Чандра вспомнил, что во время Битвы планет в Двенадцатом доме ждала встреча с матушкой Махакали в её гневной форме. Жутковатое свидание. Что же ждёт в этот раз?

– Буддх, – окликнул лунный дэв идущего впереди сына. Тот остановился, но не обернулся. Чандра набрал воздуха, и, стараясь, чтобы голос не слишком сильно дрожал, произнёс:

– Я понимаю, почему ты стыдишься своего происхождения и меня. Ты… ты можешь не называть меня отцом, но я никак не могу не называть тебя сыном и относиться, как к сыну. Просто не могу. Признаю, я сказал в досаде, что ты – моё наказание, что тебя мне навязали и что у тебя нет прав ни на меня, ни на вещи Чандра-локи. Но потом я понял, что неправ. Ты – моё единственное сокровище. И Чандра-лока без тебя опустела и лишилась всякого смысла, всякой привлекательности в моих глазах. Всё время, пока шло это испытание, я старался доказать, что имею право на твоё уважение. Но если и нет – я не буду препятствовать тебе идти дальше. Я отпускаю тебя – иди, сынок. Ты добьёшься успехов в мире, я не сомневаюсь. Даже если будешь звать отцом Брихаспати – пускай, лишь бы ты был счастлив. Ты имеешь право на моё имя, мою любовь и заботу – на всего меня.

Буддх стоял неподвижно, сжав губы, чтобы не заплакать. Наконец, смахнув слёзы, он повернулся и посмотрел на Чандру.

– Отец, – выдохнул он и быстро продолжил, торопясь сказать всё, что у него на душе, прежде чем холодная рассудительность засомневается, а надо ли говорить всё это: – Вы стали мне и отцом, и матерью, а я не понял этого. Вы отдали мне всё – а я вас оттолкнул. Моя гордость хотела, чтобы моим отцом был кто-то более значимый в мире – как гуру Брихаспати или даже Сурья-дэв. Но я – ваш сын, Чандрапутра. И никогда больше никто не скажет иначе. Пожалуйста, простите меня.

С этими словами Буддх попытался было склониться к стопам Чандры, но тот не дал сыну этого сделать, а прижал к себе, не сдерживая слёз.

– Мой сынок, – тихо говорил Чандра, гладя Буддха по волосам.

Наконец Буддх осторожно отстранился, стараясь не обидеть Чандру своей поспешностью.

– Пора двигаться дальше, – напомнил он отцу. Но Чандра замотал головой.

– Нет, сынок, ты иди, последний дом остался, – проговорил он упрямо. – Хоть все и говорят, что так надо, но я не могу переломить свою природу и состязаться с собственным сыном. В мире достаточно вызовов, чтобы этого не делать, Буддх. Ты иди, заверши испытание.

– Отец, – Буддх ласково заглянул в глаза лунного дэва. – Я не боюсь того, что ждёт в Двенадцатом доме, доме утрат. Но мне рано идти туда. Я получил то, что хотел – вас, и у меня пока нет желаний. А без желаний не будет успеха. Я обязательно продолжу жизненный путь и встречусь с препятствиями на пути к цели, но немного позже. А вы должны идти. Я же вижу, что вы хотите узнать, что в том доме. И у вас ещё есть желания, не все ваши дела закончены. Так что идите.

– Пожалуй, ты прав, – Чандра, наконец, уступил настойчивости сына. – Но ты ведь будешь заходить в Чандра-локу, дорогой?

– Конечно же буду! – Буддх чуть не рассмеялся. – И вы заходите в мою локу! Только у меня одна просьба к вам. Не пейте, то есть не вообще не пейте, а тогда, когда вам больно. Не пытайтесь заглушить боль сома-расой.

– Обещаю, – серьёзно ответил лунный дэв. – Прими моё благословение.

Наконец, уже под вечер, Чандра в сопровождении пёстрого оленя вошёл в последний небесный дом.

«Шиву связывают с Луной особые отношения».

– Тебе вовсе не обязательно ходить за мной, Чандра, – произнеся это, Шива медленно обернулся, чтобы встретить умоляющий взгляд голубоглазого дэва.

