– Если сядет на голову – ты с ним не справишься, Нанди, – тихо проговорил вслед быку Шива. – На Кайлаше начнётся такой беспорядок, и наша уединённая жизнь будет точно нарушена. Я уж сам буду управлять Чандрой…

Закрыв глаза, Махадэв отдался медитации.

«Луна растет и убывает, но свою сущность, цельность и форму она не утрачивает никогда.

«Ничего нет прекраснее Смерти».

С. Калугин

– Буддх! Какой умничка! – воскликнула Ями, не сдержавшись. – Как он отлупил Раху, братья, отец – видели? И как он благородно поступил, отказавшись идти в последний небесный дом!

– Буддх мне очень нравится, – признался Сурья. – Несмотря на то, что он непостоянен, хотя и меньше своего отца, Буддх – бесстрашный, умный и прямой юноша.

– Чандра-дэв тоже проявил благородство, когда отдал Раху и Кету время полнолуния, – заметила Дхамини.

– Да это время и ему самому выгодно – сил много, легче убегать от этих асуров, – заметил Индра. – Не бог весть какая жертва со стороны Чандры.

– Тем не менее своим предложением он обезоружил Раху, а это уже немало, – Шани поглядел на собравшихся в Сурья-локе.

– Меня больше волнует третий преданный Раху и то, как обошлись с его семьёй, – покачал головой Каколь. – Почему ни Чандра, ни Буддх не вмешались в эту ситуацию?

– Да они оба находились под влиянием Раху, – снова вставил слово дэврадж.

– Это правда, но не вся, – Шани глянул на Индру немного насмешливо. – Мы видели только небольшой кусочек истории, но не её всю. Чтобы сорвать плод, нужно прежде, чтобы он созрел. Чтобы судить о карме, надо видеть историю на протяжении поколений. Что вы думаете, если люди допускают друг к другу несправедливость, боги непременно лично вмешиваются? Надо подождать – тогда урок будет выучен.

– В чём же тут урок? – спросил Сурья, но не гневно – он действительно задал вопрос.

– В том, что насилие и несправедливость рождают только насилие и несправедливость, – произнёс Шани. – Род прежних властителей был обижен, и из этой обиды вырастет ядовитое дерево. Если обрубить его сразу, то люди так и не научатся постигать долгосрочные плоды кармы.

Индра только хмыкнул – возразить ему было нечего.

Мягкие сумерки спускались на Мритью-локу, когда Чандра с оленем вошли в Двенадцатый дом. Лунный дэв огляделся – время восхода Луны ещё не пришло, и ему ужасно хотелось пристроиться где-нибудь и поспать, весь Одиннадцатый дом это получалось как-то плохо. Но вокруг была только жёсткая, выжженная солнцем трава, а впереди раздавался мерный гул – это волны набегали на берег и уходили с шипением, перекатывая туда-сюда песок и гальку. Внезапно дэву померещилась какая-то жуткая безголовая фигура возле тропинки, но, приглядевшись, он узнал всего лишь засохшее уродливое дерево. Вздохнув, Чандра отправился на берег океана – на его дне можно было бы неплохо отдохнуть, а шум волн успокаивал.

У самой воды, в неустойчивой полосе, куда доходили только самые большие волны, на камне кто-то сидел.

– Господь Даттатрея! – Чандра улыбнулся и радостно бросился к брату, олень следовал рядом, высоко подпрыгивая.

Агхори сидел спиной к океану и смотрел на Чандру с непроницаемым выражением глаз. Он по-прежнему был в шива-облике аскета – худой, одетый лишь в набедренную повязку из какой-то старой шкуры, со связанными в пучок волосами и покрытый пеплом, Дататрея выглядел жутковато.

– Помнишь, Чандра, я научил тебя? Теперь время гурудакшины – платы за обучение. Ты обещал мне дать всё, чего я не попрошу, помнишь?

– Конечно, Господь, приказывайте, – Чандра чуял что-то тревожное, и даже красота океана в последних лучах заходящего Сурьи его не радовала. Олень нервно переступал с ноги на ногу.

– Я хочу в качестве гурудакшины получить твою голову, – медленно и отчетливо выговаривая каждое слово.

– Что? – изумился Чандра. Он решил, что ослышался, хотя холод уже опустился в его сердце.

