Все дружно оборачиваемся. У входа в офис стоит высокий темноволосый кареглазый мужчина лет примерно тридцати. Симпатичный и взгляд у него открытый и добрый.

— Новенькая предлагает убить Гитлера, — хохочет одна из девушек, кажется Лиля.

— На моей памяти это уже 586-й героический порыв такого плана, — смеётся мужчина.

— Она предлагает подкинуть ему гадюку, — хохочут девушки.

— Как изощрённо-то! — восхищается он. — Признаться, такого раньше никто не предлагал. А какие будут идеи насчёт Наполеона? Что будем делать с ним?

— Наполеон пусть живёт, — милостиво разрешаю я. — Иначе гусары вместе с Денисом Давыдовым сопьются нафиг и перестреляют друг друга на дуэлях чисто от скуки. А с Наполеоном они, ух! Герои, бравые вояки, обвешанные орденами. Это французы пусть Наполеона ликвидируют за то, что облажался.

Снова взрыв смеха.

— Милосердие — главное качество целителя, — констатирует мужчина, подходит ко мне и протягивает руку. — Павел Островский, начальник отдела.

— Алёна, — отвечаю я на рукопожатие.

— Та самая Алёна Волкова, из-за которой Магистрат три литра валерьянки выпил?! — то ли восхищается, то ли обвиняет меня он.

— Они хоть закусывали? — интересуюсь я.

Снова взрыв смеха.

— Ну, я вижу, вы сработаетесь, — улыбается Василиса Еремеевна. — Пойду я. Павел, на пару слов, — кивает она в сторону выхода.

Алексей

3 июня 2119 года (12:30)

— Алексей Данилович, можно? — в дверях моего кабинета маячит главный оператор Отдела Контроля Событий.

— Заходите. Что у вас? — строго спрашиваю я подчиненного.

— Засекли вторжение. Снова наш диверсант. Снова убийство, — сообщает он, тряся в руке смятые листы с распечаткой. — Вы ведь лично это дело отслеживаете?

— Да. Несите сюда. Давайте посмотрим.

— Дата: 26 октября 1943 года, 22:36. Комендатура немецких войск, город Брест. Убит советский шпион-разведчик, работавший уже больше года под прикрытием с хорошей легендой. Фашисты бы его никогда не рассекретили. Беляев фамилия, в немецких документах Гюнтер Вайт. По реальной истории всю войну прошёл шпионом. Вернулся в СССР из Западной Германии только в 1950 году. Награды, заслуги, медали, всё такое. Передавал в штаб Советских Войск о передвижениях немецких эшелонов, которые наши бомбили с успехом. Да, по поводу смерти: убийца сначала ударил ножом в живот, потом вскрыл шейную артерию.

— Ясно, — киваю, мол, понял. — Что по диверсанту? Наследил?

— Нет. Но похоже, тот же. Всплеска магии опять не обнаружено нигде. Только на севере ТЧ, в холмах, недалеко от Паринска, был сбой электрической сети, короткое замыкание. Город два часа был лишён электричества. Интересно, что диверсант полностью обыскал все вещи Беляева. Что пропало — нам неизвестно. Но по документам немецких следователей, вроде как, серебряная табакерка была у офицера, а после убийства её не нашли.

— Я думаю, табакерка эта — артефакт. Наш убийца, всё-таки, шарит в поисках вещей, а убийства — хобби или... Заказчика надо искать, — задумчиво предполагаю я. — Серебряная табакерка, хрень какая-то, её не продашь за дорого, хоть и антиквариат. В ней есть другой прок, то есть магически заряженная эта вещица.

Встаю, прохаживаюсь по кабинету. Оператор ждёт мой вердикт.

— Вот что, дайте задание своей команде, пусть соберут всю инфу по этому короткому замыканию. Все слухи, сплетни. Кто где живёт, кто куда переехал, кто на кого жалуется, кто что натворил за последнее время. Сводки полиции прошерстите. Всё, что накопаете — мне сразу. Будем анализировать.

— Понял, будет сделано.

Когда закрывается дверь за ним, я снова просматриваю текст рапорта его отдела, оставленный на моём столе. Ловок этот диверсант, зараза. А мне надо сходить в 1943 год, побеседовать с Беляевым. И табакерку ту посмотреть.

***

24 октября 1943 года (15:12)

— Гауптштурмфюрер СС Алекс Зайцгер, — рапортую я по-немецки, вытянувшись в струну. — К штабс-капитану Вайту. Срочно.

