Пашка застыл как мраморная статуя. Причем очень красивая мраморная статуя.

— И не нужно на меня так таращиться сердито! Я здесь никого почти не знаю, что мне делать, пока тебя не будет? — затараторила я, пытаясь оправдаться. — И потом, ты обещал, что не станешь мешать моей учебе. К тому же мне не нравится, как здешние женщины одеваются, и с этим нужно как-то бороться. И потом, неизвестно, сколько тебя вообще не будет, — выдвинула я главный аргумент в своей сумбурной речи, — а я даже не знаю, что тут опасно, а что нет. Как тебе понравится, если вернешься, а твою супругу какой-нибудь случайно взбесившийся подорожник сожрет? Или еще…

— Подожди, — прервал мою пламенную речь Пашка, изумленно хлопая глазами. — Так ты согласна, что ли!?

— Я что, непонятно сказала? — возмутилась я.

— В том-то и дело, что не очень, — подтвердил он.

— Тогда повторяю для особо непонятливых, — показала я свои зубки, — я согласна попробовать жить с тобой и посмотреть, к чему нас это приведет, но прямо сегодня хочу вернуться домой, я тут одна не останусь.

Блондин, не отводя от меня взгляда, нашарил рукой переговорное устройство и, подключив его, проговорил:

— Зейли, я готов выполнить твой приказ, но у меня возникло неотложное дело, которое необходимо срочно решить с моей парой. Сколько у меня есть времени в запасе?

Мне показалось, или альфа облегченно выдохнул? Уже не таким ледяным тоном, как раньше, он ответил:

— Талор и Эси смогут приехать только через час. Можешь использовать это время, чтобы решить свои… неотложные дела.

Экран погас, а блондин с грацией хищника, которым он, в принципе, и являлся, прищурив глаза, двинулся ко мне.

— Эй! — попятилась я, осознав, какого рода дело он собрался сейчас решать. — Мы так не договаривались.

— Сейчас договоримся, — проурчал Пашка, ну чисто как кошак на лежанке, и подхватил меня на руки. — Ты согласилась…

— А-ну, отпусти меня, маньяк озабоченный, — забарахталась я в его руках, — я не на это соглашалась!

— Ну, по справедливости сказать, именно на это, — не выпуская меня из крепких объятий, усмехнулся "маньяк". — Самая первая обязанность супруги — это что? — вопросил он торжественно. — Совершенно верно, — кивнул головой, будто я что-то ответила, — выполнение супружеских обязанностей. Так что давай, выполняй.

— Пусти, — рыкнула я, вырываясь, — мы еще не обо всем поговорили.

— Вот в постели и поговорим, что там тебе еще не ясно, — он не очень вежливо закинул меня на кровать и, отступив на пару шагов, потянулся к застежке на штанах.

— Стой! — выкрикнула я, сразу же подскакивая и садясь. Его пальцы замерли на поясе.

— Виктория, — угрожающим голосом прорычал он, сверкая глазами, в которых уже плескалось возбуждение. Проследив, куда был направлен его взгляд, быстро запахнула мой импровизированный халат на груди и застегнула выскользнувшую пуговицу.

— Что!?

— Ты согласилась!

— А ты согласился? — обвиняюще ткнула в его сторону пальцем.

— В каком смысле? — озадаченно посмотрел на меня Пашка. — Я всегда готов…

— Да знаю, к чему ты всегда готов, — досадливо поморщилась, — ты согласился вернуть меня домой?

— А, ты об этом, — наконец сообразил он, — конечно, если это — именно то, что тебе нужно, я отправлю тебя в твой мир. Подождешь, пока я вернусь, в доме своего отца или с моими родителями.

Он снова потянулся к застежке, но я предупредительно вытянула руку.

— Что еще? — застонал он.

— Где мы будем жить? Если здесь, то как часто я смогу видеться с папой?

— Все это мы можем решить после моего возвращения, поэтому… — одним прыжком Пашка преодолел расстояние в полкомнаты и, вскочив на кровать, опрокинул меня на спину. В следующую секунду я была крепко прижата к простыням, которые вдруг оказались удивительно прохладными, и я передернулась от озноба, глядя в пылающие страстью глаза нависающего надо мной мужчины.

