Отметив повестку Постникову, Нечаев и Евграфов долго сидели за столом, не глядя друг на друга.

– Ни хрена себе – разгадочка, – сказал Примус. – Расскажи такое начальству, ведь в дурдом отправят. Как ты думаешь, Иваныч, что мы будем делать – писать нолики или вязать веники?

– А мы помолчим, – сказал Нечаев. – Постников прав, об этом лучше не заикаться. Все равно никто не поверит, а если поверят – все происходящее тут же перейдет в разряд государственных тайн с самыми печальными для нас последствиями.

– Вообще-то многие начальнички в Бога верят, – вздохнул Примус. – Сам видел, как зам по личному составу крестился, когда в кабинет к начальнику УВД заходил.

– Это они для себя верят, – кивнул Нечаев. – А наши с тобой рассказы они просто не воспримут, они сказки слушать не любят, особенно если эти сказки рассказывают подчиненные. Вот ведь как погано все. Никто не поверит. И тем страшнее ждать, что будет дальше. У тебя выпить есть?

– А то! – гордо сказал Примус и достал из сейфа бутылку «Кедровой».

Выпивка удовольствия не принесла.

– А пойдем домой, – предложил Нечаев. – Говорят же, утро вечера мудренее.

Выйдя из здания городского управления внутренних дел, он вспомнил слова Постникова и посмотрел на небо. Небеса были затянуты низкими тучами, сквозь которые не пробивался свет звезд, поэтому особо разглядывать было нечего.

Да, если говорить честно, Сергей Иванович Нечаев и боялся чего-то увидеть, ведь знаки, появляющиеся на небесах, не сулят ничего хорошего живущему на земле, они означают начало перемен, а время перемен всегда сопряжено с бессмысленными неприятностями, которые укорачивают любую человеческую жизнь.

Заходя в подъезд своего дома, Нечаев столкнулся с Калгиным.

– Вот и хорошо, – обрадовался Калгин. – А я бутылочку взял, селедочки прикупил. Надо же как-то отметить удачу!

– Взяли? – равнодушно поинтересовался Нечаев, вызывая лифт.

– И мяукнуть не успел, – с некоторым самодовольством сказал Калгин и хихикнул. – И знаешь, на кого он запал? Думаешь, на паспортисточку клюнул? Как бы не так! На мента из вневедомственной охраны полез. Там двое в женскую одежду переоделись, сумерки же, особо не видать, так ему фигура этого мента приглянулась. Зажал он этого мента, как котенка, шею одной рукой придавил, а второй блудливой ручкой шасть под юбку! Да так удивился найденному там, что дар речи потерял и даже не дергался, когда мент на него наручники надевал, только в отделе и разговорился, представляешь? И как ты думаешь, что он сказал?

– Что-то грубое и нецензурное? – предположил Нечаев. Ну не было у него настроения продолжать разговор!

– Что ты! Интеллигент оказался, младший научный сотрудник Института растениеводства. С детства к мату не приучен! А высказался он в том смысле, что, мол, щедра природа-мать!

– Пусть привыкает, – сказал начальник убойного отдела, слушая, как скрипит и постукивает на стыках лифт. – Ему теперь в зоне с этой щедростью природы лет семь не понаслышке знакомиться.

– А ты что не в настроении? – наконец обратил на него внимания Калгин.

Двери лифта лязгающе распахнулись, открывая выход в неосвещенный подъезд.

– Так, – сказал Нечаев, выходя из лифта. – Предчувствия у меня нехорошие.

Расследование завершилось, но дела еще оставались.

О произошедшем единогласно решено было молчать.

– Не, ребята, – сказал Калгин. – Мне по психушкам лечиться не хочется. Там из здоровых людей психов делают. Да и кто нам поверит? И потом – что у нас на Постникова? Да ничего у нас на него. Молчать надо в тряпочку. Мне через полгода подполковника получать.

– Ты лучше подумай, что мы начальству скажем, – посоветовал Нечаев. – Надрывались, убеждали, что необходимо обеспечить охрану матерей, чьи истории были похищены, а когда покушения и в самом деле начались, приходим и говорим – извиняйте, начальнички, но охрана не нужна. Па-ачему? Да мы меж собой посовещались и так решили.

– Не о том говорим, – морщась, сказал Калгин. – Не о том…

– Лично меня тоже интересует совсем другое, – согласился Примус. – Что дальше будет?