– Твою голову, – повторил агхори терпеливо.

– Это… шутка, да? – Чандра не нашёл в спокойном лице Даттатреи ничего похожего на улыбку. – Как – голову? За что? Я же умру…

– Я не прошу твоей жизни, Чандра, всего лишь голову, – агхори был готов, кажется, до конца мира сидеть и растолковывать бестолковому дэву смысл этих простых слов.

– Ох… вы прямо загадку загадали, – пробормотал Чандра жалобно. – Если в ваших словах какой-то скрытый смысл…

– Не умничай. Не увиливай. Просто отдай гуру его плату, – голос Даттатреи звучал спокойно.

– Это… это звучит жутко, – прошептала Дхамини и Сурья-локе и поёжилась – ей внезапно стало холодно в чертогах Солнца, где и прохлады-то добиться было сложно из-за жара Сурья-дэва.

– Нараяна, Нараяна! – снова появился жизнерадостный Нарада Муни. – Многие в этом мире теряли голову, и, тем не менее, продолжали жить. Кету вот потерял голову – и ничего, одна из грах, вершителей кармы. Винаяка потерял голову – теперь это слоноголовый Ганеша, приносящий благоприятное. Праджапати Дакша потерял голову, и ему приставили козлиную…

– Как-то всё это звучит не слишком привлекательно, – покачала головой Дхамини. – А как же быть с красотой?

– Господь Даттатрея просит не красоту Чандры, а его голову, – прищурился риши лукаво. – Множество существ живут без головы, и тем не менее красивы. Например, все растения…

– Теперь и вы начали загадками разговаривать, – проговорила Дхамини несколько обиженно.

– Как… как Равана отрезал свои головы, одну за одной, предлагая их в жертву Брахма-дэву? – спросил Чандра, не в силах подобрать более подходящий пример. Хотя у него была всего одна голова, а не десять, как у царя Ланки.

– Вроде того, – согласился Даттатрея.

– Я обещал, да… – ум лунного дэва отчаянно метался в поисках выхода, но не находил его. Под прямым и спокойным взглядом Даттатреи любые отговорки казались фальшивыми. «Как с Шани» – подумалось дэву.

Чандра вздохнул, и, решившись, прошептал:

– Хорошо, я согласен дать вам такую гурудакшину, брат.

– Но дать ты её должен мне сам, из собственных рук, – от взгляда Даттатреи на берегу зажглись костры, вокруг которых заплясали ганы и преты – отверженные призраки, до которых не было дела никому, кроме Махадэва. Возле костров появились и агхори – одни что-то бормотали, другие бросали в огонь подношения. На небо набежали тучи, подул пронзительный ветер, пробивающий холодом до самых костей. Где-то неподалёку завыли шакалы, надрывно зарыдала женщина, а может, это был крик птицы.

Чандре стало совсем страшно – обстановка, может быть, и мрачно-торжественная, совсем не успокаивала, наоборот. Лунный дэв глянул на меч, который ему вручил один из агхори, – он не был особенно чистым, на клинке виднелись какие-то подозрительные пятна. Даттатрея спокойно ждал, пока Чандра сам отрежет свою красивую голову и принесёт в качестве дакшины. Не выдержав, Чандра уронил меч и, зарыдав, опустился на песок.

– Нет, так дело не пойдёт, – Чандра поднял голову, всхлипывая, и увидел, как Даттатрея качает головой так, как будто бы не нашёл на рынке нужного товара. – Чандра, мне нужна гурудакшина, а то, что ты мне пытаешься тут всучить, вообще ни на что не похоже. Как будто я разбойник с большой дороги, а ты вынужден мне отдать последний грош, на какой надеялся купить еду своему голодному ребёнку. Такие дакшины я не принимаю.

Чандра растерянно смотрел на брата.

– Попробую объяснить, – терпеливо втолковывал ему агхори. – Дакшина – плата благодарности. Я назвал цену, теперь ты должен мне дать её со всем уважением, не жалея расставаться. Понимаешь? Со всей возможной преданностью, и без сожалений. Наверное, тебе нужно время. Его у тебя немного – ведь скоро новолуние. Дай мне мою дакшину до того, как скроешься от глаз смертных и богов. Иди куда угодно, елси хочешь – я буду ждать тебя в этом самом месте.