— Мы прибыли к ним поздно ночью, — заговорил Милав, — а покинули поселение рано утром — еще солнце не успело подняться. Ты уверен, что это была та самая «крепостица», в которой ты встречался с воеводой Кженским?

— Вообще-то я не был в крепости… — замялся Вышата.

Милав посмотрел на него вопросительно.

— Мы встречались с ним на холме, — объяснил тысяцкий, — в саму крепость не входили.

— Но здесь нет холма, — подал голос Ухоня. — Дорога все время идет под уклон рядом с какой-то речушкой.

Вышата молчал — он пытался восстановить в памяти свою поездку трехгодичной давности по этим местам.

— Цыгане! — неожиданно воскликнул Кальконис. — Это они нас направили в поселение!

— А ведь действительно! — согласился Вышата и сразу же приказал сотнику Корзуну взять двадцать воинов и проверить табор, благо до него было уже недалеко.

Милав не согласился с решением тысяцкого.

— Нельзя дробить наши силы, — попытался он убедить Вышату. — А вдруг это засада?

Тысяцкий только отмахнулся, приказав сотне спешиться и ждать возвращения воинов. Корзун с гридями вернулись быстро.

— Нет там никого, — сообщил он. — Костровые угли намочены вчерашним дождем — они ушли оттуда сразу после нас.

— А ведь когда нам дорогу объясняли, говорили, что простоят табором несколько дней! — напомнил Милав.

— По коням! — крикнул Вышата, и сотня тронулась в поселение, где еще вчера их принимали как родных.

Поселение оказалось совершенно пустым. При дневном свете можно было хорошо рассмотреть то, что они приняли за крепость, — несколько десятков деревянных домов, стоящих по кругу. В центре — большая круглая площадка, которая росомонам показалась двором, окруженным надежными стенами крепости. Вышата пораженно смотрел на убогие строения и никак не мог понять, как же они опростоволосились!

А Милав думал по-другому.

— Морок, — объяснил он. — Они навели на нас морок!

— Да что ты такое говоришь?! — поразился тысяц-кий. — Ты хочешь сказать, что несколько полионов навели морок на сотню воинов, среди которых известные слухачи, твой Ухоня, да и ты, наконец!

— Это не полионы навели морок, — спокойно сказал Милав. — Это болотные нагльбаары…

Вышата заскрипел зубами. Только теперь до него стало доходить, что они собственноручно вручили плененных болотных тварей в руки тех, кто, возможно, сам их и опекает.

— Видимо, я чего-то не понимаю, — сказал он после долгого молчания. Полионы — наши соседи. У нас никогда не было с ними пограничных конфликтов! Что происходит?!

— Это поселение — еще не вся земля Полион, — сказал Милав. — Нужно найти твою крепость и воеводу Кженского.

— Хорошо, — не без внутренней борьбы согласился Вышата, — оставим все как есть. А в эти места я обязательно наведаюсь на обратном пути!

— Тыы виидеел еэгоо?

— В краасноом плаащеэ?

— Даа…

— Чтоо яа доолжеэн сдеэлаать?

— Оон доолжеэн уумеэреэть!

— Оон умреот…

Отряд уже почти сутки был в пути, и росомоны буквально валились с ног от усталости. Милав предложил устроить суточный отдых, только сначала нужно уйти подальше отсюда. Вышата согласился. По своим следам они вернулись к тому месту, откуда «цыгане» завернули их совсем в другом направлении. Еще два часа пути по широкой дороге, и тысяцкий объявил привал. Задымили многочисленные костры, воины в предвкушении отдыха повеселели, забалагурили. Некоторые, не дожидаясь трапезы, устроились спать.