– А ты библию читай! – огрызнулся Нечаев. – Я откуда знаю? Что-то да будет!

Они сидели в кабинете Нечаева. На сейфе с делами негромко бубнил небольшой радиоприемник, который Нечаев притащил из дома, чтобы в редкие минуты безделья послушать музыку и быть в курсе того, что происходил в мире. Сейчас голос диктора, сообщающего о новостях, раздражал. Нечаев подошел к сейфу и решительно протянул руку, пытаясь выключить радиоприемник.

– Погоди! – остановил Калгин. – Сделай погромче!

Нечаев крутанул колесико, и кабинет заполнил густой баритон.

– …сенсационные новости пришли из Израиля. Кабинет Беная провел консультации с лидерами группировки «Хезболлах», которая на прошлой неделе победила на выборах в Палестине. Как заявил на пресс-конференции премьер-министр Израиля Беная, встреча, несомненно, послужит взаимопониманию сторон и создает предпосылки для создания федеративного государства на Ближнем Востоке.

Премьер-министр Ливана Саладдин Адиар обратился в ООН с просьбой о выводе миротворческих сил из Южного Ливана, ввиду начавшегося мирного переговорного процесс между Израилем и арабским миром, в ходе которого обе стороны отказались от ведения каких-либо боевых действий и от совершения террористических актов…

– Началось! – прокомментировал сообщение Калгин.

– Младенцы – субъекты серьезные, – подал голос Примус. – Вообще-то это совершенное оружие индивидуального террора. Стоит только нацелить его на какого-нибудь лидера и внушить, что он грозит самому существованию младенца…

– Опасное оружие! – сказал Калгин.

– Опасное, – согласился Примус. – Но игра того стоит. Заполучить младенца даже с матерью, с рождения подвергнуть его соответствующей идеологической обработке…Да он же в клочья любого потенциального противника разнесет!

– Ребята, вы о чем? – негромко спросил Нечаев. – Вы только вдумайтесь, о Ком вы так говорите! Только вдумайтесь! Не боитесь, что Он вас самих по кочкам понесет?

– А я вне его юрисдикции, – гордо сказал Примус. – Я в Бога не верю!

– Свалилось на бедную Россию, – не обращая внимания на последние слова оперуполномоченного, прокомментировал Нечаев. – Сначала перестройка, теперь вот еще пять младенцев. А еще один на богоизбранный народ.

– Это ненадолго, – сказал Калгин. – Они все разъедутся в самом ближайшем будущем. Ну может, один останется. Сережа, ты не прав, это обрушилось не на Россию, это обрушилось на весь мир! Чертов Медник! Ну почему он не подумал о последствиях?

Некоторое время все трое молчали.

– А может, оно и к лучшему? – неуверенно сказал Примус. – Может, ничего страшного не случится? Вдруг все изменится в хорошую сторону? И потом…мы ведь все равно ничего не сможем сделать, правильно?

– …удивительное и чудесное, – сообщил диктор новостей. – Тысячи сирийцев, проживающих на побережье, вдруг обрели неожиданную способность ходить по воде. Жители приморских городов Сирии с удовольствием демонстрируют открывшиеся способности многочисленным туристам, устремившимся в Сирию со всего мира…

– Началось, началось, – нервно повторил Калгин.

– А я бы хотел научиться ходить по воде, – разглядывая папку с оперативно-розыскными материалами, лежащую перед ним, сообщил Примус. – Даже удобно, когда на дачу едешь, речной трамвайчик иногда по сорок минут ждать приходится, а тут собрался и пошел по воде. И добираться в три раза короче, чем транспортом.

– Коля, – вздохнул Калгин. – Думай, что говоришь! А лучше – просто думай.

– Так ведь все равно мы ничего сделать не можем!

– Это верно, – кивнул Нечаев. – Сделать мы ничего не можем. Только ждать и смотреть, как оно все обернется.

Утром, когда они с Калгиным вышли из дома, Нечаев поднял голову и посмотрел на небо.

В медленно разгорающихся и набирающих свет небесах виднелось шесть звезд, образующих правильную окружность. Именно о них наперебой сообщали все средства массовой информации. Кто-то видел во вспыхнувших звездах сигнал разумных существ, астрономы утверждали, что такое событие просто не могло произойти, шесть сверхновых не могли вспыхнуть одновременно в одном месте, и только священники видели в этом тайный знак, предсказанный давным-давно, только и их смущало и озадачивало количество высыпавших в одночасье звезд.