– Неважно, – ответила она, – я не готова открыться. Если ты запираешься, то и я не стану откровенничать с тобой.

– Я запираюсь? – возмутился Плим. – Послушай, не знаю, что ты себе надумала, но я обычный человек и насколько себя помню, всегда был человеком. Может, тебе не стоит копать так глубоко и искать во мне необычность? В мире случаются исключения. Так почему бы мне – обычному человеку – не быть таким исключением?

– Если ты всего лишь исключение, то я ещё более удивлена, потому что именно ты и именно сейчас оказался здесь.

– По-твоему получается – нас кто-то свёл? Какие-то высшие силы? Брось, я не верю во всю эту чепуху, иначе можно решить, что кто-то вмешивается в нашу судьбу.

Дриада задумалась над тем, что сказал Плим, и спустя минуту вдруг произнесла:

– Такое возможно, раз уж ты решил допускать исключения. И если честно, мне бы это тоже не понравилось.

Обалдуй высыпал к подножию глыбы горсть самоцветов. После долгой зимы это был первый по-настоящему ясный день. Лапы елей отливали перламутровым изумрудом. В глубоких прогалинах ещё встречались островки рыхлого водянистого снега, но несмотря на это можно было считать, что весна уже наступила.

Скоро год с того дня, как он потерял семью. Обитая в глубине пещеры, он не делил жизнь на сезоны, но сегодня словно почувствовал, как замкнулся круг. В груди неприятно свербела тоска. В дальней штольне он наковырял разноцветных камушков (очень уж они нравились его жене) и, сам не зная почему, притащил их сюда. Опять же, наверное, потому, что Омахе бы это понравилось.

Эта весна была другой. Не было слышно ни пения соловья, ни прочих звуков. Только шелест молодой листвы и унылый скрип деревьев. Такого никогда прежде не случалось. Лес просыпался от зимы, но в то же время был мёртвым.

Вчера он слышал, как охотники травили собак на зверя. Вероятно, какой-то кабан забрёл, не почуяв, как гибельно это место. Странно! Обычно звери умнее и проницательнее людей. Они не стали бы строить гнёзда и рыть норы там, где им угрожает опасность. Обалдуй пожалел, что не смог уловить эту тревогу в своё время, иначе непременно увёл бы семью далеко по подземным тоннелям. Теперь же он был прочно привязан к горе.

Вообще-то он не любил думать. От мыслей болела голова. Но сегодня они не давали покоя и уже причиняли боль. В раздражении он ударил себя по лбу, сшиб куст крапивы и поднялся, чтобы идти в пещеру. Тут-то он и увидел её – девушку, стоящую у подножия холма.

С ней была лохматая собака. Обалдуй видел девушку и раньше – зимой. Тогда она просто прошла мимо, но сейчас стояла и смотрела в его сторону. «Неужели она меня увидела?» – заволновался Обалдуй. Ещё недавно ему было всё равно, что ждёт людей, рискнувших подняться наверх. Его дело предупредить старуху, а та уже пусть делает то, что посчитает нужным. Но сегодня настроение было другим. То ли из-за воспоминаний, то ли из-за погоды, но ему вдруг захотелось сделать всё по-своему. Маленький бунт, о котором старуха ничего не узнает.

Хрупкая фигурка продолжала стоять на месте. Обалдуй присел за камни и стал ждать. Девушка осмотрелась по сторонам, сложила ладони лодочкой, и что-то крикнула в его сторону. Звонкий голос едва долетел до вершины холма, но Обалдуй смог разобрать слова: «Там кто-то есть?» Он вжался в землю. Девушка постояла и снова крикнула, на этот раз громче: «Плим!» Пёс заметался вокруг неё, потом сел и стал чесать за ухом. Обалдуй посмотрел в сторону хижины. Нет, голос девушки слишком слаб, чтобы его можно было услышать в доме среди деревьев. «Только не нужно подниматься сюда» – мысленно стал повторять он.

Попытки оживить каменные статуи до сих пор оставались безуспешными. Горгульи пробуждались, но не имели той силы, на которую рассчитывала старуха. «Детальность – вот чего не хватает статуям», – говорила дриада. Из камней получалась неплохая пища, но не летающие убийцы. Обалдуй считал, что дело совсем не в детальности, а в нежелании дриады сделать всё, как надо. Однако старуха винила во всём троллей, не придающих значения мелочам.

