– Время испробовать божественное оружие, – объявил Мангал и стал прицеливаться, водя концом копья туда-сюда. – Чандра, как думаешь, куда его пустить? Может, сразу в Равану?

– Не стоит, – покачал головой дэв. – Он же брахман, и хорошо защищён мантрами. Может быть, лучше направить копьё вон туда, где стоит резерв войска царя Ланки?

– Они находятся на поле боя, но в битву вступить медлят… Не очень хорошо убивать не поднявших ещё оружие, Чандра, это не по правилам войны. Хотя смотри – они двинулись, теперь они сражаются! Теперь ответить им оружием – вполне справедливо!

С этими словами Мангал выпустил копьё. В воздухе оно разделилось на тысячу копий, и каждое поразило врага. Затем копьё вновь оказалось в руке Мангала.

– Вот это я понимаю, оружие! Вперёд, сута[4], не медли!

Чандра вновь повёл коней в гущу битвы, где Мангал не раз подвергал свою жизнь опасности, расправляясь с врагом. Но теперь они были как бы единым целым – Мангал, и колесница, и сута – Чандра, и кони. Вместе они были смертоносным сочетанием для врагов и благословением для друзей.

К концу дня Равана потерпел поражение и отвёл остатки своих войск. Дашаратха был ранен, но, по счастью, не слишком серьёзно. На закате войско отдыхало – кони были распряжены, со слонов сняли боевые башенки и шипастые поножи, а сами воины собрались на пир. Мангал подмигнул Чандре, и вместо обычного земного вина в кубках и чашах оказалась сома – излечивающая раны, снимающая усталость, веселящая сома – лунный сок. Сидя в кругу своих, воины вспоминали прошедший бой, хвастались друг перед другом, грубовато беззлобно подшучивали.

– Сегодня моя супруга, царица Кайкейи, славная как своей красотой, так и умением на поле брани, – торжественно возгласил Дашаратха, и тут только Чандра понял, кто была та молодая женщина-сута, – дважды спасла мне жизнь. За это я обещал ей выполнить два её любых желания.

– Что же она попросила, о царь? – заинтересовались воины.

– Ничего. Она взяла время подумать и в нужное время выскажет свои желания. Мой род, Солнечная династия, славится тем, что никогда мужчина этого рода не нарушал обещаний. И я, Дашаратха, обещаю, что выполню любые два желания моей Кайкейи, когда бы она не пожелала их высказать!

– Славно, царь! Славно! – загудели воины одобрительно.

Пир всё продолжался, сома текла, как вода, невидимо наполняя кувшины, вышли сказители, в величественных стихах прославляя подвиги былых дней и этого сражения. Чандра заметил, что Мангал больше не относится к нему с таким пренебрежением, как раньше, – управляя колесницей в битве и давая дельные советы, Чандра убедил Мангала, что чего-то стоит.

– Вот видите, Чандра по сути признал главенство Мангал-дэва, – радовался Индра в Сурья-локе.

– Это только Третий дом, и он ещё не закончен, – тут же возразил Шани. Дхамини глянула на него с благодарностью – ей не казалось, что всё происходящее – правильно.

В кругу воинов было хорошо сидеть, как равному, хорошо было вместе радоваться победе – но тут в руку Чандра-дэва ткнулось что-то влажное, прохладное и мягкое. Обернувшись, дэв увидел тонконогого оленя, забавно прядающего ушами.

– Всё хорошо, дружок, битва закончилась, и мы победили, – с улыбкой произнёс Чандра и потянулся погладить зверя. Но тот отпрянул, сделал несколько шагов и обернулся. Думая, что олень хочет поиграть, дэв потихоньку покинул пир воинов и отправился за ним.

Поле брани ночью выглядело совсем не так, как днём. Тогда, плывя в тандаве войны и ярости, Чандра обращал внимание на ритм и красоту сражения, отмечая сияние доблести героев. Теперь холодный свет месяца безжалостно показывал то, что было скрыто в свете солнца – обезображенные трупы людей и животных, и стервятников, слетевшихся на мертвечину. Кое-где ещё раздавались последние стоны умирающих. В поле тут и там мелькали факелы – это родственники убитых с обоих сторон, старики, женщины, дети, искали своих отцов, детей, братьев и мужей, чтобы достойно похоронить.