— Ты просто тянешь время? — догадался он. — Не бойся меня, девочка моя, я знаю, что с мужчиной ты никогда не была, поэтому спешить не буду.

Я только рот от удивления раскрыла, чем Пашка тут же и воспользовался. Резко подавшись вперед, он накрыл мои губы своими в нежнейшем поцелуе.

Я чуть не задохнулась от неожиданности. Ну, я так думаю, что от неожиданности, а не от шквала эмоций, вихрем взорвавшихся в моем теле. И ведь, черт возьми, он был прав! Я действительно боялась. Вот только не того, что он подумал.

Я с ужасом ожидала, что вместо удовольствия, которое дарили прикосновения умелых рук и губ мужчины, вместо трепетного ожидания чего-то неизвестного, но невыразимо радостного, с минуты на минуту я почувствую омерзение или что-либо подобное.

Я напряглась, и когда Павел, сразу же ощутив это, отклонился, переводя дыхание и вопросительно глядя на меня, хрипло выдохнула:

— Откуда?

— Что откуда? — так же хрипло спросил он.

— Откуда ты знаешь…?

— Ты пахнешь невинностью и этим сводишь с ума, — прошептал он, облизнув губы, будто попробовал какую-то невероятную вкусняшку.

— Черт! — глаза мои распахнулись от изумления, и я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо.

— Я пахну!? — попыталась сдвинуть наглого блондина, почти развалившегося на маленькой и хрупкой девушке, то есть на мне. — Пусти, мне нужно срочно помыться.

— Вика-а, — покачал он головой, — угомонись наконец. Какая же ты еще…

— Только скажи это еще раз! — вызверилась я на него.

— Молодая, — не стал он рисковать. Потом наклонился ближе и замер, будто хотел поцеловать, а потом передумал:

— Любимая, посмотри на меня, — прошептал он, напряженно вглядываясь в мое лицо, и когда я встретилась с ним взглядом, спросил: — Скажи, что тебя беспокоит? Только правду.

И я сказала. Вернее, хаотически прокручивая в голове все, что знала, слышала или читала об оборотнях, спросила:

— Ты меня укусишь?

Этот вопрос выглядел бы глупо и нелепо в любом другом месте и в любой другой ситуации, но не здесь и не с этим мужчиной, который лишь смотрел молча, как будто язык проглотил. Потом осторожно произнес:

— Малышка, еще ни одна волчица от этого не умерла.

— Это не ответ, — у меня внутри все похолодело, потому что это как раз было ответом, и при том более чем положительным. Именно это Павел и собирался сделать.

— Вика, я прошу тебя… — напряжение сделало его голос выразительнее.

— Не надо меня просить! — воскликнула я. — Что бы ты мне заявил, если бы я сейчас сказала, что укушу тебя!?

Пашка мгновенно склонил голову набок и подставил мне шею:

— Кусай!

Я отшатнулась.

— Что-то подозрительно быстро ты согласился, — пробормотала, уставившись на голубую жилку, бешено бьющуюся у него на шее.

В ответ он только сделал выпад бедрами, тонко намекая, что сейчас за скорость принятия его решений отвечает голова, напрочь лишенная мозгов, и ждать от нее взвешенных решений не стоит.

— Павел, — начала я серьезным тоном, но договорить мне никто не разрешил. Пашкины теплые губы порывисто накрыли мои, заглушая протесты и возмущения.

Поцелуй, вначале невесомый и вполне целомудренный, вдруг вызвал у меня ответную волну желания, и Павел это, по-видимому, почувствовал.

Он начал целовать с такой страстью, граничащей с безрассудством и отчаянием, будто завтрашний день никогда не наступит, и единственное, что ему позволено в этой жизни, этот последний поцелуй. Какая женщина останется равнодушна к такому? Правильно, никакая. И я не осталась.

Мои руки взметнулись и, обхватив мужчину за шею, старались прижать как можно крепче, чему мужчина и не думал сопротивляться. Он придавил меня всем своим весом к кровати и, наконец оторвавшись от моих губ, прошептал, едва переводя дыхание:

— Я действительно укушу тебя, малышка, просто не смогу справиться со своим зверем, который требует этого. Но я обещаю тебе, что ты не будешь об этом думать, по крайней мере, я очень постараюсь, чтобы так и было.