Чандра, не выдержав, уронил ещё несколько светящихся слезинок напрасно – упав на каменный пол Яма-локи, они тут же перестали светиться, как будто бы камень выпил весь их свет.
– Махадэв… – прошептал дэв, складывая ладони и погружаясь в воспоминания.
– Что это на вас, такое белое?
– Пепел с мест кремаций, сынок.
– Это пепел мертвецов?
– Да, Сома. Можешь сказать, это пепел богатых и известных людей, или нищих изгоев, праведников или грешников?
– Нет никакой разницы – пепел одинаковый, Махадэв!
– Верно, Сома. В этой форме материи – в пепле – нет различий, всё – одно. Нет чистого и нечистого, малыш. Но не вздумай под этим предлогом избегать мытья рук! – покрытый пеплом отшельник погрозил Соме пальцем.
– И не думал, – заверил малыш, хитро сощурив глаза. – А это что такое вы на себе носите?
– Человеческие кости, Сома, – череп и другие кости. Внутри тебя всё это тоже есть, и в каждом человеке – так люди устроены.
– А зачем вы их носите, Махадэв? Кости людей обычно стараются спрятать – на поле кремаций, или в земле, или в воде – в священных реках…
– Верно. Я же ношу их в знак того, что для меня нет различий в природе – я принимаю всё, все формы, какие она производит. В этих костях – выражение моего почтения к Ади Шакти, к Пракрити, придающей форму всем вещам этого мира. Люди пренебрегают вещами, которые считают неприятными, избегают напоминаний о смертной, материальной природе их тел. Я напоминаю им об этом. И о конечном этапе существования – о смерти. Даже боги не бессмертны, Сома, они существуют лишь до конца этого мира.
– А кем был этот человек или демон? Можно, я дотронусь до черепа?
– До этого черепа – не нужно, Сома. Ты, конечно, узнаешь, кем был этот человек при жизни, но всё это – лишь тени. Дух больше не оживляет тело, потому всё, что помнит материя – это материальную жизнь. Этот череп помнит такое, что тебе, в таком нежном возрасте, знать ещё рано. Но, если ты так хочешь трогать черепа – давай зайдём на поле кремаций, там я найду тебе какой-нибудь приличный череп для изучения материальной стороны жизни.
Чандра невольно улыбнулся, вспомнив этот разговор и те времена, когда Сома пребывал в состоянии постоянного счастья и не знал ничего другого.
– Нет различий между чистым и нечистым… – прошептал он и посмотрел в сторону черепа – хоть было совершенно темно, видел дэв его отчётливо. – Интересно, кому же принадлежал этот костяной сосуд?..
Чандра протянул руку к черепу, затем отдёрнул, и так несколько раз. Несмотря на воспоминания о Махадэве, он всё ещё не мог решиться коснуться человеческих костей. Вдруг вокруг черепа как будто бы возникла дымка, а из неё соткался силуэт женщины.
– Чандра, мой Месяц, это же я, Сати! Сати многих перерождений перед тобой! Помнишь, как мы встретились там, на берегу океана, как строили песчаный лингам, как молились Махадэву? Неужели ты брезгуешь дотронуться до того, что от меня осталось в этой материи?
– Матушка Сати! – задохнулся Чандра. – Вы оказываете мне честь, позволяя дотронуться до головы – вместилище речи и разума, а не только до стоп!
Слёзы быстрыми ручейками хлынули из глаз дэва, но упали они уже не на пол, а в череп, ставший сосудом. Чандра обнял его и зарыдал от души – теперь он мог позволить себе не сдерживаться.
Карта позволила зрителям в Сурья-локе увидеть те видения, голоса прошлого, которые сейчас вновь переживал лунный дэв. Эти воспоминания явились так ярко, как будто бы не прошло многих лет, будто бы всё это происходит прямо сейчас.
– Ваш сын, несомненно, обладает уникальным даром, – Индра, уже в короне дэвраджа, весьма благосклонно принимал мудреца Атри в своём роскошном дворце. – Сома – это поистине живительный напиток, придающий бодрость и веселье, развеивающий все печали, придающий сил. Только благодаря ему я смог победить Вритрасура, что привело меня на этот трон. Но до сих пор я ни разу не видел вашего сына, Атри Муни. Зачем вы прячете его в лесу, вдали от людей и от дэвов?
