Нет сомнения, генералитет и высшее офицерство — все на стороне Корнилова. Но надвигающиеся на Питер дивизии — не из одних генералов, штабс-обер-офицеров. Их солдаты — часть тех же расплавленных революцией масс. Теперь он готов был молиться на «Приказ № 1», на армейские комитеты. Вот через кого он будет действовать!

И еще — пусть не покажется фантастичным — через своих злейших и не менее опасных, чем Корнилов, врагов. Да-да, врагов слева — большевиков. Они-то уж наверняка клюнут на удочку с наживкой — Корниловым.

А потом он повторит то самое, что уже проделывал не раз. Последний пример: июльские дни. Толпа, улица падки на красивые слова. Ему, Александру Федоровичу, в чужой карман за ними не лезть. Итак…

— Пригласите — и немедленно! — Бориса Викторовича!

Савинков почти в такой же степени, как и он, не мог рассчитывать на милость генерала Корнилова. Сейчас они должны действовать рука об руку.

— Александр Федорович, слушаю вас! — Теперь как исключение управляющий военмина, войдя в кабинет, тотчас вынул правую руку из кармана.

— Вы принимаете мое предложение стать военным генерал-губернатором Петрограда и его окрестностей с оставлением в занимаемых должностях?

— Обстоятельства побуждают, — наклонил голову террорист. — Другой фигуры подле вас не вижу. Но нужно попытаться еще раз миром договориться с главковерхом.

— Поздно. Я уже отстранил его от должности верховного. Впрочем, позже можете связаться с ним по Юзу.

А сейчас от моего имени отдайте распоряжение по всем железным дорогам — остановить движение эшелонов с войсками в сторону столицы. И… Керенский нарочно сделал паузу, чтобы почувствовать, какой эффект произведет последующее: — Как генерал-губернатор, прикажите начать вооружение рабочих дружин по районам, на заводах и фабриках, а также, отменив все предыдущие распоряжения по упразднению крепости Кронштадт, вызовите с острова Котлин несколько тысяч моряков. Для охраны учреждений революции!

Он добился ожидаемого эффекта: с лица Бориса Викторовича спала всегдашняя меланхолия — он пронзил министра-председателя изумленным стальным взглядом.

— Вы учли все последствия, Александр Федорович? — медленно проговорил он.

— Вполне, — заверил Керенский.

Примерно в этот же утренний час телеграмма Керенского, принятая и расшифрованная в Ставке, была передана дежурным офицером-связистом начальнику штаба главковерха. Лукомский тут же поспешил с бланком в кабинет Корнилова. Генерал прочел — и лицо его окаменело.

— Не понимаю, — процедил он.

— Сейчас попытаемся разобраться, — отозвался Лукомский и приказал адъютанту: — Разыскать Филоненко! Сюда его!

Комиссарверх появился через несколько минут. Начальник штаба сунул ему буквально под нос бланк:

— Вы, если не ошибаюсь, комиссар Временного и лучший друг Савинкова? Как прикажете понимать поведение ваших патронов?

Филоненко перечитал телеграмму:

— Это глупая шутка. Или подлог. Обратите внимание: на ней нет номера. Подписана просто: «Керенский». К тому же главковерх может быть уволен от должности только по постановлению правительства, а не волей одного министра-председателя.

И правда, документ был оформлен с нарушением элементарных правил.

— Я убежден — это подлог. Потому что не могу представить, чем могло быть продиктовано такое решение, — повторил Филоненко.

В кабинете уже были и Завойко и Аладьин. Телеграмма пошла по рукам.

— Это провокация, подстроенная «балериной»! — заключил ординарец-советник.

Филоненко должен был защищать честь мундира:

— В корне всего лежит недоразумение. Его можно и должно выяснить! Я свяжусь по прямому проводу с Савинковым.

Вскоре управляющий военмина был уже на проводе. Комиссарверх в сопровождении Завойко и Аладьина поспешил на узел связи.

«Телеграмма министра-председателя подлинная, — отстучал аппарат. — С первым же поездом выезжайте из Ставки в Петроград».