В этом замкнутом круге и проходили все дни в пещере. Обалдуй наказывал своих работников, требуя от них точности. Дровосек по ночам рубил деревья. Дриада набиралась сил. Изваяний становилось всё больше, а настроение Обалдуя – всё мрачней и мрачней. Чувства – не конёк големов, поэтому он не мог понять, что происходит внутри него, но если бы мог, то назвал бы это отчаяньем.

– Хватит гонять блох, давай поднимемся на этот холм, – окликнула Тереция Бомби, когда он увлечённо вгрызался в свою шерсть.

Пёс недоверчиво посмотрел наверх. Он, конечно, был за любое приключение, но этот холм… Он вызывал у Бомби двойственное чувство любопытства и неприязни, но неприязнь всё же была на первом месте.

– Давай лучше покричим ещё, – предложил пёс. – Вместе! На раз, два, три!

– Нет, Бомби, мы поднимемся туда и всё осмотрим.

Ну и ладно, ведь любопытство тоже никуда не делось. Бомби, цепляясь шерстью за кусты и недовольно ворча, стал продираться вперёд. Прикрывая лицо от колючих веток, Тереция последовала за ним.

Обалдуй замер. Да, он услышал, как девушка выкрикнула имя Плима, но с чего она решила, что дровосека нужно искать здесь? Голем терзался нерешительностью: «Что делать? Пойти доложить старухе и будь что будет или самому попробовать разобраться?» Голова начинала болеть сильнее. «Прогнать непрошеных гостей самому или завоевать расположение старухи? Может, тогда она поторопится с выполнением обещания?» Он уже собрался спуститься к хижине, как вдруг псина вырвалась вперёд и помчалась прямо на него. Недовольно крякнув, Обалдуй спрятался за камни.

Бомби хватал пастью воздух и взлетающих с земли насекомых. «Взбежать наверх, а потом скатиться кубарем, – думал он. – Чем тебе не приключение?». Длинные ноги путались в прошлогодней траве, сквозь которую пробивалась свежая зелень. Мухи и кузнечики шарахались в стороны.

Вот и вершина холма. «О, что за чудо, здесь есть место, где можно спрятаться и неожиданно выскочить, когда поднимется Тереция», – пришла ему в голову гениальная мысль. Бомби крутанулся на месте, чтобы понять, далеко ли Тереция, и в предвкушении прыгнул за камни.

Хрусть. Что-то перехватило его поперёк туловища и сжало пасть. Бомби в ужасе вытаращил глаза. Камень, за которым он только что собирался спрятаться, смотрел на него и… Что? Пытался оторвать ему голову? Вся радость жизни тут же померкла. Пёс начал извиваться, и каменные тиски сомкнулись ещё сильнее. Что-то подсказало Бомби: «Лучше не трепыхайся и выслушай условия освобождения». Живая глыба подмяла его под себя.

Девушка была ещё далеко. Голем решил не высовываться и дождаться её. Потом он собирался отнести этих двоих к старухе. «Собаку, скорее всего, сожрут. А девушку? Может быть, тоже сожрут», – подумал он. Готовясь к решающему прыжку, Обалдуй только на секунду ослабил хватку, и в этот момент услышал:

– Каковы ваши требования? У нас есть что предложить, потому что мы дети бургомистра.

Обалдуй вытаращил глаза: «Говорящая собака?!» Он снова сжал ему пасть, и Бомби что-то промычал.

– Что вам здесь нужно? Это мой дом! – рявкнул Обалдуй.

– Ничего такого, что могло бы помешать нам установить добросердечные отношения. Я и эта безобидная девушка ищем кости одного человека, который потерялся в лесу минувшей зимой, – прошептал Бомби, в надежде, что великан оценит его готовность не поднимать шум. – Но я уже осмотрелся и вижу – здесь их нет. Было приятно познакомиться. Теперь я готов покинуть этот гостеприимный холм.

– Здесь нет никаких костей! – прогремел Обалдуй.

– Вижу, – еле слышно произнёс Бомби.

Обалдуй выглянул. Времени было в обрез.

– Вам не стоило сюда подниматься!

– Согласен! Поэтому предлагаю исчерпать конфликт так: я беру девушку на себя, а вы продолжаете наблюдать из засады, как мы покидаем ваш уютный дом.