Чандра замер в ужасе от этой картины. Уж слишком резкий был контраст с посиделками на пиру и всем этим. Олень снова ткнулся в руку дэва влажным носом, и Чандра пошёл дальше за животным. На краю поля были разложены огромные костры – в них должны сгореть тела павших в битве воинов. Среди рыдающих женщин выделялись те, кто стоял спокойно, – они будто бы ждали чего-то.

– Что здесь происходит, уважаемый? – спросил Чандра у сидящего неподвижно старика с клюкой. Тот оглядел Чандру слезящимися то ли от старости, то ли от горя глазами. Дэв теперь выглядел как обычный сута.

– Ты так молод, прямо как мой сыночек, – вздохнул старик. – Но ему больше уже не придётся пить вино и разглядывать девушек. Иди, сынок, здесь место скорби.

– Но что будут делать вон те женщины? Почему они молчат, не плачут?

– Они не плачут, потому что выплакали все слёзы, сынок. Эти вдовы сегодня совершат сати и присоединятся к своим мужьям в царстве Ямараджа.

– Сати? Это… самосожжение? – Чандра широко раскрыл глаза, не в силах поверить услышанному. Среди вдов, готовящихся сжечь себя на погребальном костре мужа, были старые и молодые, и даже совсем юные, почти девочки. – Но почему?

– Их жизнь заключена в мужьях, а теперь, когда их мужья умерли, им нет смысла продолжать жить, – пояснила подошедшая старушка. Судя по всему – жена старичка с клюкой. – Лучше им родиться заново с более счастливой судьбой.

– Но матушка Сати… она сожгла себя потому, что её отец не принимал Господа Шиву, совершал святотатство[5]…

– Для женщины мужчина – её Господь. И она должна последовать за ним. Кто знает, может быть, эти женщины недостаточно любили своих мужей, раз остались вдовами. Или в прошлых жизнях чем-то нагрешили, и им выпала такая судьба…

– Вы это говорите для утешения или чтобы оправдать своё пренебрежение этими женщинами? Видно же, что они в беде, почему вы им не поможете? – резко спросил Чандра. Женщина потупилась, а старик грустно сказал:

– Но как, сынок? Ведь их смысл жизни потерян.

– Может быть, у женщин есть ещё какой-то смысл жизни? Ради детей, внуков, старых родителей – ведь и в её семье, и в мире полно людей, нуждающихся в заботе женщин!

– Так-то, но… – старики переглянулись. – Но многие не хотят иметь дела со вдовами, сынок. Считается, что они приносят несчастье. Что боги наказали женщину смертью мужа, и она нечиста.

Чхая поспешно, пробормотав какие-то извинения, покинула зал собраний. Вслед за ней бросились Ями и Дхамини. В своих покоях Чхая могла наконец поплакать, а девушки утешали её. Так много пришлось ей вынести в своей жизни, что участь женщин Мритью-локи никак не могла оставить её равнодушной.

– Мама, не плачьте, – наперебой говорили девушки. – Мы же на небесах, и ничего плохого больше не случится…

– Кто знает, – вздыхала Чхая. – Вон дэви Рати – тоже вдова, ведь её мужа, Кама-дэва, сжёг сам Господь Шива, когда тот пытался разбудить в Господе любовь к дэви Парвати…

– Что за суеверие, – возмутился Чандра. – Как это боги могут так наказать человека, неизвестно за что? Нет, всё это неправильно, неправильно!

Отойдя в сторону, Чандра поднял лицо к серпу луны и отчаянно попросил:

– Яма, Ямарадж, не мог бы ты отпустить из своего царства тех воинов, чьи вдовы собираются совершить сати? Только их, а?

– Нет, Чандра, я не могу, – грустно ответил Яма в Сурья-локе и, хотя Чандра не мог его слышать и видеть, опустил голову. – Уводить души в Яма-локу – моя дхарма, мой долг, и я не мог сделать исключение даже для собственного отца. Тебе придётся найти другое решение, если оно здесь вообще есть…

– Чандра? – Мангал и Дашаратха, который, разумеется, знал, что под видом людей ему помогают дэвы, подошли к краю поля.

– Почему это всё происходит? – Чандра показал на костры и рыдающих родственников павших, по его лицу тоже бежали слёзы. – Разве мало горя и смерти, почему эти женщины должны умереть?