Ночь прошла спокойно, без происшествий. А утром, после короткого разговора в шатре Тура Орога, каждый занялся своим делом — все готовились к приему многочисленной когорты гостей, самые нетерпеливые из которых ожидались ближе к вечеру.

С раннего утра, пока большинство населения осадного лагеря еще спало, дюжина искусных плотников приступила к изготовлению «игрушки» — так кудесник Ярил назвал макет княжеского двора. Плотники строили его из стеблей камыша, склеивая смолой. Макет рос быстро, хотя размеры его впечатляли: квадрат со стороной в три сажени! Макет являлся точной копией крепости, за стенами которой хоронился сейчас Аваддон. А понадобился он для того, чтобы объяснить каждому представителю Лесного Народа, весьма и весьма далекому от военного искусства, его конкретную задачу. В противном случае могли возникнуть свалка и неразбериха во время штурма. Ярил, хорошо знакомый с менталитетом лесных обитателей, предвидел это, поэтому и устроил «потешное» строительство.

Едва была готова первая «стена» с подъемным мостом, кудесник пригласил Бабу Ягу и стал объяснять ей, что же конкретно требуется от Лесного Народа. Старушка схватывала на лету — может, ее великие годы играли здесь роль, а может, влияла ее неистребимая любовь к интригам и заговорам?.. Через некоторое время она уже спорила с кудесником по поводу того, кого и куда следует направить. И спорила весьма аргументированно!

— Леших надо поближе к воде пустить, — кипятилась она, — им так сподручнее будет!

Кудесник не возражал, с едва заметной улыбкой наблюдая азарт Бабы Яги. Он с удовлетворением понял, что старушка с головой погрузилась в порученное ей дело, и мог теперь инструктировать гридей, которые тоже должны будут принять участие в ночной вылазке, только не с внутренней стороны частокола, как Лесной Народ, а с внешней. Невероятный, невозможный, нелепый и абсурдный план кузнеца-кудесника воплощался в реальность и обещал принести плоды. Вот только какие?..

Вышата с Милавом, понаблюдав некоторое время за тем, как «генералиссимус» Баба Яга управляется со своим «контингентом» в «потешной» крепости, отправились на другую сторону речки Малахитки — повидать баенника. Но старика на месте не оказалось.

— Наверное, с родственником своим, овинником, за чародеем следят, предположил Вышата. — Подождем его?

— Можно, — согласился Милав, устраиваясь на полке: дескать, чего время попусту терять, лучше вздремнуть с пользой для здоровья!

Милостник устроился на широкой лавке.

— А где Ухоня? — спросил он, когда понял, что сон не идет к нему.

— Кудесник с ним все утро шушукался, — отозвался Милав, который тоже не мог заснуть — слишком много мыслей теснилось в голове, занятой задуманным делом. — Должно, отправил его куда…

Помолчали.

— Милав, — вновь позвал Вышата.

— Что?

— А ты не думал над тем, кем бы тебе хотелось быть… ну, когда все закончится?

Милав ответил не сразу.

— Думать-то я думал, да вот решиться ни на что не могу — все это так странно…

— Понятно… — протянул милостник, хотя что могло быть ему понятно, если он за всю недолгую жизнь никогда не покидал своего тела?! Так что не мог он, как бы ни старался, представить — каково это: ложиться спать волком, а просыпаться человеком! Бр-р-р, страсти-то какие…

Милав понял, что милостник думает о нем, но из деликатности не продолжает свои расспросы.

— Кудесник сказал, что я, без сомнения, человек и что жил до… появления Аваддона где-то в этих краях, — заговорил кузнец, глядя в угольно-черный потолок, блестевший от солнечных лучей, проникавших в баню сквозь приоткрытую дверь. — Но сказать, кто я, невозможно… Пока невозможно…

Милав замолчал, а Вышата не отважился нарушить его тяжкие думы. Затянувшееся молчание прервал скрип отворяемой двери.

— Чую, духом мясным потянуло, — осклабился баенник. — Доброго здоровья вам, молодцы!

— И ты будь здрав на все четыре ветра! — отозвался Вышата. — Нынче я сам пришел к тебе в гости, чтобы ты в речке Малахитке свои старые кости не морозил.

— Добрые слова, да только новостей у меня — пшик…

— А вот у нас новостей полон рот и сверх того — телеги две! — гордо заявил милостник.

— Ты про Бабу Ягу, что ли? — хитро прищурился баенник.

