– Я и мои родители каждый день строим этот лингам, и каждый день его разрушает океан, – спокойно ответил Сома. – Мы верим, что Господь Махадэв не оставит нас. Из того, что царь Дакша, устанавливающий порядок всех жертвоприношений, не признаёт Махадэва Господом, не следует, что Махадэв Господом не является.

– Почему вы строите этот лингам на песке, в месте, подверженному непостоянству океана? – тихо спросила Сати. Она неотрывно глядела на лингам, и на лице её проступило выражение радостного узнавания.

– Ваш отец запретил строить прочные лингамы, – улыбнулся дэв. – Но это – просто песок, на него приказ не распространяется.

– Умно, – улыбнулась Сати. – Но вас всё равно могут наказать – отец сильно недоволен тем, что Шива не оказал ему должного почтения в собрании богов.

– Пусть, – Сома пожал плечами. – Всё это не имеет значения для преданного. Вы ведь слышали, как мудрец Дадхичи пострадал за то, что поклонялся Господу Шиве? Ему сломали все кости, но он не отрёкся от своего Господа. И тогда Господь наделил его даром – его кости стали крепче алмаза, крепче камня или железа. Ничего в мире нет крепче этих костей.

– И потом мудрец Дадхичи отдал свою жизнь, чтобы из его костей была сделала ваджра – оружие, победившее Вритрасура, – задумчиво проговорила Сати. – Знаешь, Месяц, однажды я заблудилась в лесу и встретила отшельника, покрытого пеплом, с чётками из рудракши… Он говорил странные вещи, но они почему-то тронули моё сердце. И с тех пор не могу перестать думать о нём.

– Значит, вы его встретите снова, царевна, – мягко заметил дэв. – То, что он говорил, смутило ваш разум? Иногда они не в ладах – сердце и разум.

– Иногда? – Сати улыбнулась и игриво взъерошила светлые волосы Сомы, он только улыбался, застенчиво смотря на девушку. – Да я дня не помню, когда бы они не спорили внутри меня! Милый Месяц, расскажи мне ещё про Шиву… Слушая тебя, твои речи и твою нежную музыку, я чувствую, как будто бы начинаю понимать речи того отшельника… и мне становится спокойнее.

– С удовольствием, царевна, про Господа можно говорить бесконечно, – Чандра опустился на колени перед лингамом, зачерпнул воду из подбирающейся к нему волны, и осторожно, по каплям, вылил её на песчаный столб лингама. – Ом Намах Шивайя!

– Ом Намах Шивайя… – прошептала Сати, опускаясь рядом с Чандрой на мокрый песок.

Дни и ночи сменяли друг друга, Сати каждый день приходила на берег, чтобы встретить там Чандру и поговорить с ним о Махадэве, послушать его флейту. Вместе они поклонялись песчаному лингаму, восстанавливая его, когда волны разрушали. Сати познакомилась с родителями Чандры – мудрецом Атри и его женой Анасуйей.

– Они сделали его дэвом слишком рано, – вздыхал Атри. – Говорил же, что мальчик не готов нести такую ответственность. Но нет, Индра-дэву и всем прочим нужна была сома.

– Её пьют дэвы, а брахманы приносят в жертвоприношениях, – кивнула внимательно слушавшая Сати. – Но что такое сома и откуда она взялась?

– Это – плод моих медитаций и поклонения Всевышнему, – Атри посмотрел на Чандру, который в это время помогал матери варить кхир – рисовый пудинг. – Всё то состояние, экстаз единения с Маха Атмой, вселенской душой, это состояние по благословению Всевышнего стало росой, влагой, соком – сома-раса. Я благословил своего третьего сына даром сомы, поэтому его и зовут Сома.

– А дэвы любят сому, потому что она дарит им, хотя бы ненадолго, радость единения с Маха Атмой, – рассудила Сати. – Чтобы иметь её всегда, Индра-дэв сделал Сому дэвом…

– Да, но это было ошибкой, – покачал головой Атри. – Сома с детства отличался легкомыслием. Он даже и веса небольшого, практически невесомый, и к жизни относился так же – легко. Слишком легко. Ничего не боялся, а стоило бы. Оскорбление мудреца – один из самых тяжких грехов, дочка Сати. Мы всегда должны опасаться причинить вред или оскорбить кого-либо.

– И что случилось, что сделал Сома, что мудрец Бхригу так рассердился на него?

