— Мой сканер показывает, что это магический предмет, — сообщает таможенник. — Все магические предметы, ввозимые на Территорию Человеков должны иметь сертификат и должны быть задекларированы. Сертификат на сковороду покажите, пожалуйста.

— Серьёзно? — удивлённый вопрос Волковой. — Сертификат на сковороду?

— Именно, — не сдаётся таможенник.

— Таможенные правила говорят об опасных предметах, дорогих или эксклюзивных. А сковородки продаются в любом магазине без документов. Что опасного в сковороде?

Минута, другая… Тишина. Видимо, таможенник пытается представить себе, как можно использовать сковороду в криминальных целях.

— По закону положено, чтобы все магические предметы, ввозимые на Территорию… — голосом робота снова начинает повторять он, видимо, так и не придумав опасного для общества применения сковородки.

— Понимаете, я ужасная стряпуха. У меня всё горит, подгорает, «убегает», недопекается всегда. Поэтому я сделала себе такую вот сковородку-неподгорайку. Это ведь не противозаконно.

— Все предметы, ввозимые на Территорию Человеков должны иметь сертификат… — снова повторяет несговорчивый таможенник.

«Волкова, выброси ты эту сковороду в окно! Не усугубляй!» — уже не выдержав, ору я ей мысленно.

«Не выброшу! Она мне очень дорога», — тут же получаю категоричный ответ от этой ненормальной.

«Тебя сейчас ссадят с поезда», — стону я от безнадёги. Вот же, упрямая, ну как баран, ей Богу!

«А я ТЕБЯ сейчас сдам. Тогда они кинутся ловить тебя и забудут про мою сковородку», — угрожает она мне.

«А-а-а-р-р-р….» — стону я мысленно.

И тут слышу её ментальный посыл таможеннику: «Оставь девушку в покое. Это всего лишь глупая блондинка со своей глупой сковородкой. В четвёртом вагоне в воздуховод прячут наркотики. Быстрее туда, пока не поздно. За поимку нарко-курьеров тебе звёздочку на погоны повесят. А если ты явишься на пост с блондинкой, обнимающей сковородку — тебя засмеют».

Минута, другая…

— Счастливого пути, гражданка Волкова, — слышу я голос таможенника и ахреневаю на месте.

Только что моя Алёна использовала «проникновение и подчинение разума».

«То есть эта зараза меня тоже могла подчинить?!»

«Не могла, — спокойно отвечает Волкова. — Ты, Зайцев, мной неподчиняемый. Я пробовала — не получилось. Ты всё равно меня трахнул. Бандит!»

«Ну, это уже лучше», — успокаиваюсь я.

«Это очень хреново, Зайцев», — сетует она.

«Кто бы сомневался…» — мысленно вздыхаю я.

Через несколько минут вижу, как из вагона впереди состава выводят двух пижонистого вида парней, закованных в наручники.

«Волкова, ты серьёзно, знала, что в четвёртом вагоне везут наркотики?» — удивляюсь я.

«Не знала. А что, их там нашли?» — удивляется она.

«Видимо, да».

«Хм, я просто видела картинку, как два парня прячут какие-то пакеты в блок вентиляции».

«Охренеть! — шокировано восклицаю я мысленно. — Ща тронемся, спущусь к тебе и поговорим серьёзно».

«Наконец-то, Зайцев, ты мозг включил, — подкалывает меня эта экстрасенсорная особа блондинистой наружности. — А то ты достал уже своими домогательствами».

«Об этих домогательствах у нас тоже будет серьёзный разговор», — заверяю я строго.

«Кто бы сомневался», — ехидничает она.

Вылезать из окна на крышу вагона, оказывается, намного легче, чем влезать обратно. А ещё состав качается и подпрыгивает. Я цепляюсь за выступы на крыше, опуская ноги вниз. Сапоги с ботфортами — не очень удобная обувь для таких упражнений. Подошва соскальзывает с полированной поверхности, а пальцы вот-вот сорвутся с выступа в крыше.

«Млять! Хренова гравитация!» — ругаюсь я, чувствуя, что сорвусь.

«Держись, Зайцев!» — мысленно орёт мне Волкова и…

И я чувствую, как воздух начинает поддерживать меня… Что это? Как это?!

Но ответ буду искать потом. Сейчас главное — забраться в окно. И я, не упуская момент, плавно скольжу по воздуху в открытое купешное пространство, а Волкова стоит и зачарованно наблюдает этот плавный процесс. Опускаюсь на пол всё ещё поддерживаемый воздухом и, не могу сдержать вопроса:

— Как ты это сделала?

