– Нижнего мира? А разве первые колонизаторы жили не внизу? – удивился Ронан.

– Нет. Первые колонизаторы жили в среднем мире. Это они создали платформу на хребте, поднявшись выше туманного слоя, – объяснил Лаврентий.

– А что было потом? – с горящими от любопытства глазами спросил Марк.

– Потом было еще хуже. Колонизаторам приходилось вгрызаться в Дженевру. Рыть шахты, добывать металл и реактивы. А планета мстила им все новыми и новыми эпидемиями. Особенно навредила гостям с Земли звериная чума. Люди, пораженные особыми бактериями, становились агрессивными и бросались друг на друга. Повышенная агрессия и невероятная раздражительность порождала желание убить всех, кто рядом. Именно тогда возникла необходимость создать комитет Контроля над рождаемостью. В его функции входило отслеживание и изоляция зараженных. У жителей нижнего мира отняли все огнестрельное оружие и пресекли попытки его изготовить.

– А почему людей не лечили от болезней, а только изолировали? – поинтересовался Ронан.

– До сих пор не лечат, хотя должны препятствовать массовым смертям, – добавил Марк.

– Для того, чтобы у людей выработалась генетическая устойчивость к бактериям этой планеты, – объяснил Лаврентий, – Если вылечить человека, он выживет и приобретет иммунитет, но его ребенок не сможет унаследовать устойчивость к болезни. Таким образом, колонизаторы, израсходовав все лекарства, вымерли бы. Однако на помощь пришла уникальная способность человека запоминать устойчивость к вирусам на клеточном уровне. Люди, выжившие во время эпидемии без вмешательства медиков, приобретали устойчивость на все последующие поколения. Таких были единицы, но эти люди бесценны. В результате этого естественного отбора на Дженевре теперь вспышки эпидемий редки, ведь мы имеем устойчивость почти ко всем вирусам.

– Вот почему Контроль не вмешался во время лихорадки Вилта, – догадался Марк.

– Удивительно, как мы все еще живы, – добавил Ронан.

– То, что мы выжили – настоящее чудо, – сказал Лаврентий, – Ведь до того, как открыли уникальные свойства Ливития, всю планету кормил только средний мир. Многие помогали делать машины, изобретенные еще на Земле. Но ничто не вечно. Ученые умирали, передавая только те знания, которые успевали. Постепенно общество начало деградировать. Именно тогда саму идею свободного равноправного общества проглотила алчность и жажда власти следующих, не таких образованных поколений. Мы были обречены дичать. И теперь имеем то, что имеем. Но надежда еще есть. Теперь у нас есть иммунитет. Мы строим, производим, изобретаем. Есть люди, чьи отцы были выдающимися учеными умами и, спустя триста лет, их дети все еще обладают большими знаниями. Если правильно распорядиться тем, что осталось, нам удастся остановить деградацию, я в этом уверен.

Лаврентий посмотрел на Шилту и добавил:

– Берегите эту девушку. Как ни прискорбно, возможно она наша последняя надежда.

Братья удивленно переглянулись, затем перевели взгляд на Шилту. Та тихо дремала в углу комнатки, облокотившись о стену.

– А откуда вы столько знаете про историю колонизации? – настороженно поинтересовался Марк.

– Мои предки с первых дней колонизации ведут дневник событий. Там записаны все ключевые моменты развития нашего общества. Из поколения в поколение мы передаем этот дневник, дополняя новыми записями. Все сведения хранятся на электронном носителе. Поскольку все в моем роду жили в верхнем мире, где, благодаря солнечным батареям, многие устройства колонизаторов еще работают, записи вести было удобно. Мне же приходится писать историю на бумаге. Я надеялся, что мой сын сможет в будущем перенести эти данные на электронный носитель, но… – Лаврентий тяжело вздохнул и замолчал.

– Что но? – удивился Марк.

– Я родился в неудачное время. Вы, наверное, помните болезнь под названием женский душитель? Вас эта эпидемия не коснулась, но родители могли рассказать…

– Да, конечно. Из-за этой болезни в нижнем мире осталось только семь процентов женщин, – сказал Марк.

