– Дровосек, скоро ты окажешься на поверхности. Не наделай глупостей, – услышал он в голове. – Те, кто тебе мог бы помочь, сами в сговоре. И то, что я тебе сейчас покажу, должно тебя убедить.

В ту же секунду Плим оказался на вершине холма, залитого лунным светом. Была тёплая весенняя ночь. Воздух благоухал ароматом распустившихся подснежников и звенел серебряной трелью соловьёв. У подножия холма среди деревьев он увидел десятки горящих факелов. По склону в сопровождении королевских солдат поднимался человек.

Когда эскорт оказался наверху, Плим узнал в нём бургомистра. Рыжий толстячок прошёл сквозь Плима и остановился возле конструкции, накрытой парусиной.

– Это она? – спросил бургомистр провожатого, у которого на руке красовалась повязка с золотой вышивкой в виде птицы – отличительный знак королевского вестового.

Ответа не последовало. Посланец Короля просто подошёл к конструкции и сдёрнул ткань. Под ней оказалась клетка, в которой сидела дриада. Бургомистр отпрянул.

– Вы привезли нам беду! – схватился он за голову, – Неужели нельзя решить проблему другим способом?

– Нельзя! Эта женщина представляет угрозу только для двора. Вам она ничем не угрожает.

– Но её пение… – хотел возразить бургомистр.

– Из пещеры её пение не просочится наружу. К тому же за ней будет установлен постоянный надзор.

– И кто же надзиратель? Неужели эти молодчики? – бургомистр кивнул в сторону солдат Короля. Тогда, боюсь, ваше предприятие не сможет долго оставаться в секрете. Конечно, люди из деревни вряд ли сунуться на холм, но ведь нельзя же запретить им ходить в лес. Думаете ваших надзирателей никто не заметит? В своих красных кафтанах они как мухоморы на белой простыне. Да о чём я вообще говорю. Они обнаружат себя гораздо раньше, когда придут в деревню к нашему Крузо за бочонком эля.

– Господин бургомистр, умерьте свой пыл. Давайте пройдём в дом, и я вам всё объясню, – остановил возмущения бургомистра вестовой.

– В дом? В какой дом? Откуда здесь взяться дому?

– Вот видите, даже вы не знаете своих владений, а простолюдины и подавно ни о чём не догадываются. По эту сторону холма живёт старая женщина-отшельница.

– Здесь? Отшельница? – бургомистр обвёл тёмный холм удивлённым взглядом.

Они стали спускаться. Солдаты подняли клетку и последовали за ними. Плим поплыл вслед за клеткой.

В хижине, которую дровосек видел накануне, у грязного зеркала стояла знакомая старуха и изучала свою внешность. Казалось, она впервые видит своё отражение. Бургомистр подчёркнуто официально поздоровался с ней, но в ответ старуха даже не повела ухом. Она продолжала разглядывать морщины и складки на своём ветхом лице.

– Итак, – вестовой бросил неодобрительный взгляд на старуху, – эта женщина будет держать ситуацию под контролем.

Бургомистр выкатил глаза: «Ты рехнулся?» – говорило выражение лица.

Старуха повернулась и… Сказала? Нет – прошипела:

– А получше тела не нашлось?

У бургомистра отвисла челюсть. Ему не послышалось? Что это значит: «Лучше тела не нашлось?»

– Всё что есть! Не нравится, можем пересмотреть условия договора.

Старуха фыркнула и вышла из хижины. Бургомистр ошарашенно смотрел на своего собеседника.

– Она что, белены объелась? Какое ещё лучшее тело? – спросил он, продолжая коситься на дверь.

– Будем считать, что объелась белены, – вестовой лениво зевнул, – Так вот, возвращаясь к нашему разговору. Эта женщина будет делать всё что нужно, чтобы приказ Короля касательно дриады в точности исполнялся. Сама дриада не будет жить в хижине. Её место в пещере, где она и проведёт остаток своих дней.

– Какой ещё остаток дней? Вы же не думаете, что старуха переживёт эту молодую полную сил дриаду?

Вестовой тяжело вздохнул.

– Хорошо. Строго между нами! Эта старая карга переживёт всех нас. Да и вообще-то, отшельница которая здесь жила, должна быть благодарна, что её телу дали шанс… Как бы это сказать?.. Ещё пожить на этом свете. Вы понимаете, о чём я?