— Я? Как ТЫ это сделал?

— Нет. Это ты заставила воздух удерживать меня, — спорю я, снова сбрасывая с себя перевязь со шпагой.

— Я только подумала, что надо отключить гравитацию, когда ты на неё наругался…

Я шлёпаюсь на вагонную полку и несколько минут пялюсь на неё. Она садится напротив и пристально смотрит на меня.

— Видимо, мы оба подумали… одновременно… — нерешительно начинает Волкова.

— …подумали одно и то же, и мы сделали это, — продолжаю я её мысль.

И тут я вспоминаю слова Морталова: «Ты нашёл свою пару. Теперь ты всемогущий». Волосы под моим париком зашевелились. Я невольно тру ладонями своё лицо, пытаясь, видимо, вернуть себе здравое мышление. Хочу убедиться, что не сплю, что всё это наяву и всё это происходит со мной. Со мной и с Алёной.

— Алексей… — шепчет она ошеломлённо, — мы можем сделать… э-э-м… всё, что захотим? Вопреки всем законам физики и природы?..

Я вздыхаю и собираюсь с духом рассказать ей всё, что мне известно и спросить о том, о чём догадалась она.

— Алёна, — сосредоточенно начинаю я свой монолог, — между нами в тот самый миг, когда наши взгляды встретились, помнишь, в том баре на ТЧ, возникла связь. Пока только визуальная, но ленты наших потоков уже тогда потянулись друг к другу. Мы не почувствовали их телами или сознанием, но это случилось. В коридоре, помнишь, там ведь были и другие мужчины, но ты подошла именно ко мне, потому, что твой поток тянулся к моему. Поцелуй и стыковка, соединение, слияние, бриллиантовая пыль и, опа(!) — мы на одной волне. Мои мысли влились в твои, твои видения передались мне. Мы теперь скованы этой магической цепью. Заметь,ты появляешься там, где я, и меня эта цепь тянет туда, где ты. Так что, Волкова, теперь ты моя, как бы ты не отбивалась от моих объятий. И это уже навсегда.

Делаю многозначительную паузу и улыбка Чеширского кота расплывается на моем лице.

Она не спорит. Обдумывает. Ждёт, что буду продолжать. И я продолжаю.

— А с момента нашего интима… кажется, мы получили дополнение друг друга… тоже навсегда. Теперь мы, будучи вблизи друг от друга, вот, как сейчас, можем использовать всю магию, существующую в мире… вплоть до отключения гравитации.

— То есть мы можем летать? — ошарашенно уточняет она.

— А-а-э-м… ну давай, попробуем, — предлагаю я и, встав, протягиваю ей руку.

Она с опаской вкладывает свою ладошку в мою.

— Надо одновременно пожелать взлететь, — предполагает она.

Я согласно киваю.

— Итак, эксперимент номер раз, — бодро объявляю я. — Желай.

Стоим. Не взлетаем, хотя оба думаем о взлёте.

— Чё-то не выходит, — говорит Алёна, подняв на меня глаза.

Я же думаю: почему пять минут назад сработало, а теперь нет?

— Алёшка, надо поцеловаться, — предлагаю, думая о бриллиантовой пыли, которая, по идее, и есть наш волшебный поток, который творит чудеса.

— Тебе бы только позажимать меня, — обвиняет меня Волкова, выдёргивая свою руку.

— Эмоции нужны. Ты же испугалась за меня, когда я чуть не сорвался. Сильные эмоции: страх, негодование, а лучше нежность и страсть. Давай поцелуемся, — настаиваю я. — В процессе думай о взлёте.

Она вздыхает, закатывает глаза, мол «достал ты», но соглашается.

— Но на этот раз, — предупреждающе поднимаю палец, — ты целуешь меня так, как сделала это первый раз. С желанием, со страстью.

Я обнимаю её нежно и чувствую то самое желание и ту самую страсть с её стороны, а с моей — кроме всего перечисленного, ещё и глубокую нежность к ней, к этой… самой прекрасной девушке в мире.

Наши губы ласкаются в поцелуе, наши руки нежно поглаживают и потискивают тела друг друга, наши потоки сливаются и сплетаются в один волшебный, искрящийся, наши мысли звучат в унисон и наши, прижавшиеся друг к другу тела, плавно отрываются от твёрдой опоры. Мы зависаем в воздухе. Волшебство свершилось.