– Это всё, да? Я могу пойти по своим делам? – кротко осведомился дэв у Мангала. Тот покачал головой.
– Нет, Чандра. Ты, конечно, сделал всё, что от тебя требовалось, но я не могу отпустить тебя, пока мои дела здесь не закончены. Ты же помнишь, что у нас состязание, а? Так что пока я в этом доме, ты тоже будешь здесь. А потом – хочешь иди куда-то ещё, хочешь – оставайся.
– Но ты ведь собираешься на войну? Как я там-то тебе смогу пригодиться?
– Гм… – Мангал призадумался, но тут вмешался Вишвамитра. Весело улыбнувшись, он показал на стоящую неподалёку колесницу и пасущихся коней:
– Чандра будет отличным возницей!
– Я?! – изумился дэв.
– Почему вы так думаете? – одновременно с ним задал вопрос Мангал.
– Пойдемте, покажу, – Вишвамитра махнул рукой слугам и те быстро впрягли коней в колесницу. Усадив Чандру на место возницы, Вишвамитра дал дэву в руки вожжи и объяснил:
– Пять чувств – зрение, слух, вкус, обоняние и осязание – подобным этим коням. Ум управляет чувствами, всем чувственным восприятиям, подобно вознице. Для тебя, Чандра, будет совсем не сложно управлять конями – как ум ты ведь управляешь чувствами, а это куда труднее, чем обычными четвероногими. Ну-ка, попробуй! Думай об этих конях, как о чувствах, всё получится!
С таким напутствием Вишвамитра шлёпнул одного из коней по крупу, и колесница сделала пару пробных кругов по поляне. К своему и Мангала удивлению, Чандра неплохо управлялся с конями, как будто был рождён возницей.
– Я же говорил, получится! – Вишвамитра был доволен даже больше, чем удачной ягьей.
– Ну что ж, посмотрим, как ты будешь управляться на поле боя, – решил Мангал, забираясь в колесницу. – Езжай вот по этой дороге на юго-запад, на выезде из леса увидишь в поле стяги и палатки – там наш лагерь.
Чандра, поблагодарив риши Вишвамитру, направил колесницу туда, куда указал Мангал. И, хотя ему совсем не хотелось на войну, однако решимость Мангала и его радостное предвкушение битвы передалось и дэву Луны. Оленю же пока Чандра велел оставаться в лесу, пообщаться с сородичами – всё равно на поле боя оленям не стоит находиться.
По дороге Мангал кратко просветил Чандру об основах стратегии, чтобы он понимал, куда направлять колесницу во время боя.
– Зачем вообще нужна эта война с царём Ланки, Раваной? Это ведь тот, кого называют Дашананд, преданный господа Шивы?
– Многие земные цари добиваются высокого положения, преданно служа богам, – пояснил Мангал. – Обладая также мужеством и волей, они добиваются военных побед. Но нельзя допускать, чтобы какому-нибудь царю досталось бы слишком много – тогда он возгордится и начёт думать, что и трон небес ему по плечу добыть.
– А Индра-дэву это совсем не понравится, – кивнул Чандра, понимая, куда клонит Марс. – Значит, ты натравливаешь царей земли друг на друга, одновременно и увеличивая их славу, и истощая их материально, чтобы они не вздумали напасть на небесные чертоги? Война ведь требует немалых затрат…
– Именно так, – усмехнулся Мангал. – Сегодня Равана должен сразиться с царём Айодхи Дашаратхой. Моя задача – помочь Дашаратхе, выровнять шансы. В армии Раваны множество ракшасов и разных существ, сведущих в иллюзиях. Уж не говоря о том, что его армия намного больше. Но и Дашаратха – великий воин, и, если мне удастся сдержать часть ракшасов, всё остальное он сделает сам.
Когда колесница подъехала к стану Дашаратхи и его союзников, Сурья уже поднялся над горизонтом. Войска выстраивались в боевые порядки и изготовливались к бою. Кого здесь только не было! И быстрые кони, запряжённые в колесницы, разных цветов и мастей, и сильные слоны, раскачивающие длинными, словно змеи, хоботами. И, конечно, воины в доспехах и с разными видами оружия: и с луками, и с копьями, с палицами, мечами, боевыми топорами, цепами и таким странным оружием, названия которого Чандра не знал. В колеснице у Мангала, запряжённой, к слову сказать, конями огненно-рыжей масти, хранился целый арсенал, из которого самым ценным было полученное жертвоприношением божественное копьё.