Немецкий офицер, сидящий на входе в комендатуру, лениво просматривает мои документы. Он здесь уже, видимо, не один год и ему всё уже надоело.

— Свеженький, только из Берлина? — поглядывает он на моё чисто выбритое ухоженное лицо.

— Нет, из ставки в Варшаве, — отвечаю.

— А-а… — безразлично тянет он. — Второй этаж, кабинет номер одиннадцать. Но штабс-капитан сейчас на станции. Там эшелон с пленными загружают.

Офицер возвращает мой аусвайс.

— Где станция? Может я его там найду.

— По улице прямо, потом свернёте налево. Там есть указатель.

— Благодарю, — снова вытягиваюсь в струну и вскидываю руку, щёлкнув каблуками.

Офицер тоже поднимает свою конечность, типа «Хайль Гитлер», но энтузиазма в его жесте я не вижу.

Я торопливо выскакиваю на улицу и следую в указанном направлении. Мимо проезжают мотоциклы с колясками, грузовики, битком набитые солдатами Вермахта. Вторая Мировая в разгаре.

На железнодорожной станции спрашиваю офицеров, где найти Вайта. Они показывают в конец ЖД полотна, где в серые обшарпанные вагоны идёт погрузка пленных. Оцепление с собаками, крики, плачь… Жаль, что моя миссия лишь в защите Беляева, а не в военных действиях против фашистов.

Среди отдалённо стоящих немецких офицеров нахожу нужного мне. Видел его фото, так что ошибиться не могу. Подхожу, чинно представляясь, поднимая руку в фашистском приветствии. Вайт зло смотрит на меня. Видать, у него нервы тоже не стальные и видеть горе и смерть людей ему не легко, при этом оставаясь равнодушным, а ведь приходится держать себя в руках, чтобы не спалиться.

— Что у вас? — спрашивает резко.

— Срочный пакет лично в руки, — так же резко отвечаю я.

— Давайте.

Прежде чем отдать жёлтый конверт Вайту, делаю ему знак глазами, мол отойти надо. Мужик меня понимает и мы отходим на метров двадцать в сторону, где нет никого рядом.

Протягиваю конверт. Он берёт, открывает и вопросительно смотрит на меня. Да, я знаю почему на его лице застыл вопрос, ведь там, в конверте только пустые листы и лишь на одном латиницей слово Xenya, Ксения — так зовут его дочь.

— Есть разговор. Без свидетелей. Это касается планирующегося на вас покушения.

— Документы у вас в порядке?

— В полном.

— Ещё два часа тут проторчу, — кривится он, поглядывая на загрузку эшелона. — Ждите.

— Постою с вами, — отвечаю я. А что мне еще делать в этом городе?

— Хорошо. Пошли.

Возвращаемся к оцеплению. Я пытаюсь не смотреть на пленных, отвожу взгляд. Вайт это видит, стискивает зубы, но молчит. Я вообще отворачиваюсь и смотрю на покошенные крыши домов напротив станции.

— Вы здесь надолго? — уже по-немецки спрашивает Вайт.

— На пару дней, — отвечаю я.

— За комендатурой есть гостиница. Там даже готовят обеды, — сообщает он мне.

— Благодарю. Очень кстати. Я бы отдохнул — дорога была утомительной.

— Ваша фамилия Зайцгер. Вы не из Франкфурта?

— Нет, из Кёльна. Но во Франкфурте у меня есть родственники по отцовской линии.

Мы болтаем о всякой хрени, только бы отвлечься от тягостных мыслей. Вижу, как на другой стороне от путей фашисты гонят группу людей.

— Это тоже пленные? — спрашиваю я.

— Это евреи, — отвечает Вайт, оглянувшись. — На расстрел ведут.

Ужас какой! И вот же стою тут и нихрена сделать не могу. Уставился на фигуры стариков, молодых парней и девушек, которых гонят немцы. У некоторых дети на руках. Что за души должны быть у тех немцев, которые будут стрелять в них? Как они вообще могут стрелять в детей? Млять! Была бы моя воля — разхерячил бы тут всё нахрен!

«Так, Зайцев, успокойся! — командую я себе. — В моей реальности все эти люди уже мертвы, даже если ты их спасёшь сейчас. Но сам себя спалишь и Вайта тоже».

Как будто услышав мои мысли, одна из девушек поворачивается и смотрит прямо на меня. Сердце моё падает куда-то в сапоги. Волкова? Волкова!