– Конечно, понимаю. Вы ели белену на пару с этой… чокнутой!

Вестовой закатил глаза.

– Я хочу сказать, что эта старуха – не совсем старуха. Только её тело.

– Она что, ведьма? – рыжие брови бургомистра взлетели вверх.

– Да нет же, – заорал вестовой, – Просто… Послушайте же, наконец, есть вещи, о которых я не могу говорить, и вам просто следует доверять Королю.

– Конечно! Я всегда доверяю Королю, но согласитесь…

Вестовой с негодованием ударил кулаком по столу.

– Вот и доверяйте! А теперь вы вернётесь в свою деревню и будете держать рот на замке. Всё, что от вас требуется, – это быть начеку. Я не говорю, что что-то случится, просто следите за тем, чтобы особо любопытные носы оставались там, где им положено оставаться. Повторюсь! Вряд ли кому-то взбредёт в голову лезть на холм. Но даже если это случится, знайте, здесь есть кому встретить незваных гостей, – вестовой понизил тон. – Я говорю сейчас про нашу старушку. Остальное вам знать не нужно. Управляйте своей деревней и спите спокойно.

Всё это время Плим присутствовал при их разговоре, наблюдая в открытое окно, как в клетке сидит одинокая дриада. Теперь же он почувствовал холод и тяжесть цепей на руках. Он снова был в пещере. Весенняя ночь и чужая тайна печатью случившегося застыли в прошлом. Можно ли понять такие вещи? Теперь он точно знал, что его никто и никогда не найдёт. Живой дровосек – угроза для секретов важных людей. Этот напыщенный рыжий таракан наверняка сделал всё, чтобы сбить собак со следа.

Плим не знал, сколько длилось видение, но пришёл в себя как раз вовремя. Из дыры напротив вывалилась гремящая, как камнепад, фигура Обалдуя. Он подошёл к дровосеку и снял с него цепи.

– У тебя назначена встреча.

– Да неужели? И с кем же? Уж не с главным ли поваром этой кухни?

Обалдуй сгрёб дровосека в охапку и потащил в скрытую темнотой часть пещеры. Плим предполагал, что здесь должен быть ещё один выход, но увидеть конструкцию, которая поднимет их на поверхность, он никак не ожидал.

Они вошли в деревянную клетку, от которой тянулись верёвки. Обалдуй швырнул Плима в угол, а сам стал вращать массивное колесо. Клетка быстро поползла вверх.

– О, это совсем другое дело. А я-то боялся, что нам придётся скакать по ступеням. Раз-два – к вечеру, гляди, были бы на месте.

Обалдуй тяжело дышал и не отвечал на остроты Плима.

Было пасмурно, но дневной свет всё равно резанул глаза. Плим втянул шею, защищаясь от колючего ветра. Эту часть холма он не сразу узнал. Вокруг та же картина, за исключением того, что склон был испещрён впадинами, присыпанными снегом. «Вот где они дёргают берёзы, – догадался Плим. – Весь холм пропололи».

Они подошли к хижине. Обалдую пришлось бы встать на корточки, чтобы пройти в дверь, да и тогда бы он разворотил косяк своей каменной спиной. Едва касаясь мизинцем двери, он постучал.

Старуха сидела в кресле напротив остывшей печи. В доме была настоящая стужа. Занавески на окнах закоченели и покрылись инеем. Стёкла дребезжали от порывов ветра. Каждую осень Плим с матерью промазывали щели оконных рам пчелиным воском, так что зимой в их доме никогда не сквозило, а печка по ночам ласково гудела, отдавая своё тепло лежанке, на которой спал Плим. Этот же дом был мрачен и холоден. Сама его хозяйка источала холод.

Старуха через зеркало смотрела на вошедшего Плима (то самое зеркало из видения дриады). Своими узловатыми пальцами она скребла деревянный подлокотник. Плим не собирался начинать разговор: «Ты меня пригласила, ты и говори». Но старуха тоже молчала. Она сковывала его волю, показывала Плиму, кто здесь хозяин, приручала его как собачонку: «Сидеть! Ждать, пока не будет позволено!». Наконец она прервала молчание.

– Тебя вчера искали.

Дровосек кивнул. Время демонстрировать удивление ещё не пришло.