С таким оптимистичным лозунгом я и вышла… у озера. Смена обстановки выдалась до того кардинальной и изумляющей, что не смогла сдержать ошарашенного возгласа, и с любопытством оглядев ночной вид удивительного места, поинтересоваться:

— Где мы?

Просто местность оказалась незнакома, от слова — совсем. И ночная ее красота завораживала, хоть и пугала немного после недавних приключений. Там, помнится, тоже было ни души, кроме нас с женихом, однако же романтикой и не пахло. Сейчас… все выглядело иначе. Умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь легким, приятным водным переливом, (который жил по своим законам, и продолжал раздаваться даже при условии отсутствия ветра) за секунды подарила душе покой. Озеро, фосфорицирующее затягивающей голубизной, словно являлось островком, где нашла свое прибежище весна. На несколько метров от края водной глади уже не просто зеленела земля, нет, она была совершенно серьезно одета в зеленые, одурительно пахнущие травой одежды. Кусты пестрели и благоухали цветами нежно фиолетового цвета. А мой наряд, предусмотренный на температуры гораздо ниже, намекнул, дескать — жарко.

— Это теплые источники неподалеку от наших владений. Место удивительное. Я иногда прихожу сюда, чтобы расслабиться, — ответил Демирин, поглядывая отчего-то с подозрительными бликами в медовых очах.

Провокационными такими, которые я уже не раз лицезрела, перед тем, как получить от любимого очередную каверзу. Посему напряглась моментально, и куда более осторожно уточнила:

— А название у сего расслабляющего местечка имеется?

— Это так важно? — в свою очередь деланно изумился огненный хитрец и принялся расстегивать пиджак.

Проконтролировала процесс подозрительным взором и так увлеклась, что позабывала, о чем вообще спрашивала. Потому как любимый верхней одеждой не ограничился и стал расстегивать рубашку.

Сделалось еще жарче. И я очень надеюсь, что от повышенной температуры местности, а не от… видов на кожу груди и живота некоторых.

— Не хочешь присоединиться? — мурлыкнул провокатор, усиленно делающий вид, будто бы недавние события совершенно не испортили ему настроения, — Водичка мечта, поверь, — соблазнительный шепот у самого моего застывшего левого уха.

Если б оно могло затаить дыхание, непременно бы так и сделало.

— А не холодно ли? — дрогнувшим голосом вопросила, отметив, что на милом уже и рубашки нет.

— Доверься мне, — лукаво ухмыльнулся Рыжик, и принялся за сапоги.

Хотелось сказать — да я как бы уже, но вредный язык вновь сориентировался раньше.

— И многие тебе тут доверились? — интересуюсь недовольно, заранее начиная злиться.

Демирин застыл. Вот прямо в наклоне, перестав бороться с застежкой сапога. И головой, наклоненной покачал укоряюще. После выпрямился, вздохнул преувеличенно тяжко и молвил:

— Колючка моя сероокая, когда ж ты уже успокоишься?

Ухмыльнулась и руки нагруди скрестив, уточнила:

— Смею предположить — это риторический вопрос. Ведь ответ на него ты и сам знаешь — никогда.

— То есть в воду ты не полезешь? — с какой-то опасной лихостью окинул меня взором любимый от макушки до пят, будто бы… примериваясь. И добавил, чтоб сомнений в его благородности не осталось: — Сама?

— Ты не посмеешь, — выдвинув вперед указательный палец, словно был он аргументом достойным внимания, категорично заявила я.

За Демира ответили брови. Вот прямо читался в их легкой приподнятости весь скепсис по поводу моих самоубеждений.

Сам же Рыжик опять принялся за сапоги. С легкостью лишился обувки, с наслаждением наступил на покорную своей участи травку и, расправив плечи, расслабленно прикрыл глаза.

Стало завидно. А ноги аж зачесались от желания проделать то же самое. Им, видите ли, за время зимы до одури надоели все утепляющие мелочи. Но на дальнейшие действия подвигло все же не сие желание…

— Я набрел на это место год назад, и, знаешь ли, не торопился осквернять его шумными пирушками и прочими утехами, за кои ты мне скоро шею намозолишь, — не открывая глаз, продолжая находиться в состоянии покоя, выдал Мир.

