Петр Ильич пошел вон из столовой. Катерина Осиповна побежала за ним, цепляя его за локоть и что-то пытаясь на ходу высказать. Но Петр Ильич не слушал:
– И церемониться нечего, и разговаривать не стоит. Домой!
Петр Фомич, с особой пьяной быстротой как-то выпростался из-за стола и в три шага заплетающихся длинных ног оказался в дверях и загородил выход чете Перхотиных. Что хотел он этим выразить, неизвестно, из столовой было еще два выхода. Петр Ильич ретировался через анфиладу.
Алеша схватил Петра Фомича поперек туловища, оттащил его от дверей и, насильно согнув чуть не пополам, усадил на диван. Издалека неслись чертыхания и проклятия господина Перхотина. Бросив Петра Фомича, Алеша побежал следом. Кое-как распростившись, сто раз попросив извинений у Петра Ильича, и тысячу раз у Катерины Осиповны, проводив их до самой коляски, усадив и даже помахав рукою вслед, Алексей Федорович вернулся в столовую. Петр Фомич сидел на своем месте, и голова его уже отчетливо клонилась набок. Он засыпал. Алеша послал за камердинером Петра Фомича. Вдвоем они подняли бессильного Петра Фомича и повели домой, в постелю. По дороге он почти проснулся, и заплетающимся языком бормотал:
– Алеша, брат ты мой… Ну, какая революция… ну, смешно… настоящие революционеры боготворили бы его, на руках бы носили, вождем бы своим считали… ревность наследника, ничего больше… если трезво-то посмотреть…
Алеша поневоле улыбнулся.
– Самое время тебе трезво смотреть, Петр Фомич! Трезвый взгляд пьяного человека!
– Я пьян, да, я пьян! Но я… трезво пьян! Мне тридцать четыре года, а ничего не сделано… я думал, я математик, а я никто, я пустое место. Я, наверное, женюсь, Алексей Федорович…
Глава восьмая. Кармен
Театр действительно был забит. Алеша еле протиснулся на галерею, под самый потолок. Сцена отсюда казалась маленьким пятачком, но звук, по мнению знатоков, здесь был получше, чем в партере. Но Алеше было не до звука, не до оперы. Он разглядывал в бинокль кипящую толпу внизу, кресла, ложи, эполеты, бороды, золото орденов, голые плечи, дамские прически, шелка и меха. Лизы не было. Он пробрался на другой край галерки, чтобы осмотреть ложи на другой стороне зала. Уже раздавались сумбурные и, как всегда, щемящие, тревожащие звуки настройки оркестра, и вот-вот должно бы уже начаться действие и померкнуть свет в зале, а Лизы он так и не находил. На счастье, великий князь опаздывал. Алеше было не заглянуть в царскую ложу, но, судя по толпе, там никого не было. Оркестр все настраивался, за занавесом по сцене кто-то ходил, и занавес тяжело колыхался. Лизы не было. Вдруг, как по мановению чьей-то руки, весь зал вздохнул и повернулся в одну сторону, от сцены к малой царской, «семейной» ложе, бывшей напротив директорской. Начались из центра зала аплодисменты, быстро распространившиеся и захватившие весь театр. И тут Алеша увидел Лизу. Она сидела в партере, не встала, как почти все, а только повернула к царской ложе голову на своей прекрасной лебединой шее. Она была в черном с фиолетовым платье, меховая муфта лежала у ней на коленях. Зал стих, и тут же из ложи раздались два-три тусклых хлопка. Аплодисменты разразились снова, теперь уже в сторону сцены. Сквозь оркестр к пюпитру прошел дирижер, сутуловатый, не старый еще человек с плотной, как будто вылепленной из глины шевелюрой и такой же бородой. Он поклонился, поднял для поклона оркестр, и снова усадил его. Служители привертывали газ, в зале темнело.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
