– Спас Лисса? Как это? – удивилась Тереция.

– В общем… Лиссу показалось, что он увидел на каком-то Лысом холме что-то подозрительное. Ты ведь знаешь этого кузнеца. Для него подозрительным кажется даже то, что я разговариваю. Вот он и полез туда, как дитё в горшок со сметаной – без верёвки, без снегоступов. Да и застрял там – в сугробе. Бургомистр наш поднялся и снял его оттуда, а себе повредил ногу. А надо было оставить, пусть бы сидел там дозорным.

– Бомби, ты сказал «холм»? «Лысая гора»?

Бомби уловил в интонациях девушки оживление. Уже хорошо!

– Точно! Тебе это тоже кажется странным? – воскликнул он.

– Помнишь, ты рассказывал мне про батюшкины ночные метания? – оживилась Тереция. – Ну же, вспоминай! Когда к нему ночью прискакал человек от Короля. Они ещё тогда уехали вместе, и батюшка вернулся только под утро. После этого ты рассказал мне, как батюшка во сне бредил какой-то Лысой горой, мол, беда может случиться.

– Про Лысую гору едва припоминаю, а про беду – точно! Ваш батюшка всё время говорит про какие-то несчастья. Это у него как масло, которое нужно класть во все блюда.

Тереция слезла с подоконника и подошла к сундуку. Здесь она хранила все свои воспоминания – детские игрушки, разноцветные стёклышки, ленточки и заколки, засушенные цветы, лоскутное одеяло, перо неизвестной птицы, молочные зубы… Она подняла крышку и достала со дна берестяной футляр, перетянутый кожаным шнурком. Почему она вспомнила про него именно сейчас? Тереция развязала узелок, и на пол, словно бабочки, выпорхнули тонкие листики папирина, в уголках которого красовался декретный оттиск бургомистра. Это были рисунки.

Когда Тереция была маленькой, отец нанял для неё из города няньку, добрую женщину, не имевшую своих детей. Иногда они занимались грамотой, хоть в обязанности няньки это не входило.

Вечерами Тереция любила слушать сказки. Посадит её нянька на колени, положит перед собой чистый лист, возьмёт уголёк и рассказывает, а сказку картинками оживляет. «Сохрани рисунки. Однажды они тебе пригодятся», – предупредила её женщина.

Так у маленькой Тереции появился секрет в берестяном футляре. Женщина со временем покинула их дом, а секрет перекочевал из-под кровати на дно сундука, где и был благополучно предан забвению.

Теперь рисунки лежали на полу, пробуждая в памяти Тереции нянькины сказки. Она поставила на пол лампу и начала внимательно их изучать.

«Однажды в глубине Лысой горы поселилось зло. Мимо неё в деревню вела дорога, по которой каждый день ездил со своим осликом молодой дровосек. Однажды отправился он в лес и пропал. Всполошилась вся деревня, гадая, куда исчез дровосек…»

Внизу послышался бой часов. Тереция потеряла счёт времени и не могла понять, ночь ещё или уже утро. Сказка… Нет, теперь уже история, словно огромная рыба, вынырнула из её воспоминаний и окатила ледяной водой.

Бомби лежал на спине в углу комнаты и мирно похрапывал. Тереция сидела среди картинок, не в силах пошевелиться от потрясения. Вот она, Лысая гора. На ней большие камни. Вот они, тролли с зубилами и молотками. Вот она, женщина с кошачьими глазами. Вот оно, зло, которое поселилось внутри горы – с крыльями, лапами, зубами… Зло, обладающее мощью хищника…

Всё это было здесь, на полу, но в руках Тереция сжимала один-единственный листок, который превратил сказку в правдоподобную историю. Горячие слёзы упали и оставили на рисунке чёрные полосы.

Воскресшая в памяти женщина вдруг стала загадкой. Она нарисовала не просто дровосека из сказки, она изобразила Плима. Не могло быть никаких сомнений – это был он. Со своим осликом. Что было дальше в сказке? Этого Тереция не помнила. Финал словно застрял у неё в памяти. Или же его просто не было? Она пыталась вспомнить, чем всё закончилось, но всё время упиралась в стену. Кем была её нянька, которую, как теперь оказалось, Тереция совсем не знала?

Великан при шёл в пещеру незадолго до того, как на поверхности стих лай собак. Всё его тело было будто бы сложено из неотёсанных серых и бурых камней.