– О, повелитель дэвов, – Атри глянул на дэвраджа со скрытым беспокойством. – Мой сын – ещё ребёнок, он не получил достаточно наставлений, чтобы покидать отчий дом.
– Неужели вы думаете, что дэвы не умеют обращаться с детьми? – улыбнулся громовержец. – Полно, ведь Соме уже двенадцать? Самое время отдать его в обучение, а кто с этим справиться лучше, чем наш гуру Брихаспати?
– Но Сома – особенный ребёнок, – вздохнул Атри Муни. – Он притягивает воду – везде, где он играет, проявляется ручеёк или хотя бы лужица. Он почти ничего не весит – мы с матушкой Анасуйей всегда боимся, когда поднимается сильный ветер, как бы не унесло нашего сына. И самое главное – он никогда не испытывает никаких внутренних неудобств, его ничто не огорчает, не расстраивает, он не бывает грустным – всегда счастливый и удовлетворённый. Страха он тоже не знает…
– По этим особенностям, Атри Муни, совершенно очевидно, что ваш сын не предназначен для жизни на Земле, среди простых смертных, – торжественно заявил дэврадж. – Ему назначено место на небесах, среди дэвов. Скоро состоится большой праздник – приходите с матушкой Анасуйей и Сомой сюда, в мой дворец.
– Как скажете, государь, – Атри поклонился и вышел, весьма озабоченный.
– Не лежит моё сердце к предложению Индра-дэва, – сетовал Атри, пока его супруга собирала нехитрые пожитки. – Сома ещё не готов встретить искушения мира дэвов.
– А вы думаете, есть какой-то возраст, когда он будет готов? – покачал головой собеседник Атри, мудрец Кампила. – Ему двенадцать, но внутренне, кажется, он совсем не растёт.
– Понимаю, о чём вы, – вздохнул Атри. – Возраст – это также состояние души и ума. А ум у Сомы, несмотря на полученные знания, – ум ребёнка лет четырёх или шести. Да и как он может повзрослеть, если не умеет огорчаться? Ведь огорчения, даже страдания дают ценный опыт, благодаря им человек узнаёт, что хорошо, что дурно, что следует делать, а чего – не следует.
– Зато ваш сын прожил все эти годы совершенно счастливым, – заметил Кампила. – И что бы ни случилось с ним дальше, этот опыт останется с ним навсегда. Не бойтесь отпускать его – Триада дала рождение Соме и благословила с какой-то целью. Но эту цель он узнает, только совершая по жизни самостоятельные шаги.
– Вы правы, – Атри кивнул, и даже немного повеселел. – Сома, сынок, где ты? Нам пора уже идти!
В ответ раздался звонкий заливистый смех.
– Сейчас, отец, только узнаем, кто победил?
– Чем они там занимаются? – Анасуйя поспешно прошла на задний двор. Несколько детей играли в мяч – вернее, в Сому. Они кидали его друг другу, как мяч, что доставляло всем нескрываемое удовольствие.
– Мама, мы играем в кто дальше меня кинет, – с трудом выговорил голубоглазый Сома и снова рассмеялся. Дети тоже улыбались, уж очень забавной выходила игра, да и никто не мог удержаться от смеха, слыша смех Сомы.
– Ну хватит уже играть, пора идти, – Анасуйя невольно поддалась общему настроению, улыбка сама прыгнула к ней на губы. – Мы опоздаем на праздник, а во дворец опаздывать нельзя!
– Хорошо, уже иду, – покладисто согласился мальчик, для своих лет он был низковат, но очень хорошенький, больше похожий на девочку нежными чертами лица.
– Отец, а какой у дэвраджа дворец? Он похож на наш ашрам? А чем царь отличается от мудреца? Животные там есть? – по дороге Сома неустанно забрасывал родителей вопросами. Атри и Анасуйя отвечали, как могли, но по мере приближения ко дворцу их беспокойство росло.
Увидев величественное строение, полное разных богатств и слуг, великолепно украшенное к празднику, гостей, тоже разодетых и сияющих дэвов, Сома даже забыл про свои вопросы, настолько впечатлился этим зрелищем. Атри дал сыну кувшин, чтобы он разливал сома-расу всем дэвам, а особенно – для возлияний в священный огонь. Сома-раса появлялась в кувшине, когда мальчик Сома опускал в него свой палец. Раздав дэвам бодрящий напиток и изрядно посмешив их своей наивностью и неумением испытывать негативные эмоции, Сома вернулся к родителям.
