– Это тебя мать так настроила? – усмехнулся Мангал. – То-то ты стал таким защитником женщин. Всегда был маменькиным сыночком, им и останешься… А если миру нужно развитие? Сидя под материнским анчалом[3], много ли можно добиться?

– Почему это развитие должно отрицать мамину любовь? – возразил Чандра. – Ты прав, считая женские энергии сохраняющими. Но и не прав, думая, что они препятствуют развитию. Росток движет сила воды, и он развивается из маленькой травинки в большое дерево и даёт плоды. Мамина любовь – как сила воды в ростке.

– Тебя послушать – так и делать ничего не надо, только что есть из материнских рук, – фыркнул Мангал и оборвал попытки Чандры сказать, что он вовсе не это имел в виду. – Но я пришёл не спорить с тобой. Я вижу, что ты хочешь соединить всю семью. Не стоит тебе этого делать.

– Почему? Это что, опять какое-то соревнование? – вздохнул Чандра.

– Именно так. Один важный человек в столице обратил внимание на старосту деревни. Своим упорным трудом этот человек добился не только поста старосты – теперь ему предлагают должность в столице. И я не позволю, чтобы семейные отношения помешали его карьере. Все эти мамы, жены – должны понять, что самое важное в их жизни делает мужчина. И его потребности – самые важные. А лучше всего, если у него не будет лишних отношений, которые делают мужчину чувствительным. Это вредит карьере.

– Так ты хочешь, чтобы староста оставил свою мать, жену и детей здесь в деревне, а сам переехал бы в столицу и стал бы важным сановником?

– Только так другие и он сам узнает, на что способен. В отношениях с обществом главное – не расслабляться и диктовать свои правила, – усмехнулся Мангал. – Иначе жизнь не будет успешной, и в следующих перерождениях душа обречена повторять этот путь снова и снова.

– Но разве нельзя сохранить гармонию? – покачал головой Чандра. – Нет, я никак не могу с тобой согласиться, Мангал. Если староста не построит хороших отношений в семье, как он сможет успешно управлять другими и решать их судьбы? Для него же отношения не будут ничего значить, он будет вступать в них исключительно ради выгоды. Это нехорошо.

– Убеждать тебя сейчас бесполезно – ты всё равно больше веришь матери, чем кому-либо ещё, – Мангал презрительно скривил губы. – Вот из-за таких убеждений ты и не добьёшься ничего в жизни. Давай, иди под материнский анчал, тебе нечего делать в мире, где нужно всего добиваться через битву.

И Мангал исчез. Чандра поспешно зачерпнул воды и отнёс её старушке и детям, гадая, что выкинет Мангал на этот раз.

Добравшись до дома старосты, Лила обнаружила оживление и суету слуг – оказалось, к старосте едет гонец из столицы с каким-то важным соообщением, и староста отправился лично встречать его. Лила уже знала, какое это сообщение, потому предложила свекрови дождаться сына здесь, а сама уложила детей на дневной сон и занялась приготовлением еды и прочими делами. Внезапно, без всякого предупреждения и без повода, дом охватило пламя. Оно возникло сразу, огромное, издающее гудящие звуки и нестерпимый жар. Слуги с криками разбежались, свекровь же схватила детей. В этот момент в дом в тревоге вбежала настоящая Лила – она наконец вернулась из своего паломничества.

Чандра, став невидимым для людей, огляделся – не было никакого выхода. Похоже, вся семья должна была сгореть в одночасье, а муж успел бы только к пепелищу.

– Мама, помоги мне, пожалуйста, – взмолился Чандра, обнимая женщин и детей, старясь прикрыть их от огня. Олень в ужасе прижался к ногам дэва.

– Ох, какое несчастье, господин, какая беда! – слуги плакали в голос, а староста, спешившись с коня, растерянно озирал остатки сгоревшего дома. Пламя, внезапно вспыхнув, так же внезапно улеглось, оставив после себя только дымящиеся развалины. – Ведь ваша супруга, и все детки, и даже ваша мама – да, ваша супруга привела её в дом, – все погибли! Какое горе!

