Я благодарно закивала, принимая этот вариант. Обсудив все мельчайшие подробности, она ушла, оставив в моей душе робкую надежду на благополучный исход моей истории.
Имя мне она дала — Айтлин. На языке эльфов оно означало «неизвестное», вот директор и решила, что подходящее. Я не возражала.
Знакомство с приютскими состоялось на следующее утро в спортивном зале. Оказалось — это обычная практика. Сначала зарядка, разминка и бег, а уже после завтрак и уроки для старших, рисование и лепка — для малышей. После — помощь по дому. Мне поручили приглядывать за маленькими ребятишками, девочек — то старше меня не было.
Очень удивило, что помимо меня всего три девочки в приюте, старшей пять лет, остальные младше. И вечером, когда ребята, мои ровесники, позвали погулять по улице, я набралась храбрости и поинтересовалась почему так.
— Ты что же совсем ничего не помнишь? — спросил Терек, самый старший из нас парень, с короткими рыжеватыми волосами и курносым носом с веснушками. Я лишь помотала головой.
— Да продают их, — вмешался Дарик, еще один парень из пятерки сопровождающих меня на прогулку. Он, кстати, все время крутился рядом со мной. И чего надо, интересно?
— Помолчи, — прикрикнул на него Терек, — не все так страшно!
— Расскажи. Я помять потеряла. Лекарь сказал, что может когда и вспомню все, — пояснила я.
Директор тоже говорила, что меня могут продать…Тут что рабство есть?
— Ну слушай, — Парень присел на лавочку и похлопал рядом. Я послушно опустилась и приготовилась к рассказу. Потом, что не пойму, уточню у директора.
— У нас в королевстве очень много бедных, а у них всегда полно детей. В моей семье было шестеро. Старшие братья погибли вместе с родителями, когда на нас напали мертвые волки, не знаю, как их по-научному называют. Я с тремя мелкими спрятался в погребе. Это нас и спасло. Потом всех забрала тетка, якобы воспитывать, а на следующий день меня и Мирана выгнал из дома ее муж. Хорошо, нас стражник, знакомый господина Майера увидел и сюда привел. Не то мы бы бродили сейчас где. А сестер родичи оставили. Мари уже двенадцать тогда стукнуло, так дядька ее соседу продал. Тот не то чтобы очень богатый, но в достатке живет.
— Как продал? Не понимаю.
— А так! Второй женой. Тут это разрешено. А на деле такие девки только и делают, что за детьми приглядывают, да прислуживают старшим. Но все лучше, чем на улице. Так что Мари только рада была. Он и не дерется почти. А Лину тетка оставила. Той сейчас десять лет, вот подрастет и тоже продаст дядька ее соседям каким.
— Значит мужчины могут жениться несколько раз? — вот чего не понимаю, того не понимаю. Почему так.
— Только богатые горожане, но не аристократия, — послышался за нашей спиной мужской голос, и мы дружно обернулись. На тропинке стоял господин Майер, преподаватель по физической подготовке.
— Почему так? — я совсем запуталась.
— Идемте в дом, холодно уже, там и поговорим.
Раздевшись, мы собрались в кухне и расселись за столом. Тогда учитель и пояснил:
— До недавних пор двоеженство было запрещено. Но набеги тварей, все более тяжкое положение в стране, из-за неправильной политики бывшего короля, сделали свое дело. Бедняков с каждым годом становится больше. Если мужики привыкли работать и хватаются за все, то бабы только по дому ведь умеют хлопотать, да детей рожать. Вот после смерти старого короля его сын и придумал такое, чтобы могли брать вторую жену, негоже ведь бабам на улице бродяжничать. Но его супруга была против такого закона, может, боялась, что король тоже второй женой обзаведется, не знаю. Но сошлись на том, что богатые горожане могут брать вторую жену, обязаны ее кормить и заплатить семье, для поддержания, так сказать. А вот кто титул имеет — те только одну жену могут выбирать. С тех пор так и повелось.
Мы еще долго сидели в тот вечер, господин Майер рассказывал об истории королевства, политике, устоях. А я сидела и думала о том, что кто-то не зря учил меня выживать. Жестокий мир — жестокие правила.
