И этот туда же!
— Красивая, — соглашаюсь я.
— Хватай в охапку, да к алтарю! — предлагает царственная особа. — Удивился я, эка тебя шандарахнуло, как узрел её.
— Своей смерти не страшусь, а за неё боязно, — оправдываюсь я.
— А ты тут зря дожидаешься. Она как болезного обнаружила, так к нему сразу и приступила. Костолом корабельный руками развёл, а она практикует, не брезгует.
— На лекаря обученная, — объясняю я и кошусь уже на вход в недра фрегата. Надо идти к ней. Вот же неугомонная! Но сначала уточняю. — Тот матрос, что расшибся по утру?
— Он самый, — отвечает Пётр. — Ступай уже к ней. Не робей.
Я торопливо делаю лёгкий поклон в сторону собеседника и спешу удалиться. Слышу, как Пётр тихо посмеивается мне вслед.
— Чуть позвонки сместились, я вправила, — сообщает мне моя зазноба, когда я нос к носу сталкиваюсь с ней на средней палубе. — Идём, расскажу тебе всё. Только, Зайцев, отнесись серьёзно. Я — не предатель. И чтобы ты поверил, я нашла тебе тех, кто действительно преступники.
Мы выходим на нос корабля, здесь нет никого и мы можем поговорить, наконец-то.
Слушаю внимательно, что Алёна мне рассказывает о своём расследовании. По ходу её повествования у меня возникает всё больше и больше вопросов, а к концу я вообще прихожу в бешенство.
— Ты совсем рехнулась?! Куда ты поехала!? А-а-а-р-р… Ты соображаешь вообще, что там с тобой сделают!?
— Не ори ты так! Всю рыбу распугаешь, — шипит она в ответ.
— Волкова! Я тебя сам убью! Что б знала! — уже шёпотом, но всё ещё ору я.
— Успокойся уже, — говорит она серьёзно. — Мне ведь книга настоящее предсказание написала, так что мне в любом случае от этого всего не отвертеться. Вот смотри.
Она открывает и листает свою волшебную брошюру, так её раз так. Я читаю и охреневаю. Млять! Ящер?! Что за хрень! Не пущу!
— Не пущу! — вскидываюсь я, потому что кровь холодеет от страха за эту ненормальную. — Не пущу тебя туда, я сказал! Не пойдёшь ты туда! Ясно? Волкова, млять!
— Нам придётся, Зайцев. Нам с тобой вместе придётся…
Я не могу удержаться и хватаю её за плечи. Как мне остановить её? Как? И в порыве чувств, необдуманно и вопреки этикету 17-го века, я прижимаю её к себе и впиваюсь в её губы обжигающим до одури поцелуем, яростным и в то же время нежным. Она отвечает тем же, забрасывая руки мне на шею и поглаживая ладошками мой затылок под кучерявым париком.
«Волкова… Алёшка моя… давай останемся здесь, в 17-м веке и забудем про наш мир и его проблемы навсегда… только ты и я… я люблю тебя».
Она слышит эти мои мысли, я знаю, она слышит. Но тихонько отстраняется и я слышу в ответ:
«… мне страшно, Алёшка… но мы пойдём и сделаем то, что должны. Ты и я… вместе… я люблю тебя».
Мы стоим так на палубе фрегата, который рассекает холодные воды Балтийского моря, а между нами пляшут бриллиантовые искры в переплетении лент нашей магии.
«Это волшебство, дарованное нам Небесами. Это наша сила и вместе мы непобедимы, — думаю я, вспомнив беседу с Морталовым, — Мы всесильны. Мы пойдём по пути, предназначенном нам судьбой и мы победим. Мы вместе победим».
Ночь сгущается, а звёздный купол неба чуть затягивает сеть облаков и ветер усиливает свои холодные порывы. Чувствую, что Алёна чуть дрожит, наверное озябла на ветру.
— Пойдём, провожу тебя в каюту.
— Лёш, скажи, что у тебя за миссия здесь? А-м-м… это ведь царь Пётр, ну тот высокий парень?
Я обнимаю Волкову сзади и тихо шепчу ей на ушко:
— Точно, он самый. И знаешь, что он мне сказал?
— М-м-м? — вопросительно мычит моя зазноба.
— Сказал: «Хватай её в охапку и тащи к алтарю!»
— Ну, слово царя — закон, — смеётся Алёна, а потом серьёзно спрашивает. — Так что, ты должен защитить его?
— Ему какую-то отраву подсыпят и он будет неадекватен, а нам нужно, чтобы был, как огурец. Понимаешь?
— Есть подозреваемые? — интересуется моя шпионка доморощенная.