— И ничего я не… — хотела опровергнуть наговор, но разум оказался на стороне жениха, тактично заметив, мол, о прошлом я напоминаю ненаглядному, действительно, часто.

Вздохнула и принялась расстегивать платье, потому как удушливая теплая шерсть уже была невыносима коже.

— Помочь? — предложил Феникс, опять зайдя мне за спину, дабы добраться до молнии.

— Помоги, — ответила тихо, замирая от его близости и прикосновений.

Огненный соблазнитель тянул замочек до того медленно, словно на мне не платье, а подрывной механизм, который следовало вдумчиво, не торопясь, обезвредить. И странным образом такая неспешность вновь смутила. Что ж будет, когда я в воду нырну? Сорочка-то легкая, просвечивает…

— Дыши… — выдохнули мне довольно в районе шеи.

Напоминая мурашкам, покрывшим тело непроницаемым щитом, что не мешало бы вспомнить про кислород и вздохнуть его хоть чуток, дабы лицо не так пылало.

— Зачем дразнишь? — вопросила едва слышно, стараясь принять невозмутимый вид.

Вид приниматься не спешил, словно пирог, приготовленный неопытной хозяйкой.

— Ну не все ж тебе меня, — улыбаясь, как умеет только сей огненный, несносный парень, ответил Демирин, помогая моим плечам избавиться от душных оков одежды и ощутить всю прелесть тепла, как и его тела, так и ночи.

— Я не драз… — попыталась вступиться за себя, но не преуспела, любимый не стал дослушивать.

— Каждым движением, каждым взглядом, каждой улыбкой ты манишь и ускользаешь, Лиани, — стремительно развернув меня к себе лицом, ошарашил отповедью Феникс.

А после и вовсе свел на нет все протесты поцелуями. Да-да, именно во множественном числе, потому как на некоторое время о купании, мы слегка забыли. Хотя и процесс оголения прекращать не стали. Но сдается мне, хитрый рыжий лис, преследовал уже немного другие цели…

Преследовал, но как всегда, не догнал. Причем, по собственной инициативе, потому как "цель" не спешила убегать, а этот… Даже слов подобрать не могу кто, в какой-то момент отстранился и невозмутимо выдал:

— Готова?

Каюсь, не сразу сообразила, о чем речь. Но когда до прибывающего в неге желания мозга дошло, что с умопомрачительными ласками покончено, от разочарования захотелось скинуть бессовестного мага в озеро собственноручно. Однако вместо этого я, молча, задрала воинственный носик повыше, и первая двинулась к воде. Уже совершенно не смущаясь, и не заботясь о том, насколько прилично выгляжу. И так знаю, что неприличней некуда.

Зато вырез сорочки, смело оголяющий спину, опалило таким чувственным и запоминающим каждую детальку взглядом, что не улыбнуться хитро не вышло.

Так тебе, пернатый. Стой, смотри и мечтай.

Угу, если бы он еще меня послушался.

Не успела победно прошествовать к кромке воды, и несмело кончиком пальца распробовать ее температуру, как рядом пронесся вихрь, с оглушительным всплеском, разрушившим волшебство ночной тиши, плюхнулся в воду и обдал меня теплым мириадам брызг. Однако ошеломление вызвало не это, а то, что алый непредсказуемый смерч был голым. Я, правда, только и успела заметить сие мельком, но сам факт.

— Ах, ты… — воскликнула в сердцах, осознавая, что ситуация приобрела отметку болеечем пикантную и "нерворасшатываемую".

Появилась даже трусливая мыслишка, остановиться на достигнутом и в воду к провокатору не лезть. Но стихия, жившая в моей крови, почувствовав родной источник, посчитала иначе, и если не придала смелости, то всяко лишила путей отступления. Да еще и несносный Рыжик, вынырнув из глубин голубого сияния, подначивая, заметил:

— М-м-м, какие виды, малыш. Не зря я тебя опередил. Теперь можно с должным вниманием насладиться твоим плавным приближением.

Непроизвольно скрестила руки на груди, дабы хоть как-то насолить озорному блеску жениховских глаз, которые, не скрываясь, и не смущаясь, изучали изгибы моего тела.