— Конец, конец, конец, — повторил, почти крича, Квандра. — Ты каждым словом пророчишь погибель. А где твое собственное конструктивное предложение? Я сейчас говорю о том, как мы можем строить, завоевывать, двигаться вперед. А ты только ноешь о грядущих разочарованиях. Где твой проект? Чем ты занимался в свои пропавшие годы? Что ты такого узнал, чего не ведаю я?
Хинта замер: он не мог придумать, что Ивара сможет на это ответить. Станет ли тот раскрывать Аджелика Рахна?
— Тот корабль, который ты нашел на Луне, прилетел сюда не пустым, — сказал Ивара. — На нем была технология, которая позволяет воскресить Землю в ее прежнем облике. Но эту технологию давно оттуда забрали. Все самое важное, что когда-то было на этом корабле, уже давно находится на Земле.
Прата слегка подался вперед. Киддика недоверчиво склонил голову.
— Откуда ты знаешь? — спросил Квандра.
— А откуда я узнал, что корабль там? Откуда узнал, как он выглядит?
— Ты блефуешь.
— В таком случае я делаю это лучше тебя. Твоя философия опровергнута. Твои планы вселенского могущества разбиваются вместе с твоими ракетами.
— Расскажи, как? Как такая маленькая вещь может восстановить экосистему целой планеты?
— Нет, я ничего тебе не дам. Ты уже обокрал меня один раз. Но если ты все еще хочешь, чтобы у человечества было будущее, то ты должен уйти — уйти с моей дороги. Хоть раз за всю нашу жизнь перестань мне мешать. И тогда ты увидишь, как мир меняется на твоих глазах.
— Ты блефуешь, — повторил за Квандрой Киддика.
— Он не блефует, — вмешался Лива. — Это все правда.
— Ты выбрал не ту сторону, — сказал Квандра.
— Ты убил моего сына, — дрожащим голосом произнес Лива, — а Ивара может его вернуть.
— Как? — закричал Квандра. — Что он тебе наплел? Смерть это смерть! Никто… — И вдруг он замолчал, уставившись на Ивару. Выкрикивая свои слова, он почти поднялся со своего места, начал наклоняться над широким столом — а теперь рухнул обратно в кресло. — Ты воскрес из мертвых. Ты не прежний Ивара Румпа. Ты изменился, что-то утратил и что-то обрел. Я больше не знаю, кто ты такой.
— А разве я умирал? — каким-то похолодевшим голосом поинтересовался Ивара.
— Лива, — обратился Киддика, — подумай еще раз, разумен ли твой выбор. На нашей стороне все еще слишком много ресурсов и сил. Неважно, что было сказано в этой комнате.
— Нет, — сказал Лива, — очень важно, что было сказано в этой комнате. Я больше не с вами. Это мой дом. И здесь закон меня защищает. А законы в Литтаплампе все еще есть. Каким бы могуществом вы ни обладали, у вас уйдет немало времени, чтобы полностью от меня избавиться. А до тех пор я буду помогать Иваре.
— Глупец, — сказал Квандра. — Он обманул тебя, хотя ты сам еще этого не понял. У него ничего нет.
— Ты не знаешь, что я видел и слышал. И не поймешь меня. Я никогда не был с тобой до конца. Я никогда не верил в твои космические амбиции. Я люблю жизнь. Я сделал все, чтобы эта планета была зеленой. И только это было для меня важно, это — и мой сын. Но мой сын мертв, а моя работа — жалкие крохи в сравнении с тем, что здесь действительно нужно. Ивара прав. Его путь может оказаться нашим единственным шансом.
— Так расскажи мне, что такого он тебе показал?
— Нет, — запретил Ивара.
— Нет, — повторил Лива.
Квандра ударил кулаком по столу — так, что дрогнула посуда. Наступила тишина. Еще никогда Хинта не видел, чтобы взрослые люди смотрели друг на друга такими взглядами. У Праты забегали глаза — он явно пытался что-то понять. Возможно, он был в шаге от предательства Квандры; ему тоже хотелось чудес. Ведь, в конце концов, именно он, а не Квандра, был на далекой Луне, именно он видел тот золотой корабль. Прата навсегда запомнил, как красиво в узорчатой обшивке отражались солнечные лучи — те же самые лучи, которые жгли и плавили его скафандр. Он чудом выжил, и что-то в нем изменилось, потому что ему показалось, что золотой корабль пел — пел, спасая его от ужаса космоса, пел, помогая ему вернуться назад.
