— И помни: чем незаметнее ты будешь, тем больше шансов выжить, — мужчина смотрел на сидящего рядом ребенка, — я поставил на твое сознание блок, убрав все воспоминания и способность к сильным эмоциям. Тебе нельзя больше оставаться здесь, пора вернуться домой.

Взмахом руки он открыл межмировой портал, и девочка покорно шагнула в зияющий провал, оставив его одного.

Проследив за постепенно сжимающимся кольцом, мужчина тяжело вздохнул. Придет время, и они обязательно встретятся, он подождет…

— …домой, — слова, словно затихающее эхо, доносились до ушей, когда я вышла из белого марева портала.

Первое, что почувствовала, едва оказалась по эту сторону — обжигающий холод и запах сырости. Обхватив себя руками в безнадежной попытке согреться, осмотрелась.

Улица, точнее тупик, где я находилась, темный и сырой, производила жалкое впечатление. Словно тут уже много лет не ступала нога человека. Коробки, валяющиеся повсюду мокрые тряпки, от которых шел неприятный запах, и горы мусора.

Солнечные лучи, чуть пробивающиеся из-под нависших туч, едва освещали это странное место, придавая еще более мрачный вид и желание оказаться подальше.

Я уже было направилась вдоль улицы, пытаясь разузнать о своем местонахождении, когда услышала шаги. Прятаться и не подумала. Необходимо узнать, где нахожусь, что за город.

Женщина, показавшаяся из-за угла, производила странное впечатление. Чуть пошатываясь, она словно с трудом переставляла ноги; отсутствующий блуждающий взгляд, короткие темные волосы, лицо опухшее и очень бледное.

Увидев меня, она на миг замерла, а после осторожно, словно боясь спугнуть, начала приближаться, вытянув вперед руки.

— Тише, девочка, я тебя не обижу, — сюсюкала она, словно с маленьким ребенком. А сколько мне лет? Откуда-то точно знала, что я еще подросток, но вот возраст — загадка.

Приблизившись, женщина, хотя скорее девушка, осторожно сняла с плеч свой плащ и, укутав меня, чуть склонилась, вглядываясь в глаза. Сразу стало теплее, вот бы еще ноги прикрыть. Сандалии — не самая подходящая обувь. Еще очень хотелось покинуть это место. А потому я чуть улыбнулась, выказывая признательность.

— Как ты здесь оказалась? — спросила девушка, наклоняясь и рассматривая мое лицо. Я пожала плечами. Хотелось бы и мне это знать. Помню, что из другого мира, но об этом нельзя никому рассказывать. А потому — стану молчать. Пусть люди сами додумывают и строят предположения.

— Хорошо, понимаю, что ты напугана и боишься разговаривать. Пойдем к страже. Тебя, должно быть, уже ищут родители.

Она приобняла меня за плечи и повела в ту сторону, откуда пришла. Я покорно следовала за девушкой, понимая, что иного выхода разобраться в происходящем нет. А еще — не чувствовала я от нее угрозы. Было видно, что она действительно желает помочь и потому решила довериться.

Стражник, дородный и высоченный дядька с бородой по пояс, долго пытался меня разговорить, а поняв безуспешность попыток, принял решение отвести к своим друзьям в детский приют. Единственный в этом небольшом городке, где я очутилась.

Следуя вслед за ним и держа за руку Аглайю — так звали нашедшую меня девушку — размышляла о том, как себя вести. Раз нельзя говорить о другом мире, может, действительно притвориться немой? Не уверена, что получится, но попытаться стоит.

Оказалось, Аглайя живет на улице, бродяжничает, разыскивая что-нибудь полезное в мусоре. Это я из разговора ее и стражника поняла. А по тому, что он совсем не удивился, сделала вывод, что нищета в этом городе — частое явление. Пока шли, смотрела по сторонам. Грязные каменные мостовые, сырые двухэтажные дома, иногда радужными пятнами где-то виднелись вывески магазинов и цветы, но общее впечатление было неприятным. Мимо проходили такие же безликие люди в серых плащах.

Возможно, на первом восприятии сказывались погодные условия: мелкий моросящий дождь зарядил с того момента, как вышли от стражников и не прекращался всю дорогу до приюта. Я пыталась отдать Аглайе плащ, но та замахала руками и укутала меня посильнее.