— Есть. Двое, — отвечаю я и понимаю, она ведь может вычислить лазутчика, если залезет к нему в голову. И она тут же предлагает свою помощь.
— Ты поговори с ними, а я их мысли прочитаю.
— Ты — коварная женщина! — шутливо обвиняю я её.
— Твоими стараниями, господин Зайцев, — шаловливо обвиняет она меня.
И мне нравится наша шутливая перепалка. И в порыве чувств, я снова прижимаю её к себе.
— Пойдём уже, а то тебя обвинят в домогательстве и вздёрнут на рее, — смеётся она, но не отстраняется.
— Пойдём, — нехотя размыкаю свои объятия.
Глава 21
Алексей
5 мая 1697 года (5:24)
Утро на корабле — жесть вообще! Дайте поспать… а-а-а-р-р… Кто там так топотит по потолку!?
Свист боцмана, топот сапог, крики матросов, команды капитана — романтика, мля, в 5 утра!
И холодно, пипец. А я в каком-то гамаке качаюсь. А-а, ну да, я же отдал свою каюту Алёшке и теперь я вместе с матросами где-то на нижней палубе. Ладно, фиг со мной, лишь бы моя краса белобрысая выспалась там.
Закрываю глаза и пытаюсь уснуть снова. Да где там? Ворочаюсь и злюсь. Грохот и шум не прекращаются. А у меня в этом покрывале подвешенном уже спина затекла.
Нехотя вылезаю из гамака, ищу свои вещи — всё валяется на пыльном полу. Кряхтя и матерясь отряхиваю свою треуголку, нахлобучиваю её на голову, совсем забыв про кучерявый парик.
Уже на лестнице, ведущей на верхнюю палубу, вспоминаю про него. Рыкнув себе под нос, разворачиваюсь и возвращаюсь к своему месту ночёвки. Проходя мимо закрытых дверей кают, слышу голос Волковой.
— Я немецкому языку не обучена…
Я замираю, прислушиваюсь.
— Для порядку, вспомнить надлежит, — строгий мужской голос напирает на девушку. — Каково название постоялого двора, где лошадей меняли? От какого порту отчаливали? Да название корабля, на коем в море выходили…
До меня доходит: она сейчас потеряется совсем, не выдумает на ходу. А мужик, видимо, из тайной канцелярии. Он не отстанет.
Лихорадочно выуживаю из памяти карту прибрежных территорий Балтики.
«Ща, Алёна, одну минуту. Подсказывать буду», — отправляю я ей свою мысль.
«Быстрее, Зайцев, этот мужик клещом впился. За шпионку меня держит», — паникует Волкова.
— Постоялый двор, хм… помню, — растягивая слова, начинает Волкова, задумавшись.
«Польский город Ольштын», — подсказываю я.
Она тут же повторяет.
«Дальше ты ехала до Кёнигсбергу. Останавливалась в деревушке Барточица. А потом все только по-немецки разговаривали и ты не понимала. Надписи тоже читать не смогла. Когда добралась до порта, села на корабль, э-э-м… пусть будет «Зистер», это «морская звезда» по-немецки, а слово простое и запомнить легко», — подсказываю я.
Волкова, молодец, повторяет всё правильно и мужик смягчается немного.
— Значицца, в лодку — и драпать? Ну-ну… А по добру-то своему чего ж не горюете? — не сдаётся этот следователь, мля.
— Так то ж добро — дело наживное. Семейство моё не из бедных. Да и я практику открою — наживу ещё добро-то, — рисует оптимистичные картины моя находчивая красавица.
— Ага, — соглашается мужик. — А вот книгу свою сберегли. Позвольте полюбопытствовать.
И тут я понимаю — пипец! Он сейчас, как увидит записи в той книге, так сразу на костёр колдунью Волкову отправит.
«Что делать, Алёшка? Вмешаться?» — ору я мысленно, уже представив её на инквизиторском костре.
«Всё хорошо, книга ему медицинские картинки показывает», — отвечает моя колдунья.
«Прикольно. Кто б сказал — не поверил бы», — мысленно удивляюсь я.
«Я сама в шоке», — удивляется Волкова.
— Ну-у-у… добро, так добро-о-о…— ухмыляется мужик, обозревая, видимо, человека в разрезе.
Пару минут тишина, а потом гулкие тяжёлые шаги за дверью.
«Зайцев, сматывайся! Он выходить собрался», — бросает мне свою мысль Алёна.
Я бегом несусь к лестнице на нижние палубы. У-у-ф-ф, пронесло! А ведь в тайной канцелярии у Петра ушлый народ работал. Молодцы, проверили девушку на предмет достоверности её истории.
