— Пока, — машинально ответила я, гадая, чем на этот раз смогла испортить ей настроение.

Мать, гордо выпрямив спину, пошла к столику, за которым сидел молодой паренек. Вот это да! Да он возрастом не старше меня! Она совсем свихнулась, или как?

— Господи, — невольно вырвалось у меня, — это ее муж?

— Нет, — блондин хмуро смотрел вслед Веронике, — этот малыш должен был стать преемником ее теперешнего мужа.

— Ты любишь ее? — с какого перепугу я это спросила? Кто дернул меня за язык? Но поздно, вопрос уже прозвучал, и я, пытаясь выглядеть не очень заинтересованно, поглядела на Павла.

Я должна знать. Пусть он и считает, что уже мой муж, и этого не изменить, что помешает ему просто спать с моей матерью? Боюсь, такого я не выдержу, и если он сейчас думает, что характер у меня не сахар, то просто не видел еще моей настоящей ярости. Может быть опасен даже суслик, если взбесится.

— Какая ты еще глупенькая, — приподнялись в улыбке чувственные Пашкины губы. — Я тебя люблю, неужели не поняла до сих пор?

— Сам ты… — рассердилась я, даже не дослушав до конца, и только потом осознала, что именно он сказал.

— Чего? — промямлила растерянно, чувствуя себя действительно глупо.

— Люблю тебя, — повторили для особо непонимающих, — безумно люблю.

Сказать, что я удивилась — это и на грамм не передать то, что я сейчас почувствовала. Вот это заявки! Как-то не так я представляла себе объяснение в любви.

С самого детства девочки рисуют себе, конечно же, по мультикам и фильмам, которые с замиранием сердца смотрят, как появляется, наконец, в их жизни Он — тот самый, единственный и неповторимый, красивый и смелый. Герой, готовый ради своей дамы сердца немедленно и самоотверженно бежать побеждать всех мыслимых и немыслимых врагов, начиная с огромных, дышащих огнем Змеев Горынычей и кончая фашистами. А потом, после блистательной победы и избавления дамы от смертельной опасности он бухается перед спасенной на колено (или на оба сразу), трепетной рукой протягивает красную розу на длинном стебле и дрожащим от волнения голосом со слезами на глазах говорит:

— Любимая, я тебя поведу к самому краю вселенной! Я подарю тебе эту звезду! Светом нетленным будет она озарять нам путь в бесконечность!

По крайней мере, когда мне было лет десять, я именно так себе и представляла встречу со своим будущим мужем.

Но уже два-три года спустя, наблюдая разделение обязанностей в семьях своих многочисленных подружек, я поняла, что правда в том мультике была только одна: участь женщины — сидеть дома и чистить кастрюли. Независимо от того, насколько была велика любовь мужчины, готового горы свернуть ради того, чтобы затянуть женщину в свою, неважно, пещеру или виллу, потом он ей помогать не собирался. Очевидно, сразиться с драконом намного легче, чем вынести мусор или выбить ковер. Я же пока была не готова царствовать в окружении кастрюль и сковородок. Мне этого было недостаточно для счастья. Поэтому и не стремилась поскорее замуж выскочить, как многие из моих подружек.

Ну, это так — лирическое отступление. Сейчас речь о другом, а именно — он любит меня!? Я прям как наяву представляю, какой у меня сейчас обалдевший вид!

Понятно, что я замечала иногда его заинтересованный взгляд. Многие мужики ни одной юбки не пропускают, а смотреть могут при этом так, как будто увидели перед собой невесть что, чудесное и загадочное. И Павел, мне думается, именно из таких.

Запудрить мозги наивной дурочке ему ничего не стоит. Не зря же целый батальон девиц и дам постарше томно вздыхают ему вслед. Как будто он их завораживает. Завораживает? Точно! Он обладает какой-то странной способностью вызывать мгновенное жгучее желание.

Я взглянула на Павла и вспомнила свои ощущения, которые он снова пробудил, стоило нам немного сблизиться друг с другом. Когда он меня поцеловал, я снова ощутила, как и при первом нашем поцелуе, непреодолимую тягу к этому мужчине, желание продолжать ласки, пока не окажемся в постели, и не прерываться ни на минуту до тех пор, пока сил уже не останется. Заниматься любовью до потери чувств, потери ощущения места нахождения и не замечая времени.