Как только он появился, тролли ушли в дальнюю часть пещеры. Здоровяк подошёл к одному из котлов, снял его с треноги и стал жадно поглощать зеленовато-серую жижу. Плим подумал, что сейчас мерзкая жидкость начнёт струйками просачиваться между булыжниками-сочленениями. Но этого не произошло. Верзила осушил добрую половину котла, вытер рот и, свернувшись калачом, в одном из многочисленных гротов, зычно захрапел. Во сне его тело тяжело вздымалось, издавая звуки, похожие на перекатывание камней в потоке вышедшей из берегов реки. За всю ночь великан ни разу не изменил своего положения. Любой мог бы позавидовать такому сну.

Только наутро он зашевелился и тут же оглушил пещеру грозным рёвом. Плим вздрогнул и вопросительно посмотрел на дриаду.

– Не бойся, он всего лишь зевнул.

– Это и есть Обалдуй? – спросил дровосек.

– Да, знакомься, это дрессированный зверёк старухи.

Обалдуй выбрался из-под каменного козырька. Тролли как по команде стал сходиться к центру пещеры. Их было десятка три – не больше. Уродливые, неорганизованные, они пытались выстроиться в подобие боевой фаланги. Кто-то, переминаясь с ноги на ногу, ковырял в носу, кто-то чесал под мышкой, кто-то громко втягивал с отвисшей губы слюну. Обалдуй подошёл к строю и ещё раз зевнул. Тролли притихли.

– Все знают, что делать? – громовой раскат отразился от стен.

Тролли недовольно заёрзали, что, по-видимому, нужно было понимать, как «да».

– Тогда с добрым утром! Подходим, разбираем инструменты.

Тролли стали по одному подходить к Обалдую. Каждый получал в распоряжение кирку, зубило, кувалду и тканевый мешок. Затем они шли к отверстию в другом конце пещеры и исчезали.

– Куда они идут? – поинтересовался Плим.

– В штольню. Пещера, в которой мы находимся, всего лишь вход в бесконечные лабиринты подземелья, – ответила дриада.

– И что же они там будут делать? Добывать драгоценные камни?

Женщина с задумчивостью посмотрела вслед последнему троллю, исчезнувшему в темноте.

– Если бы драгоценные камни… Ты будешь удивлён, когда узнаешь. Для этого-то я им и нужна. И, как мне кажется, для этого старухе нужен ты.

Плим с облегчением вздохнул. «Уже хорошо! Значит, планов превратить меня в сытный ужин ни у кого нет», – подумал он.

Между тем Обалдуй подошёл к котлу, поднял с пола плошку, из которой ели тролли, зачерпнул и протянул дровосеку.

– Ешь! – рявкнул он.

Плим заглянул внутрь и понял, как ошибся, когда думал, что блюдо троллей состоит только из воды и кож животных. Прямо из центра миски на него смотрел глаз какого-то зверька. Вероятно, земляной крысы. Но каким бы мерзким ни выглядело это варево, голод уже давно напоминал о себе. Плим взял из рук Обалдуя плошку и отхлебнул. Что ж, вкус был ещё омерзительнее, чем вид, но, учитывая планы на побег, силы ему ох как пригодятся. А еда – это сила. Дровосек опустошил половину порции, не забывая сплёвывать волосы, попавшие в рот. Всё это время дриада с любопытством за ним наблюдала. Наевшись, Плим протянул плошку Обалдую.

– Благодарствую. Просто отменная гадость.

– Ешь ещё! – скомандовал великан.

Плим заметил, как дриада улыбнулась. Это была её первая улыбка с момента их знакомства. Он опять припал к чашке и залпом её опустошил. На дне остались осколки дроблёных костей и зубов, липкие волосяные ошмётки. Глаза внутри не было.

– Можно это оставить на завтра?

Обалдуй отшвырнул плошку, подошёл к дриаде и протянул к ней свои пальцы-обрубки. Женщина отстранилась.

– Только не дёргай, – попросила она, – позволь, я сама.

Обалдуй убрал руки. Зелёные с голубизной волосы затрепетали, медленно освобождаясь из древесного плена.

Обалдуй размотал цепь и подтолкнул дриаду к входу, за которым исчезли тролли. Обессиленной походкой она пошла впереди своего надсмотрщика.