненько не попадался мне за последние десять тысяч лет настолько жалкий образчик неупокоенного. Тебе нужна любая помощь, до какой дотянешься, малец… Хватай да помалкивай.

Смерть миновал последние ворота и снял маску. Глаза у него были черные и печальные. Он повернулся к сатиру и отметил его уныние. Это его несколько взбодрило, похоже.

— Что такое? Флейту потерял?

— Очень остроумно, Мрач. Всех внутрь загнал, а?

— Конечно.

Страж показал копытом на меня.

— Одного забыл. Этот говорит — ищет что-то. Чего б тебе не сказать ему прямиком?

— У меня четкие приказы. События произойдут, как должны. Это не только дела Агентства.

Сатир выдохнул пару дымных колечек и заскакал взглядом между мной и Смертью.

— Корпорации! — ощерился он. — Зла не хватает.

Мы оставили его сторожить вход и вернулись так же, как пришли сюда. Двигались молча. Нашли портал — деревянный люк посреди каменистой песчаной пустыни — и спустились по вырезанным деревянным ступенькам. Вскоре ощутили спинами дождь — и вот уж вновь стояли на скошенном стволе древнего дуба, глядели в черное беззвездное небо. Здесь, озирая поле, Смерть наконец заговорил:

— Ни в природе моей, ни в намерениях нет утаивания, но мой главный долг — перед нанимателем.

— Я понимаю.

— И потому впрямую спрашиваю: вы обнаружили, чего не хватает вашему бытию?

— Нет.

— Но по крайней мере нашли хоть что-то, чего искали?

— Возможно. Но недостаточно.

— Все так, как должно быть.

Мы медленно поползли вниз по стволу. Голову без тела я не нашел — и говорить об этом Смерти не стал. Мы долго брели назад, мимо гротескно узловатого дуба, вниз по холму, к машине. Здесь я задал вопрос, не дававший мне покоя после разговора со Стражем:

— Что мне делать дальше?

— Продолжать странствие, — ответил он. — Завтра я буду вне доступа, и вам предстоит сопровождать Глада. Я с ним уже договорился. Он говорит, что навестит вас ближе к обеду.

Смерть открыл дверцы автомобиля. Я сел, убравшись от дождя. Без мертвецов в салоне было тихо. Смерть метнул маску на заднее сиденье и сложил косу, завел мотор. Оставил его работать вхолостую и некоторое время глазел сквозь исчерченное дождем ветровое стекло. Наконец произнес:

— Я сожалею о том, что с вами произойдет.

Когда я вернулся в квартиру, уже занимался рассвет. Я был вымотан. Проковылял к двери, открыл ее с усилием, взобрался по лестнице и ввалился к себе. Подумал, не пролежать ли остаток ночи на полу, но последним усталым рывком встал и залез в постель, где вскоре провалился в сон.