— Готовьтесь, уважаемый сэр Лионель, мы скоро покидаем эту негостеприимную страну!

— Разве князь Годомысл уже здоров? — Наивный Кальконис, несмотря на всю свою находчивость и изобретательность в делах житейских, так и не осознал до конца, с каким человеком (да и человеком ли?) свела его неумолимая судьба!

— Не-е-ет, философ ты мой велеречивый, князь Годомысл уже никогда не будет здоров!

— В-в-вы отравили его? — От ужаса Кальконис стал заикаться.

Аваддон удивленно посмотрел на него:

— С чего вы взяли?

— Ну, как же — князь сегодня уже и на лошади скакал?!

— Успокойтесь, сэр Лионель, — сказал Аваддон с хитрой ухмылкой на лице. — Князь безнадежно болен. А на сегодняшнюю поездку, как ни прискорбно об этом говорить, у него ушли последние жизненные силы. У князя осталась всего одна ночь. И эту ночь мы проведем вместе с ним.

— Мы? — выдохнул Кальконис. — Вы хотите сказать, что…

— Годомысл умирает, и мне понадобится ваша помощь, чтобы облегчить его страдания.

— Но я…

— Вы пойдете вместе со мной!!

Трансформация в поведении чародея испугала Кал-кониса, и он торопливо забормотал:

— Конечно, конечно, магистр Аваддон…

— А сейчас сходи к отрокам — пусть приготовят поесть!

— Меня уже здесь нет…

Оставшись один, Аваддон еще раз внимательно обдумал предстоящую ночь. Значит, так, первое — это князь Годомысл, который благодаря своей верховой прогулке зачеркнул все многодневные усилия лекаря и сейчас находится в том же состоянии, в каком пребывал до приезда чужестранцев. То есть болезнь прогрессирует, и силы удельного князя тают быстрее, чем снег под весенним солнцем. Это просто замечательно, потому что без физического сопротивления тела князя силой его тайной можно будет овладеть очень быстро: процесс заражения души весьма скоротечен, не пройдет и двух часов, как духовный доспех росомона станет уязвим, и дело завершится! Помешать этому уже не может ничто, так как вторая заноза в мыслях чародея — кудесник Ярил навсегда устранена с помощью пришлых разбойников. Дальше — тысяцкий Тур Орог, кинувшийся со своими воинами в погоню за плененным Ярил м. По этому поводу можно было бы поволноваться, если бы Аваддон заранее не подготовился. Благодаря Талисману Абсолютного Знания маг сумел-таки увидеть в будущем наиболее вероятный вариант развития событий и кое-что предпринял…

…Аваддон самодовольно потер руки: имея Талисман Абсолютного Знания, он мог творить с глупыми росомонами все, что ему взбредет в голову! Та-а-ак, значит, и наиболее грозная сила в лице тысяцкого в ближайшие дни не будет ему помехой. И кто же остается из грозных (хи-хи!) противников? Только Вышата — любимец и милостник удельного князя? Ну-у-у, это и не противник вовсе! Так, рыбешка мелкая, питающаяся крошками княжьей милости. Да я раздавлю его, как мизгиря крошечного!..

Вышата, к счастью, не слышал характеристики собственной персоны из уст Аваддона. Он исправно выполнял наказ князя Годомысла: сто двадцать достойных воинов из близлежащего острога во главе с сотником Мстиславом Меченым уже скакали в вотчину Эрдуса со строгим наказом хранить и оберегать пуще глаза своего супругу князя — Ольгу. Кроме того, по всему обширному княжескому двору было увеличено число стражи, а конные разъезды патрулировали в округе дороги и широкие лесные тропы. Казалось, молодой военачальник предусмотрел все…

… Кони бешено летели по траве, вырывая куски земли и швыряя их под ноги несущимся следом. Всадники лавиной рассыпались по полю, обходя с флангов небольшую группу татей, спасающихся верхами.

— А-а-а… — неслось над полем, и от единого дыхания сотни разъяренных гридей становилось не по себе…

Тати знали, что им пощады не будет. Поэтому неслись прочь от настигающей их лавины с безысходностью обреченных.