Бледный, как смерть староста бросился в остатки своего жилища, он отодвигал рухнувшие стены и мебель, не зная сам, зачем, на что надеялся. Он никак не мог поверить в смерть своей семьи. Разобрав завалы, в одной из бывших внутренних комнат он услышал голоса – и теперь не мог поверить, что там есть кто-то живой. К изумлению и радости присутствующих, под завалами обнаружился участок, который совсем не пострадал от огня, и даже дым туда не просочился. Там и находились дети, жена и мать старосты, который молча, со слезами на глазах, заключил их в объятья.

Впоследствии Лила и свекровь никак не могли объяснить, что же произошло. Как будто бы их накрыл прозрачный струящийся водяной купол – так они это описывали. А затем, когда пожар закончился, исчез и этот купол.

– Лила, я думаю, боги покровительствуют тебе, или ты ты сама – воплощенная дэви, – восхищённо признал супруг.

– Но я – обычная женщина, и не делала ничего такого, – растерянно произнесла жена.

– Каждая женщина, каждая мать – воплощение дэви, – пояснил проходивший раз раз мимо тощий аскет со спутанными волосами, почти без одежды. – И нужно относиться к ней соответственно.

– Я буду! Теперь я понимаю, что был не прав, не посвящая жену в свои дела и думая, что она годится только для того, чтобы удовлетворять мои потребности. И ты, мама, прости – я не знал, как на тебе отразилась смерть моих братьев и сестёр и как тебе было тяжело нести груз горя и вины.

– Это ты прости меня, сынок, – заплакала старая женщина.

– С должностью в столице они уже как-нибудь разберутся – поехать ли всем вместе, или может староста откажется покидать родные края и размеренную жизнь – это уже их решение, – проговорил Чандра оленю, который кивал своей рогатой головой и искоса посматривал на своего дэва, принявшего более привычный облик. – Ты хочешь сказать, что мы можем двигаться дальше? Да, но… это очень хороший дом, и мне не хочется его оставлять. О, ты слышишь, кто-то плачет?

Действительно, солнце садилось, а у дороги сидели и плакали несколько детей.

– Зачем вы плачете, зачем разрываете мне сердце, – сетовала нищенка. – Ваш отец умер, а я не могу прокормить вас. Вот дойдём до наших родственников в деревне – они обязательно помогут.

– Но до них идти далеко, а мы уже несколько дней ничего не ели, – плакал мальчик лет десяти. Ему вторила сестра лет семи.

– Что же делать, потерпите ещё немного, – уговаривала детей женщина.

Но вдруг все обернулись на звук колокольчика. По дороге неспешно шла корова. Она покачивала большими тяжёлыми рогами, серебрившимися в свете восходящей луны. А её вымя было полно молока. Вокруг коровы, как это ни странно, прыгал олень – серебряное копытце. Подойдя к женщине и детям, корова встала так, чтобы её было удобно доить.

– Хвала богам! Спасибо, что прислали эту корову, иначе мы бы пропали! – воскликнула женщина и вознесла молитву дэви Лакшми и дэви Парвати.

– Вот удачный случай захватить Чандру, – шептал Кету, жадно вглядываясь иллюзией глаз в спокойно лежащую корову.

Но Раху заметил и кое-что другое – над коровой и людьми стояла тень грозной богини Дурги. Дурга смотрела прямо на Раху с Кету, и полуасур предпочёл не связываться.

– Здесь его свет защищает очень сильная и очень свирепая богиня, – пробормотал Раху брату. – Сейчас не время нападать на Чандру. Пойдём, подождём иного случая. Он скоро нам представится, не сомневаюсь. Если не в Пятом, то в Шестом доме, Доме врагов, мы его точно возьмём.

[1] Свами – господин, почтительное обращение жены к мужу.

[2] Шакти – сила.

[3] Анчал – женская накидка.

– Когда я тебя позову, сынок, входи смело в зал собраний, и скажи правду, – наставлял мальчика лет десяти седобородый гуру дэвов Брихаспати. Буддх старательно кивал, скрывая охватившее его волнение. Всю свою короткую жизнь он прожил, как сирота – без матери и отца. Гуру Брихаспати был добрым наставником, но иногда Буддх замечал, как он смотрит как бы сквозь него, не на мальчика, а на кого-то другого. И этот кто-то для гуру был весьма неприятен.