Милав сидел на дубовом кряже, глядя в костер и помешивая длинным ивовым прутом угли, на которых запекались грибы. Кальконис устроился напротив. Ухоня лежал с подветренной стороны — чтобы, как он сказал, шкура (!) дымом не пропахла. Вышаты не было. Он с сотником Корзуном проверял исправность несения караула. Грибы еще не поспели, и Милав позволил себе задремать. Однако едва он смежил веки, как что-то заставило его встрепенуться. Он быстро осмотрелся по сторонам: Кальконис все так же сидел напротив и, казалось, дремал с открытыми глазами; Ухоня безмятежно развалился на траве, подставив щедрому солнцу свой мерцающий бок. Все было спокойно, но Милав знал, что это не так. Вглядываясь цепким взглядом в сочную зелень листьев, он осторожно положил руку на чехол Поющего. Ухоня открыл один глаз, и Милав понял, что ухоноид вовсе не столь уж безмятежен, как хочет казаться со стороны. Кузнец слегка кивнул Ухоне головой (со стороны посмотреть — ну, рассуждает усталый человек сам с собой). Почти в это же мгновение Милав почувствовал, что в его мозг кто-то пытается вторгнуться. Делалось это грубо и неумело. Милав вытолкнул наглеца из сознания и заметил, что Кальконис как-то обмяк и сполз на траву, едва не закатившись в костер.

«Одного свалили», — подумал Милав и ощутил едва уловимое движение за спиной Ухони.

Милав склонил голову набок, словно ему невыносимо захотелось спать, одновременно касаясь пальцами Поющего. Движение за спиной Ухони прекратилось, Милав тоже затаился. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он вновь заметил непонятное движение уже у самого тела Калькониса. Так и не разобравшись, с чем он имеет дело («всезнание» почему-то молчало), Милав решил атаковать. Он выхватил Поющего, одновременно нажимая кнопки, чтобы посох раскрылся. Щелчок прозвучал неестественно громко. Это послужило сигналом Ухоне, тело которого огромной мохнатой стрелой взвилось в воздух и обрушилось на то место, где воздух плыл и колебался, но совсем не так, как от жара костра. Милав тоже не опоздал — его Поющий уже перемалывал воздух. Там же. Секунду ничего не было слышно, кроме свиста посоха да хруста тигриных челюстей. Милав подумал даже, что невидимый противник — это просто наведенная галлюцинация, но в этот миг раздался ужасный рев, и взору Милава предстало безобразное чудище, которое они обрабатывали с Ухоней со старательностью пахарей. Чудище имело вид невообразимой смеси лап, хвостов, уродливых челюстей и множества глаз, смотревших на М илава со спокойствием и насмешкой!

Не прошло и минуты, как их окружили воины, ощетинившись мечами и копьями.

Подбежавший Вышата заметил лежащего Калькониса и спросил:

— Убит?

— Нет, — откликнулся Милав, — оно его усыпило. И меня пробовало, да ничего не вышло.

Вышата подошел поближе, пытаясь рассмотреть невиданное чудище.

— Осторожно, — предупредил Милав, — ужасно живучая тварь.

— А что это?

— Не знаю, — откликнулся Милав, — не распознается. Хотя мне кажется, что это те самые нагльбаары, которых мы подарили полионам.

Вышата с сомнением посмотрел на монстра, который был раз в десять больше самого крупного из болотных нагльбааров.

— Навряд ли, — сказал он. — Если только он… не объединил в себе всех болотных тварей!

— Вот именно, — согласился Милав. — Посчитай, сколько у него глаз, лап и пастей — получается, что это и есть те самые крохи-нагльбаары, которых Ухоня вылавливал по оврагам двое суток.

Ухоня издал рычащий звук, однако приблизиться к «многоглазу» не рискнул.

— Что будем с ним делать? — спросил Вышата. Милав думал совсем недолго.

— Можно было бы сжечь его, но считаю, что это неразумно.

— Что?! — поразился Ухоня. — Опять его за собой потащим? А вдруг он размножаться начнет? Прямо в клетке?!

— Бабка-повитуха из тебя скверная, — улыбнулся Милав. — Поэтому, если такое произойдет, разрешим тебе с ним расправиться.

Вышата спрятал улыбку за напускной суровостью, а обиженный Ухоня побрел к костру.

— Вы Калькониса-то из костра вытащите, — напомнил он ехидно, — а то сгорит ваш проводник!

Возбуждение в лагере едва начало спадать, как прибыли разведчики, которых Вышата отправил вперед разведать местность. Оказалось, что не более чем в часе пути находится какое-то укрепление, весьма похожее на крепость. И что с холма очень хорошо видно множество военного люда. Вышата зацепился памятью за слово «холм» и приказал сворачивать лагерь.