– Именно, – ответил Лаврентий, – Мужчинам повезло, они были всего лишь носителями, а вот слабому полу досталось. Умерли почти все, но те, кто выжил, получил иммунитет, который подарят своим детям. Вот только для общества в целом вымирание женского пола оказалось фатальным. Это окончательно изуродовало моральный облик людей. Теперь женщина коллекционная редкость, предмет роскоши и дорогой товар. Конечно, с точки зрения естественного отбора, это большой плюс. Ведь продолжать свой род могут только состоятельные люди. Поскольку ваш покорный слуга к таковым не относится, я остался без наследников, и передать свои знания мне некому, – грустно завершил Лаврентий.

Все снова посмотрели на спящую Шилту. На секунду сердце Ронана сжалось. Он вспомнил, как хорошо, приходя домой, чувствовать запах свежеиспеченного хлеба и жареной говядины. Как приятно видеть сидящую у камина Анну и слышать ее смех. Он вспомнил, насколько приятно пахнут ее кожа и нежны губы. Отнять у мужчин таких прекрасных созданий, как женщины, ужасная несправедливость.

– А могу я стать вашим учеником? – спросил Марк.

Лаврентий удивленно посмотрел на молодого человека.

– Все, что вы рассказываете, безумно интересно. Я бы хотел заниматься наукой или хотя бы помогать вам. Поверьте, я отличный помощник и буду рад помочь в любой, даже самой неблагодарной работе, – начал уговаривать Марк.

– Отлично, я буду рад, – с добродушной улыбкой ответил Лаврентий.

В этот момент его глаза сияли таким чистым и добрым светом, что седовласый ученый окончательно покорил сердца братьев.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал Лаврентий.

В дверях появился Лерой.

– У нас проблемы, – взволнованно сообщил он, – Предводитель захватчиков, некий Грей, при смерти. Даниил не смог ему помочь, говорит, раненный потерял слишком много крови и повреждения сложные. Он зовет Шилту, надеется, что она сможет спасти этого Грея.

Шилта встала с места так быстро, словно не спала. Ронан тоже поднялся.

– Можно, я останусь с Лаврентием? – спросил Марк.

Предводитель посмотрел на старика. Тот выглядел уставшим.

– Лаврентию нужно отдохнуть, он не спал всю ночь. Мы зайдем к нему после обеда, – ответил Ронан.

Марк нахмурился, но спорить не стал. Гости покинули гостиничную комнату, оставив старца отдыхать.

Добравшись до места битвы, Ронан сразу заметил изменения. Рядом с госпиталем были установлены еще два больших купола. В одном располагались раненые военнопленные, в другом – пойманные дезертиры. Пленные, отделавшиеся легкими ранениями, уже были на ногах. Их кормили и выдавали теплую одежду и еду в дорогу. Вокруг шатра была суета и шум. Люди обсуждали происходящее и собирались в дорогу.

Увидев Ронана на коне, захватчики притихли. Толпа начала расступаться перед предводителем, некоторые приклонили головы. Но реакция на появление Ронана была ничем в сравнении со смятением после появления Шилты. Девушка шла пешком. Длинный черный плащ с глубоким капюшоном слегка развевался по ветру. Прядь седых волос лежала поверх черной маски, закрывая правый глаз. По мере приближения ведьмы люди начали отходить как можно дальше. Словно девушка была заражена лихорадкой Вилта. Люди, стоявшие вблизи купола, поспешили спрятаться внутри текстильного убежища. Люди со страхом наблюдали за проходящей мимо ведьмой и боялись даже дышать.

Из купола с ранеными вышел Даниил.

– Спасибо, что пришли, – поблагодарил он и, отогнув занавес, пригласил Ронана и Шилту внутрь.

Гости вошли под купол, и пленные вздохнули с облегчением. Постепенно все расслабились, и в лагере возобновилась суета.

– Где он? – спросила Шилта, войдя в шатер.

Даниил показал на истекающего кровью мужчину. Шилта сразу узнала в нем человека, который первый выпустил в нее стрелу. Тогда он выглядел иначе. Могучий всадник в сверкающем шлеме и латах превратился в окровавленное подобие мертвеца. Эта перемена наполнила сердце девушки состраданием.