Тот, кого называют Махадэвом, находился сейчас в облике Великого Аскета – худой, жилистый, с покрытым пеплом телом, спутанными волосами, одетый только в шкуру тигра, повязанную на чресла. Лишь на голове вместо украшения весело серебрился новенький месяц. Чандра, со своей мягкой внешностью, одетый в новую светлую одежду, приготовленную его матушкой, хотя и без особых украшений, всё же представлял разительный контраст внешности Аскета.

– Но вы же не прогоните меня? – робко спросил дэв. – Я так долго вас ждал!

– Конечно, ты можешь оставаться со мной, – сказал Шива. – Я просто напоминаю, что твоё тело дэва может находиться где угодно, всё равно твоя суть останется у меня на голове, в виде этого месяца.

Махадэв внимательно глянул на Чандру – тот кивнул, но оставлять своё божество явно не собирался.

– Я, как видишь, аскет, – слегка улыбнулся Шива. – Мой мир – это мир отречённости. Я живу в местах погребений – там, куда живым доступа нет. Но тебе теперь можно ходить всюду, где я бываю.

Чандра посмотрел на месяц на голове Махадэва и снова кивнул. Шива подумал, что все они воспринимают его слова сначала слишком буквально, и только затем осознают кроющийся в них более глубокий смысл.

– Если хочешь оставаться со мной, тебе придётся стать отречённым. Не навсегда – такого обета я не прошу, по крайней мере, сразу. Но, пока ты будешь со мной в теле дэва – ты тоже будешь отречённым и аскетом. Согласен?

– Да, Махадэв!

Шива медленно кивнул и продолжил свой путь. Он шёл без всякой тропы, по дикому лесу, через заросли, не оставляя следов. Махадэв слышал, как сзади упорно продирается через чащу Чандра, идти которому было отнюдь не так просто, как Махадэву. Ветви деревьев, переплетённые лианы, колючки – всё это задерживало дэва, так что он едва поспевал за своим божеством. Но он не жаловался.

Лес поднимался по склону горы вверх. На одной из полян, откуда открывался красивый вид на склон внизу и другие горы, Махадэва поджидал Нараяна, со своей вечной загадочной полуулыбкой.

– Вы так и собираетесь вести Чандру до самой вершины Кайлаша? – мягко спросил он. – Хватит ли у него сил на такой тяжелый и долгий путь, сегодня же первый день нового месяца, а значит, и сил у него не много.

– Не беспокойтесь, Нараяна, я вовсе не собираюсь загнать его до полной потери сил, – усмехнулся Великий Аскет. – И помогу, когда будет нужно. Но подняться на Кайлаш Чандра должен сам, а не на моей голове.

– Мы ведь оба знаем, что это необходимо, – сказал Вишну о чём-то, о чём знали только они с Шивой. – Первые циклы будут самыми сложными.

– Я помню, – Шива глянул на Нараяну с такой же, как у него, полуулыбкой. – Эту Луну я сберегу, не сомневайтесь.

– У меня нет сомнений, Господь, – качнул головой Вишну. – Я просто выполняю свой долг Поддерживающего мироздание. А теперь разрешите откланяться.

Шива с улыбкой кивнул, а затем посмотрел вниз – его взгляд проникал сквозь чащу, где Чандра уже пытался пойти не туда.

– Нет, дорогой, сюда иди, – негромко сказал Шива, но Чандра всё равно услышал его голос, не внешним слухом, а внутренним. Тем, что люди назовут голосом интуиции.

Когда лес закончился, начались каменистые кручи, кое-где припорошённые снегом. Не сказать, что идти стало проще, но Чандра-таки добрался до вершины Кайлаша. Там лежал снег и росли редкие деревья, место было красивым, но хорошо подходило только для медитаций и упражнений в аскетизме. Тем не менее Кайлаш был обитаем. Ганы и преты – странные и жуткие привидения, духи, и существа, отвергнутые в мире людей и в приличных локах, считали это место своим домом. Вида они были самого дикого – грязные, косматые, одетые в какие-то лохмотья, а иные так вообще ни во что не одетые. Среди них выделялся Нанди – вообще-то бык, но на Кайлаше принимающий двуногую форму. Только уши и длинные острые рога выдавали в нём не вполне человеческое существо.

– Познакомьтесь, это Чандра, – Шива представил нового обитателя Кайлаша, сам устроившись на своём любимом камне, служившем ему вместо трона. – Он какое-то время поживёт здесь. Покажите ему Кайлаш, и, Нанди – объясни Чандре наши порядки и дай какое-нибудь дело.