Распаленная погоней гридь настигла их у самой кромки леса. Боя не было — просто масса разгоряченных лошадиных тел сжала в круг горстку растерянных татей. Зазвенели грозные мечи воинов. Но зычный голос покрыл своей силой все остальные звуки:

— Не казнить татей! Допрос сначала учиним! — Тур Орог въехал в расступившийся круг: — Кто старший у вас?

Ему навстречу двинулся один конник. Тотчас рядом с тысяцким выросло несколько дюжих воинов, которые без труда разоружили разбойников и поскидывали их с лошадей наземь. И уже пешим подтащили предводителя татей к тысяцкому.

— Где Ярил-кудесник?

— То неведомо нам, воевода, — ответил пленник, — его увезли другие…

— Врешь, пес смердящий! — Тур Орог сгреб захрипевшего татя огромной дланью и подтянул к себе. — Все видели, что вы везли с собой тело, в мешок замотанное. Говори, где кудесник?!

— Скажу, воевода, — едва сипел разбойник, — только отпусти… задыхаюсь…

Тысяцкий швырнул татя в руки гридям и крикнул:

— Говори, да поживее!

Тать потер дрожащей рукой передавленное горло и сиплым голосом заговорил:

— У шалаша кудесника нас три ватаги собралось, и каждой было велено большой мешок травой поплотнее набить да на лошадь отдельную привязать, чтобы видимость была — будто человека везут связанного…

— Кто велел?

— Незнаком он нам, воевода. Как только мы мешок-то смастерили, дал он мне узорочье небогатое и показал, куда нам скакать следует. А сам — на коня и в другую сторону…

— Врешь, тать мерзкий, смерти ищешь?! — закричал тысяцкий и в бешенстве выхватил меч.

— Не врет, воевода… — обронил кто-то из гридей.

К тысяцкому подвели лошадь с притороченным огромным мешком, лежащим поперек седла. Послышался свист меча, и из распоротого мешка посыпалась измятая луговая трава…

Гнев застил глаза Тура Орога: провели, как вьюношу неопытного, провели!..

— Всем по коням! Пленников с собой! Если сбегут — сам казню виновного! Отдыхать будем, когда кудесника отыщем. Впере-е-ед!!!

И первым рванулся по оставленным на поле следам…

…Аваддон трапезничал долго и со вкусом — ночь предстояла трудная, и неизвестно было, когда в следующий раз придется откушать в тихой и спокойной обстановке. Наконец, насытившись, чародей встал из-за стола и как бы невзначай коснулся талисмана кончиками пальцев — мгновенно по телу пробежала легкая дрожь: Талисман Абсолютного Знания начинал набирать силу. Особым зрением Аваддон уже видел, как меняется структура вещества на границе его тела, взятого под покровительство Талисмана. Со стороны же все выглядело вполне безобидно — легкое дрожание воздуха вокруг чародея — и больше ничего.

— Пора, — сказал Аваддон тихо и посмотрел на мгновенно соскочившего с лавки Калькониса. — Понесешь это позади меня! — Он вручил «философу» небольшой узелок.

Кальконис молча взял ношу и преданными глазами уставился на чародея.

— Значит, о славе мечтаешь, о власти? — неизвестно почему спросил Аваддон. — Будет тебе власть! Над всей вотчиной князя власть будет!!

И шагнул от остолбеневшего Калькониса…

Двор князя напоминал осажденную крепость. Проходившие мимо воины недружелюбно оглядывали двух иноземцев, мысленно обвиняя их во всех своих несчастьях. Но Аваддона это мало тревожило. Да он и замечал-то их едва его занимали совсем другие мысли.

К великому удивлению чародея, его даже в гридню не пустили. А на шум, который он поднял, требуя провести его к князю, явился недовольный Вышата.

— Почто шумишь, лекарь? — спросил милостник тоном господина, снизошедшего до разговора с каким-то червем ничтожным.

Аваддон почувствовал, как волна слепого гнева закипает в нем… Нет, еще не время!

— Я должен увидеть князя! — Голос чародея казался спокойным, но каких усилий ему это стоило!

— Годомысл спит. Будить не велено.

— Но я должен быть рядом, если ему станет хуже!

— А почему князю станет хуже? — Тон милостника был просто оскорбителен.

— Потому что он болен! — Чародей сказал это так быстро, словно плюнул в ненавистную физиономию.

— Приходи завтра!

— Нет, я останусь здесь, чтобы…