— А откуда вы…

— Э-э-э, милостник, да я почитай что два раза уже с ней беседовал. Она мне и наказ дала для домовых всех мастей — им и занимался все утро. А вот для вас у меня есть кое-что…

— Ты же сам сказал, дедушка, что новостей — пшик?

— Пшик — он тоже разный бывает, — заявил старик. — Про Бабу Ягу и вашу затею с Лесным Народом знаю не только я — про то и Аваддоньке поганому ведомо…

— Откуда?! — встрепенулся молчавший до этой минуты Милав.

— А вы что ж думаете — чародей сидит в затворничестве и ждет, когда вы его в полон возьмете? — спросил баенник.

— Вот так новость!

— Да, — добавил баенник, — чародей все время у Кальсонки про кузнеца какого-то спрашивал. Говорил, что пришло какое-то там время…

Милав с Вышатой переглянулись и одновременно вскочили на ноги.

— Пойдем мы, — сказал Вышата. — Тревожны твои вести.

— Ступайте, — согласился баенник, — воинское дело — оно такое…

Оказавшись в лагере, Вышата передал неутешительные новости кудеснику, однако Ярил, к удивлению милостника, отреагировал спокойно:

— Разумеется, маг не мог не заметить движения в нашем лагере. Я ожидал этого. Меня тревожит другое: как бы кто не проговорился из Лесного Народа Аваддон начеку и возможности напакостить нам не упустит.

Посовещавшись с Бабой Ягой, решили «обучение» на макете отложить до завтрашнего вечера — так меньше шансов, что кто-то из разношерстной (в буквальном смысле этого слова) лесной братии проболтается — ведь Аваддон мог принять любой облик: белая козочка на лесной тропе была тому подтверждением. А еще решили, что завтра, после того как каждая группа получит конкретное задание, все лесные бойцы должны оставаться на виду друг у друга. Только так можно было избежать «утечки информации». (Мысль принадлежала Ухоне, вернувшемуся к этому времени в лагерь.) Все согласились с тем, что это разумная мера предосторожности, и Ухоня чрезвычайно возгордился, тут же потребовав присвоить себе звание бригадного генерала. Почему «бригадного» и почему «генерала» — он объяснить не смог, и штаб операции порешил, что чина десятского над вурдалаками ему вполне достаточно. Ухоня для видимости поворчал, обзывая всех «душителями новых идей», и отправился в лес, знакомиться со своими подопечными.

Оставив Бабу Ягу у почти законченного макета, кудесник, Милав и Вышата отошли в сторону. Ярил внимательно посмотрел в глаза кузнецу и сказал:

— Аваддон охотится только за тобой. Помни это. Один никуда не ходи только с Вышатой и только с охраной из дюжины гридей, — повернувшись к милостнику, добавил: — Любого, кто захочет повидаться с Милавом или просто будет интересоваться кузнецом, ко мне на разговор. И все время будьте готовы к чему угодно — неведомо нам, что сотворит Аваддон, поняв, что все пути у него отрезаны.

Милав кивнул головой в знак согласия, и они с Вышатой отправились в их шатер.

— Неприятно мне, что я должен все время прятаться, — сказал кузнец.

— Знамо дело, — согласился Вышата, — а ты подумал о том, что с тобой будет, попади ты в лапы Аваддона?

Разумеется, Милав думал об этом, но так и не мог понять — что нужно такому сильному и страшному чародею, как Аваддон, от… от… в общем, от того, кто в данную минуту имеет облик Милава-кузнеца? И тут Милав вдруг осознал, что уже несколько дней с ним не происходит никаких превращений: он ложится спать и просыпается тем же, кем был накануне — кузнецом по имени Милав, не помнящим ни кто он, ни откуда! Что это — случайность или играет роль нахождение рядом с Аваддоном (о, этот проклятый Аваддон!)?.. Вопросы, одни вопросы вокруг!

Милав тяжело вздохнул, слепо шагая за милостником. Мысли вращались по кругу, натыкаясь на непреодолимую преграду вопросов без ответов. А вот и еще одна перемена: Милав утратил способность определять суть вещей при одном взгляде на них. Он не узнал бабушку Матрену (точнее, он не узнал, что это не она), не распознал Аваддона под личиной белой козы! Может быть, он вернулся в свой настоящий облик и оттого исчезли все прежние способности? Или близость Аваддона влияет на него каким-то непонятным образом? Да еще способность менять свою внешность по внутреннему велению пока сохранил. Ведь так?