– Мудрец никогда не был доволен Сомой и считал, что такому легкомысленному существу не место в дэвах, – вздохнул Атри. – Мудрец Бхригу вообще чрезвычайно суров и не любит смеха. А Сома… ему казалось смешным многое, что большинству вовсе не было смешным. И я, и мать просили его быть осторожнее – да куда там, положение дэва и блеск богатств небес совсем ослепили его. Однажды было большое собрание, собранное твоим отцом, царём Дакшей. Решали важный вопрос о поклонении – кому надлежит поклоняться и каким образом. Мудрец Бхригу, входя в зал, споткнулся о кувшин с сомой, который мой сын беспечно оставил прямо у порога. Мудрец чуть не упал, а Сома, видя, как он размахивает руками, чтобы сохранить равновесие, громко рассмеялся, и многие не смогли удержаться от улыбок.

– Наверное, это и правда было смешно, – тихо заметила Сати.

– Но всё равно не стоит смеяться над человеком, попавшим в такое положение, – строго заметил Атри. – Сома тут же поплатился за своё поведение. Рассерженный мудрец проклял нашего сына. Он проклял его тем, чтобы Сома потерял своё душевное равновесие, чтобы самое небольшое чувство, любое самое малое воздействие извне лишало его покоя. Ему было трудно сначала, и мы забрали его домой. Он тогда впервые пролил слёзы – с самого детства Сома не умел этого делать.

– Вот почему он такой чувствительный и нежный, – проговорила Сати, глянув на юного дэва. – Он же всё переживает очень остро, как в первый раз…

– Именно так, дочка. Ему сложно найти равновесие в чувствах. Мы строим лингам и поклоняемся Махадэву, и это помогает и Соме найти то состояние, в котором между чувствами есть гармония – и великое спокойствие. Признаться, я всегда хотел, чтобы Сома научился воспринимать чувства окружающих. Но цена этого слишком велика… – Атри отвернулся, чтобы смахнуть слезу, и продолжил: – В мире всё взаимосвязано. Беспокойство ума, чувств порождает смятение в работе тела. Проклятье мудреца Бхригу настолько вывело Сому из равновесия, что он заболел чахоткой. Чего мы только не перепробовали! Есть самые странные и причудливые способы лечения. Сома всё переносит терпеливо и кротко, и борется с болезнью каждый день, ради нас с Анасуйей. Даже помогает нам, сама видишь. Но его силы на исходе, дочка. Его жизнь, его свет тают с каждым днём, и никто не может его избавить от этого проклятия.

– Никто, кроме Махадэва, – Анасуйя встала и решительно подошла к Сати и мужу. – Только Махадэв настолько милостив и справедлив, чтобы исправить это. Мы верим, что он придёт, как всегда приходил раньше.

– Но сейчас о Махадэве давно не слышно, – вздохнул мудрец. – И царь Дакша запретил поклонение ему.

– Давайте будем верить, – негромко, но очень настойчиво проговорила Анасуйя. – Вера – это всё, что нам остаётся.

– Как печально, – выдохнула Сати, она близко к сердцу восприняла то, что происходило в семье Атри. – Но пусть ваша вера не будет напрасной. Матушка Анасуйя, риши Атри, дорогой Сома – я обещаю, что отныне буду тоже просить у Махадэва прийти и снять проклятье с Месяца.

– Будь благословенна, дочка Сати, – Атри улыбнулся царевне сквозь слёзы.

Дни продолжали течь, Сати всё так же ходила на берег, к Соме, его семье и песчаному лингаму. Иногда дни были хорошими – и Сома встречал её у воды. Иногда – плохими, и тогда Сати приходила в скромный ашрам, выкрашенный жёлтой краской. Но с течением времени хороших дней становилось всё меньше, плохих – больше, Сома таял на глазах и почти уже не вставал с постели в ашраме. Свет Луны в небе тоже уменьшался с каждым днём – в те времена ещё не было фаз, и тусклое свечение ночного светила с трудом пробивалось через ночной мрак.

– Сегодня плохой день? – тихо спросила Сати однажды, придя в ашрам Атри. Она увидела, как Анасуйя плачет, сидя под навесом. Девушка присела рядом, пытаясь утешить мать, теряющую своего сына.

– Очень плохой, – мудрец Атри явно не высыпался, как и его жена, оба выглядели очень расстроенными. – Говоря прямо, Сома-Чандра, наш сынок, умирает. И ничто не может этому помешать. Махадэв не пришёл…