— Я уже привыкла, — шепнула она, улыбнувшись, — а вот тебе болеть нельзя. Кто знает, что будет дальше. Но если тебя не возьмут в приют или почувствуешь опасность, разыщи меня. Я живу возле рынка, у входа поверни направо и пройди четыре дома. Дальше будут заброшенные склады, там мы и живем.

Кивнула и чуть пожала руку в знак понимания и благодарности. Хорошая она и добрая, что удивительно при бродячем образе жизни.

— Ну и что нам с ней делать? — в удивлении рассматривал меня вышедший из ворот приюта огромный мужчина. Стражник рядом с ним казался субтильным подростком. А кулачищи какие!

— Майер, я не знаю, — пожал плечами стражник, — может, возьмете? Жалко же девчонку. Смотри, какая красивая, ведь продадут, если на улице жить станет. У самого дочь ее возраста, как представлю, что она вот так в один миг онемеет, — сжал кулаки мужчина.

— Конечно, возьмем, — кивнул господин Майер, — только ты ее по документам не оформляй пока, Милана вернется и придумает чего-нибудь.

— Понял, — кивнул тот, — ну я потопал тогда, мне еще до ночи дежурить.

— Ступай, — махнул ему великан и опять перевел взгляд на меня. — Пошли-ка, девочка. Милана с мэрии вернется, и поговорите. А я пока мальчишек за лекарем отправлю.

Он приглашающе распахнул дверь, а я почувствовала, как Аглайя выпускает мою руку.

— Ступай и помни, что я тебе говорила, — шепнула она мне на прощание, на миг прижала к себе и, резко развернувшись, пошла прочь. А на меня накатила такая горечь и боль, что на миг задохнулась от этих эмоций. Что такое?

Резко развернувшись от господина Майера, я быстро подбежала к Аглайе и сняла с плеч плащ. Холодно, брр. Протянув, посмотрела девушке в глаза и прошептала:

— У тебя все будет хорошо. Я верю. Все наладится. Только прекрати пить!

И, резко развернувшись, побежала обратно, очень надеясь, что мужчина не слышал наш разговор. Хотя не смогу я постоянно молчать. Вот разузнаю обстановку, что за люди окружают, и тогда начну разговаривать.

Быстро шагнув в распахнутую дверь, которая манила теплом и запахами съестного, я уже не видела, как Аглайя смотрит мне вслед и по ее щекам текут слезы.

Главой приюта оказалась замечательная женщина; уже немолодая, но довольно миловидная и стройная. Светлые волосы без седины собраны на голове в пучок, пронзительные голубые глаза и располагающая улыбка. Она вошла сразу, как только меня осмотрел пришедший из города лекарь. Сказав, что здоровье отличное и опасности я не представляю, он откланялся, а госпожа Милана осталась. Попыталась разговорить, узнать, откуда и как мне помочь, но я продолжала молчать. Было страшно и странно, ведь рядом никого и воспоминаний нет совершенно.

Она приходила три дня, сама рассказывала о приюте, детях и завоевывала мое доверие. Просто сидя рядом и держа за руку, приручала меня, а не видя прогресса, однажды сказала:

— Я не знаю, кого ты боишься и от кого скрываешься, но клянусь, что никогда не предам тебя. Не хочешь говорить о прошлом — не нужно. Но и молчать все же не стоит. Иначе мне придется сообщить о новом ребенке в ратушу, а с такой внешностью быстро найдутся желающие, и тебя купят без твоего согласия.

Я непонимающе взглянула на нее, а госпожа Милана продолжала молчать и смотреть, ожидая моих действий.

— Я ничего не помню о себе, понимаете? Совершенно ничего. Не знаю даже, как оказалась в том месте, где меня нашла Аглайя, — решила все же признаться я.

Наставница тепло улыбнулась и кивнула.

— Ну что же — это меняет дело. Давай-ка мы всех обманем, ты скажешь страже, что родители погибли в борьбе с тварями, еще весной. Лето как-то прожила, ну, к примеру, в избушке со старой знахаркой, но та недавно умерла, вот и пошла в город. Тебя обокрали, унесли вещи, а ты сбежала и пряталась в трущобах. Как такая легенда?