— Спросите, хочет ли Борис Викторович переговорить с самим Лавром Георгиевичем, — подсказал Завойко.

«Да, но позже, часа в два пополудни». Вернулись в кабинет верховного. Доложили.

— Тем лучше, — скупо процедил Корнилов. Перевел колючий взгляд на Лукомского: — Ваш черед отвечать фигляру.

Начальник штаба тут же в кабинете написал ответ на телеграмму Керенского: «Ради спасения России вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его. Смещение генерала Корнилова поведет за собой ужасы, которых Россия еще не переживала. Я лично не могу принять на себя ответственность за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова, ибо за этим последует взрыв в армии, который погубит Россию». Поставил точку, протянул лист главковерху.

— Благодарю. Не сомневался. Проинформируйте об этом инциденте всех главнокомандующих фронтами. Пора бумажную войну кончать. Где в данный момент дивизии Крымова?

Лукомский подошел к карте, взял указку:

— Здесь, здесь, здесь, здесь…

Точки пунктиром охватывали столицу со всех сторон. Но круг по диаметру был широк.

— Ускорить продвижение!

— Поступила депеша от главкосева, — доложил адъютант.

Генерал Клембовский в растерянности сообщал: Керенский потребовал, чтобы все эшелоны, направленные в район Петрограда, были задержаны и возвращены в пункты прежних стоянок, ибо в столице полное спокойствие и никаких противоправительственных выступлений не ожидается. «Я сообщил министру-председателю, что эти войска составляют резерв верховного главнокомандующего и передвигаются по его распоряжению…»

— Правильно. Исполнять только мои приказания. Войска к Питеру двигать. Всех сопротивляющихся продвижению расстреливать на месте. Так и передайте Владиславу Наполеоновичу. — Корнилов подошел к карте: — Медленно. Медленно продвигаются! Приказываю комкору Третьего Конного, начдивам Уссурийской, Донской и туземной дивизий высадиться между станциями Гатчина и Александровская, в конном строю двигаться к Петрограду — к Нарвской, Московской и Невской заставам — и дать сражение войскам Временного правительства!..

Антон едва дождался семи вечера — времени, условленного с Дзержинским для встречи со связным. Из «Астории» он весь день не выходил. Решил понаблюдать, как будет заполняться «коробочка». Лашков сказал, что действовать они начнут, по-видимому, завтра, как только получат сигнал из Ставки.

Шалый тоже не покидал номера. Отоспавшись, снова начал наливать себя водкой, методично опорожняя огромную бутыль. С каждым стаканом грузнел, багровел и свирепел:

— У-у, ёшь-мышь двадцать!.. Будет кровищи!.. — Со свистом рассекал воздух взмахом огромной руки. — Донцов бы мне моих сюды! Я б эту сволоту!.. — Пучил на Антона мутные, в красных прожилках глаза. — А-а, ваше благородие, баронский сынок! И тебе поприжали хвост, натянул рванье, ёшь-мышь!..

Как подсчитал Путко, в «Астории» набралось уже около тридцати провокаторов. Нелепо выглядели их рабочие блузы и заношенные солдатские гимнастерки среди белых, с позолотой, лепных стен, бархатных портьер и бронзово-хрустальных бра. Горничные шарахались.

Без пяти семь Антон уже маячил у Исаакиевского собора. Минута в минуту на ступенях из-за угла колоннады появился высокий, статный темнобровый прапорщик в ладно сидящем френче. Антон не без труда узнал в нем Сашку, Наденькиного братца.

— Здравь-желавь, вашбродь! — лихо откозырял Долгинов.

Сам Антон был в форме, иначе встреча с молодым офицером могла бы показаться кому-нибудь подозрительной.

— Мне надо как можно скорей к Феликсу Эдмундовичу.

— Так точно! Товарищ Дзержинский как раз срочно тебя требует!

Через час они были уже на месте, в доме на Выборгской стороне.

Путко с напором рассказал Феликсу Эдмундовичу обо всем, что разузнал от Олега.

— Лашков, есаул Шалый, да и остальные — собралась компания не приведи господь! Это опаснейшее осиное гнездо нужно разворотить как можно скорей! закончил он.