Среди тысяч людей и животных, поднимавших пыль, среди всего этого мельтешения и гомона сложно было не растеряться. Но Мангал велел Чандре провести колесницу между строящимися армиями, по дороге показывая отличительные знаки на флажках, которые воины привязывали над колесницами, на шесты и копья. У одного воина был жёлтый знак с обезьяной, у другого – синий со слоном. Благодаря этим знакам воинов можно было отличить друг от друга в битве. Поприветствовав самого Дашаратху и союзных ему царей, Мангал показал Чандре, куда ставить его колесницу. Рассматривая войско Раваны напротив, Чандра заметил в нём неисчислимое количество огромных и свирепых ракшасов, настоящих великанов с огромными и острыми, словно кинжалы, зубами. Они в ярости вращали глазами, размерами как плошки, и потрясали своим оружием – в основном окованными железом дубинами. Также там были якши[3] самого разного вида, змеи, огромные рептилии, похожие на крокодилов, но двуногие, размером со слона, а то и более. Всё это скопище, заставляющее коней и даже слонов на стороне Дашаратхи фыркать, вставать на дыбы, метаться, шевелилось, вроде какого-то живого моря, и испускало самые разные звуки, преобладающими из которых было шипение и рёв.
Чандра едва успел всё оглядеть и успокоить коней, как на поле выехала золоченая колесница, запряжённая снежно-белыми конями, – это был сам Равана Ланкийский. С обоих сторон зазвучали низкие, густые звуки раковин – и битва началась.
Сначала Чандра только выполнял указания Мангала, стараясь уберечь коней и воина от летящих стрел и дротиков. Но постепенно дэв уловил ритм битвы, как если бы это был танец, – это и был танец, тандава, танец гнева и разрушения. Осознав это, Чандра уже более уверенно управлял колесницей, угадывая и предсказывая действия воинов, как угадывал следующую фигуру в танце. Ритм создавал высокий звук сталкивающихся клинков, и низкий рокот барабанов, ржание коней, крики воинов, скрип натягиваемой тетивы – всё это, как и зрелище текущей крови, и вкус пыли на губах, – всё это была воинственная тандава, пляска Господа Шивы.
– Правь туда! – Мангал показал направление на белую колесницу со знаком змеи на флажке, окружённую многочисленным отрядом. Видимо, там был важный царь какого-то союзного или же вассального Раване народа. Но Чандра покачал головой:
– Ты окажешься отрезанным от союзных воинов, а воины противника так и ждут, когда к ним кто-нибудь подъедет – и охотно расступаются. Чтобы сомкнуться за спиной. Это ловушка, Мангал, и я тебя туда не повезу!
Мангал было хотел прикрикнуть на Чандру, но внимательнее всмотрелся в построение воинов рядом с белой колесницей и кивнул. Как бы в подтверждение, к колеснице попытался прорваться какой-то царь или герой, воины расступились перед ним, а затем капкан захлопнулся. Больше воин не показывался.
Чандра объехал белую колесницу по широкой дуге, выискивая отряд союзных войск. И нашёл таковой отряд, возглавляемый самим царём Дашаратхой из Айодхи. Объединившись, вместе Мангал с Дашаратхой смогли смять охрану белой колесницы и ранить её владельца – молодого воина, судя по всему, из народа змей. Чандра успел рассмотреть возницу Дашаратхи – к его удивлению, это оказалась женщина, молодая и очень привлекательная, но в мужской одежде и в доспехах. Тут бой развёл колесницы, и Чандра не успел выяснить, кто она такая и почему участвует в сражении наравне с мужчинами.
Битва продолжалась весь день. Войска Дашаратхи смело наступали, сам царь ехал впереди войска и никогда – в последних рядах. Но силы были действительно не равны – после полудня Равана ввёл на поле новые войска. Тогда Мангал велел Чандре ехать на холм, возвышающийся над полем, и оттуда окинул взглядом опытного стратега всё происходящее. При виде зрелища всей битвы у Чандры захватило дух. Поле было похоже на реку, где в кроваво-красной воде, подобно цветкам лотоса, покачивались разбитые колесницы, туши слонов с отрубленными хоботами, безголовые кони, иссечённые воины. Несмотря на потоки крови и смерть, зрелище было завораживающим. Чандра невольно задумался, как, в каких стихах описать всё это великолепие, кому уподобить сражающегося воина – слону? Льву? Восходящему в потоках красной пены Сурье? Мужество, явленное здесь, было поразительным, воины не отступали и перед лицом неминуемой гибели, от чего казались прекрасными, словно небожители.