— На Земле есть только одна ветвь внеземных технологий, которая может обеспечить нам вообще все, — в полной тишине произнес Квандра. — Это темная материя. Она изменила и продолжает менять нас. Она готовит нас к космосу и к любым трудностям. Корабль на Луне — лишь маленький бонус в сравнении с ней.
— Но темная материя — это воплощенное зло, — сказал Тави. — Вы сами сказали, что она чувствует такие миры, как наш. Она приходит, чтобы разрушать. Возможно, она — оружие, созданное где-то в другом конце вселенной. Она как боевая ракета с системой наведения на цель. Только у нее нет корпуса, формы, электронной начинки. Ее нельзя взорвать в полете или сбить с курса. Она пожирает энергию, одурманивает и убивает все живое. Учиться у нее? Срастаться с ней? Адаптироваться к ней? Это самоуничтожение. А тот корабль — в нем было добро, добро, посланное сюда специально, чтобы остановить зло темной материи. Ивара говорит вам правду — добро и зло даже более объективны, чем вы можете себе представить. Вот два дара — оба из космоса. Один, чтобы убивать других и умереть самому. Второй — чтобы жить. Какой дар Вы возьмете, пта?
— Это чушь, — с какой-то новой интонацией сказал Квандра. — Предметы, энергии и стихии не знают морали. Хотя и людям я бы рекомендовал отказаться от морали, заменив ее чистой этикой — простыми правилами взаимного бытия.
— Вы слепец, — ответил Тави.
Хинте показалось, что эти слова вызвали внутри Квандры последнюю лавину бешенства. Он испугался за Тави, испугался, что Квандра просто бросится через стол — настолько быстро, что другие мужчины не успеют его удержать. Но ничего такого не произошло. Квандра поступил иначе — ударил Тави словами.
— Нет, я не слеп. Я многое вижу. А вот ты и слеп, и глуп, несчастное дитя. Тебя сжигает страсть — твоя первая робкая страсть. Мой брат всегда имел несколько развратных слабостей. Мужчины, мальчики. Похоже, недолго он оплакивал своего прежнего любовника. И ведь так удобно соблазнять юнцов, когда работаешь учителем в провинциальной школе.
— Хватит говорить грязные слова, — потребовал Тави. При этом он беспомощно покраснел, а на глаза ему навернулись слезы. Квандра перевел взгляд на брата.
— Многих ты там потискал по темным углам?
— Ни одного, — ровным голосом ответил Ивара. — Это твое последнее оружие?
— А как по мне, я вижу, что, по меньшей мере, двоих. И похоже, ты очень привязался к ним — иначе зачем было везти их сюда за собой? Спишь с ними одновременно или по очереди?
Хинта почувствовал, как на него резко, волной нахлынула ярость. Прежде он ненавидел подобным образом только одного человека — Круну. Он ничего не сказал лишь потому, что слова в нем закончились, а дыхание прервалось. Из-за наплыва чувств он не сразу сумел понять следующие слова Квандры.
— Но все не так плохо. Мальчикам вовсе не обязательно жить с тобой и терпеть твои домогательства. Я могу их спасти. Димора.
— Твои родители живы, Хинта, — послушно вступил Димора Сайда, — и находятся под нашей опекой. Семья Фойта имела несчастье потерять в один день обоих своих сыновей. Их скорбь не знает границ. И боюсь, они страдают не только от скорби. Хинта, твой отец, Атипа, снова пьет. Твоя мать, Лика, сильно болеет, потому что не может раздобыть лекарства в разрушенном поселке. Их дом сгорел, и они на улице. Но это можно поправить. Только представь, как они обрадуются, если к ним вернется сын, да еще и корпорация даст им жетоны на первую очередь в получении временной жилплощади! И потом, есть много других благ — можно обеспечить достойное погребение маленькому Ашайте, построить большой дом, восстановить теплицы. Жизнь снова наладится. Тебе нужно лишь пойти с нами.
Слова Диморы доходили до Хинты словно сквозь белую пелену. Он внезапно ужасно отупел; ярость ушла, осталось ощущение шока.
— А ты, Тави, — сказал Димора, — ты тоже не потерял свою мать. Но боюсь, она сейчас в очень, очень затруднительном положении, потому что часть выживших повстанцев ушла из поселка и осаждает усадьбу Листы Джифоя. «Джиликон Сомос» пока не вмешивается в эту ситуацию. Но ты можешь решить, как нам поступить. Протянуть ли нам руку помощи этим людям, этим представителям переменчивой администрации, которые несколько раз нарушали данное нам слово? Хочешь ли ты этого? Хочешь, чтобы мы спасли твою мать и твоего нового отца?