А еще поняла, насколько благодарна Аглайе, ведь она могла просто продать меня или богатому мужчине, или в бордель. Нет, конечно, я бы сбежала, но вот такое простое человеческое отношение дорогого стоит.
Спустя неделю пребывания в приюте, меня позвала к себе наставница.
— Мы проверили все объявления о пропаже детей в семьях аристократов и просто богатых жителей ближайших городов — и ничего! Нигде не пропадал ребенок, похожий на тебя, — она грустно на меня взглянула.
— А почему вы думаете, что я из богатой семьи?
— Ты — не обычная девочка. Слишком красива, хорошо воспитана. А твои манеры! Поверь, я из обеспеченной семьи и знаю, что такому обучают долго и кропотливо. А реакция! Это не врожденный талант. Тебя учили или защищаться, или убегать, спасая свою жизнь.
Я непонимающе посмотрела на женщину. А она пояснила:
— Ты всегда настороже, словно маленький волчонок, прислушиваешься к каждому звуку. Я за эту неделю заметила, что слух у тебя развит лучше, чем у других. Видела, как ты лазила по деревьям, и поверь, такая гибкость — не врожденный талант. Тебя обучали этому специально. А на физической подготовке? Да у Майера чуть челюсть не отпала, когда ты на канат за пару секунд вскарабкалась, — она рассмеялась. — Я, конечно, попробую разыскать твою семью, но очень осторожно. Есть большая вероятность, что эта встреча не принесет тебе ничего хорошего. Ведь от кого-то ты скрывалась.
Я только кивнула, и ответила:
— Я, правда, не знаю, кто я, кто мои родители и почему оказалась в том переулке. И не уверена, что эти знания принесут что-то хорошее. Но все же, хотела бы все вспомнить. И если вы поможете — буду благодарна.
* * *
Годы, проведенные в приюте, были интересными и познавательными. Нас обучали грамоте, счету и специальностям, которые пригодятся после выпуска. За это время я обзавелась кучей друзей. Госпоже Милане удавалось то, что не выходило в других подобных заведениях — создать атмосферу семьи. Все дети были словно под крылом заботливой мамы-наседки, которая обогревала и не давала чувствовать себя одинокими.
Однажды у нас в приюте заболела маленькая девочка, младенец. Думали, что умрет, жар не спадал, несмотря на все усилия директора и других женщин приюта. В тот вечер я сидела у кроватки ребенка и думала, что очень хочу ей помочь. Ведь так несправедливо, малышка еще не видела солнышка, не бегала по травке и уже умирает.
И тогда я запела, неожиданно даже для себя.
Пела колыбельную, слова сами слетали с губ, красивый мотив разливался по комнате. Все вокруг затихло, мир перестал существовать. Была только я и это невинное дитя, которое, не успев пожить, вынуждено умереть лишь потому, что ее мать не дошла нескольких шагов до двери и не отдала ребенка из рук в руки. Просто бросила девочку у калитки, в ливень, и даже ничем не укутала. Когда мальчишки обнаружили малышку, она уже некоторое время провела под дождем и заболела.
Песня лилась и лилась, а когда я остановилась, обнаружила, что вокруг собрались все ребята и учителя.
— Что это за песня? Мелодия очень красивая, но такого языка я никогда не слышала, — спросила настоятельница, а я лишь пожала плечами. Госпожа Милана подошла к ребенку и ахнула. Я тоже посмотрела на девочку, та улыбалась, ее щечки, красные от болезни, приобрели здоровый румянец. Тогда мы все подумали, что богиня жизни так решила спасти это дитя. Но то, что мои песни затрагивают у каждого живого существа какие-то потаенные уголки души — поняли все. И с тех пор просили спеть на праздниках, когда кто-то болел или просто по настроению.
А один раз пришлось петь на улице, когда новый мэр урезал финансирование приюта и даже потребовал с четырнадцати лет всех отправлять на работы, а не обучать грамоте и письму нищих оборванцев на деньги города. Госпожа Милана тогда впервые плакала на наших глазах. Ведь за год принесли пятнадцать детей, у нас уже было шестьдесят три человека. Пришлось сократить весь персонал, осталась только кухарка, которой просто некуда было идти. И преподаватель физической подготовки, являвшийся мужем настоятельницы. Именно они десять лет назад, получив этот дом в наследство, приняли решение воспитывать таких вот найденышей.