Разве это нормально? Вероятно, такие же чувства возникают и у других женщин, которые оказываются достаточно близко к нему, и которых блондин решит очаровать. А они, как куклы на ниточках, тянутся к нему, как к опытному кукловоду. Любит он, как же! Тем более безумно. Не верю. Никого он не любит. Никого. Он. Не любит

Только манипулирует окружающими, как сам захочет. А хочет, наверняка, чтобы и я такой же стала, как Виолетта, с ее коровьими глазками с поволокой, как Нелька — первокурсница, повесившая красочную афишку на университетской доске объявлений, на которой признавалась Апполинарию Красину в любви.

Я не хочу такой быть. И не буду.

На моем лице, вероятно, отразилась вся гамма моих мыслей, и Павел, молча смотревший на меня, сразу понял, что я пришла к какому-то решению. Он просто спросил:

— Тебе нечего мне на это ответить?

И я не очень уверенным голосом пробормотала:

— Нечего.

— Понятно.

Павел поднялся, бросил взгляд на официанта и положил на стол несколько купюр. Я потянулась к карману пиджака за кредиткой, но он остановил меня:

— Вика, ты хоть не позорь меня. Хватит с меня того, что ты сказала.

Так я еще и виновата? А ведь действительно, чувствую себя виноватой, глядя, как нахмурилось его лицо и появилась морщинка между бровей.

И почему мне хочется разгладить эту морщинку, стереть холодность с красивого лица

и…?

Вот черт, опять!

— Пойдем, — Павел, стараясь не встречаться со мной взглядом, помог мне надеть пиджак и повел к двери.

На улице уже наступила настоящая ночь. Только яркие огни ресторана разгоняли мрак. Даже звезд не было видно и луны. Всю дорогу до машины Павел молчал, размышляя о чем- то. Ну, молчит и пусть молчит Я его развлекать не нанималась. Надоест, сам заговорит.

Но он не заговорил. Я даже не знала, куда он меня везет. Это место, которое он собирался мне показать, могло быть где угодно. Но не ночью же его посещать? Что он там еще надумал?

И лишь когда мимо автомобиля промелькнул сверкающими огнями цвето-музыкальный фонтан, расположенный у здания городского театра, я поняла — он везет меня к себе домой. Что и подтвердилось минут через пять, когда Феррари свернул к огромной каракатице. Пардон, к двухэтажному особняку.

Павел вышел из машины и помог выйти мне. Пискнула автомобильная сигнализация, и мой сопровождающий потащил меня к крыльцу. Если я говорю, что потащил, то именно это и имею в виду. Я просто не поспевала за его быстрыми широкими шагами. А Пашка целеустремленно мчался к ступенькам.

Когда я споткнулась и точно свалилась бы, если бы он меня не удержал, то наконец заметил, что такая скорость явно не для меня. Подхватил на руки и, взбежав по ступенькам наверх, поставил меня у входа. Отворив дверь, втолкнул меня в помещение.

Тотчас же вспыхнул свет. Анастасия Николаевна, щурясь, смотрела на нас. И зачем мы сюда явились в такое время? Прервали пожилому человеку отдых. Хотя, какому там пожилому. Мать Пашки выглядела лет на тридцать пять. Если бы не знала, что у нее такой взрослый сын, то не поверила бы, что она гораздо старше.

— Павлик, — обеспокоенно спросила она, — что случилось? Почему ты на ночь глядя привез Викулю, она у нас ночевать будет?

От такого предположения краска залила мое лицо, на которое, впрочем, сейчас никто не обращал внимание.

— Мам, — напряженно ответил Павел, — она не будет здесь ночевать, я хочу Викторию отвести домой.

— Уверен? — заботливо смотрела женщина на сына. — Ты же хотел подождать немного?

— Уверен, мам, — теперь уже твердо сказал блондин, — уверен.

— Ну, тогда, — Анастасия отступила от двери, освобождая проход, — веди свою женщину домой.

— Эй-эй, — пришла я в себя, — я тоже тут. Прямо вот она. Почему меня никто не спросил, хочу я здесь оставаться или нет?