Его могли раздавить, он и тогда не шевельнулся бы; но слуги остановились перед ним с религиозным уважением и Рожер мог свободно разглядеть эту священную особу.

Тщедушный, худой, медно-красного цвета — его можно было принять за мумию.

Его круглая голова с гладко обстриженными волосами имела чрезвычайно животное выражение.

Он лежал, вытянувшись во всю длину, с лицом, обращенным к небу и протянутыми вдоль тела руками.

Факир бормотал какие-то слова, которые не были слышны, слышались только ритмические повышения и понижения голоса.

— Счастлив тот, кому удастся поднять нравственный уровень подобных существ! — заметил Рожер.

— Эта задача соблазняет уже многих, господин Рожер. Все усилия Индийской Компании направлены в эту сторону; спросите сэра Эдварда!

— Конечно, — подтвердил англичанин, не заметив иронического тона сэра Морица.

И действительно, в то время Компания более заботилась об извлечении богатств из почвы Индии, чем об извлечении невежества и пороков из голов и сердец ее обитателей.

Рожер поочередно обратился к факиру на различных индийских наречиях, но тот не удостоил его ответом и даже не показал виду, что слышит его.

Сэр Мориц и его племянник положили около факира несколько денег и потом удалились, чтобы сесть в свои паланкины.

Сэр Эдвард также бросил ему несколько монет со словами:

— На, почтенный сын Ками, купи себе более приличный костюм!

Англичанин много смеялся над своей шуткой, как вдруг заметил, что нечаянно дал нищему золотую монету.

При имени Ками факир медленно поворотил свои глаза в сторону сэра Эдварда.

Протягивая руку к положенным деньгам, он быстро начертил на песке какой-то знак и из руки его выпал крошечный клочок бумаги.

Сэр Эдвард наклонился за своей золотой монетой и, странное дело, когда он приподнялся, знака уже не существовало на песке, исчезла также и бумажка.

Веселый англичанин быстро дошел до места, где ожидали его слуги, и караван тронулся.

Все три паланкина, обыкновенно несомые рядом ради удобства разговора, вытянулись в линию, чтобы обойти факира, и продолжали свой путь.

От времени до времени, на дороге попадались красивые женщины с сосудами на плечах, идущие к ближайшим источникам.

Грациозные Ревекки, они, быть может, надеялись встретить Элеазара.

Дальше, на берегу небольших озер, брамины совершали свое священное омовение, сопровождая обряд всевозможными таинственными знаками.

Затем прохожие стали реже и дорога пустыннее.

Внезапно из толпы конвойных раздался громкий крик. Тамули упал на землю, извиваясь в ужасных конвульсиях.

Сэр Мориц тотчас же вышел из своего паланкина и подошел к своему слуге, который, казалось, тотчас должен был умереть.

Негоциант особенно любил Тамули, отец которого был такой же преданный слуга как и он.

— Неприятный случай, — сказал Рожер. — Нужно будет остановиться здесь.

— Зачем? — вмешался сэр Эдвард. — Разве мы не можем продолжать наш путь и оставить здесь Тамули? Эти индусы всегда поправляются.

— Я никогда не оставлю без помощи страдающее существо, — сухо отвечал сэр Мориц. — Вы можете отправляться далее, сэр Эдвард, я не стану препятствовать этому.

— О, вы слишком мало меня знаете, любезный друг, если думаете, что я приму подобное предложение.

— Действительно, я не могу поверить, чтобы сэр Эдвард когда либо решился покинуть нас, — насмешливо заметил Рожер.

— Вот и отлично! Вы прекрасно поняли меня, сэр Рожер.

— Я стараюсь понять вас, сэр Эдвард!

Тамули положили на подушки под раскидистой пальмой и сэр Мориц старался узнать причину его внезапной болезни.

Конвульсии индуса усиливались, глаза его почти вышли из орбит, придавая ужасное выражение его лицу.

«Тамули отравлен», — думал сэр Мориц.

Караван был принужден остановиться здесь на ночлег.

— Я теперь уже не берусь сам выбрать место для лагеря, — сказал сэр Эдвард, — и попрошу сопутствовать мне сэра Рожера.

— Идите, отвечал сэр Мориц, — а я побуду около Тамули.

Молодой человек взял свой карабин и отправился вместе с сэром Эдвардом.

Они шли, разговаривая о разных мелочах. Жара начинала уже спадать. День клонился к вечеру.

Им не удалось найти ничего подходящего и Рожер хотел вернуться назад, но сэр Эдвард повернул налево и пошел по тропинке.

— А, — произнес он, — посмотрите туда, там точно дом! Неужели я ошибся?

— Я также вижу нечто вроде каменной пирамиды.

После четвертьчасовой ходьбы, наши исследователи очутились около громадной постройки, почти совершенно утонувшей в зелени.

Это были развалины монастыря, когда-то населенного монахами-буддистами.

Монастырь этот, как и все прочие храмы Индии, был построен из голубоватого, полированного, похожего на мрамор камня.

Ограда покинутого здания имела в длину не менее двухсот сажен.

В ней были устроены четыре входа — с севера, юга, востока и запада. Один из них, совершенно уцелевший, был украшен пирамидой чрезвычайно смелой архитектуры и отличался законченностью своих скульптурных орнаментов. Весь вход был украшен барельефами, арками и нишами с изображением идолов.

Монастырь состоял из трех корпусов, соединенных между собою двойными галереями.

Стены были покрыты глубокими трещинами, колонны пошатнулись и готовы были рухнуть.

Посреди четырехугольного, вымощенного разноцветным мрамором двора возвышалось здание, почти совершенно уцелевшее. То был как бы алтарь храма.

Дверь этого здания была до такой степени низка и узка, что в нее мог с трудом, и то согнувшись, войти человек.

Дверь эта вела в четырехугольную низкую залу, потолок которой поддерживался колоннами.

В конце залы находились шесть ступеней из горного мрамора, которые вели к нише со статуей идола выше человеческого роста.

То было браминское божество, сидящее на свернувшейся змее. Голова, уши, ноги и восемь рук его были украшены драгоценностями и золотыми кольцами.

Эта мрачная зала освещалась одним узким окном, находившимся позади божества.

— Становится уже поздно, — сказал Рожер, — пора вернуться. Я думаю, что мы можем провести ночь в наиболее уцелевших частях этого здания.

— Я совершенно согласен с вами, — просто отвечал сэр Эдвард.

Они воротились под деревья, где остановился караван.

Тамули все еще лежал в конвульсиях, потрясавших все его тело.

Англичанин подошел и стал внимательно рассматривать индуса.

— У меня есть склянка, содержимое которой будет, вероятно, весьма полезно вашему слуге. С одним из моих был такой же случай и я его вылечил.

— Какого же рода эта болезнь, сэр Эдвард?

— Не знаю, может быть, следствие неумеренного употребления арака.

— Это возможно, — заметил сэр Мориц, — попробуем вашего лекарства.

Сэр Эдвард сходил за флаконом, который и отдал сэру Морицу.

— Вы знаете, из каких растений извлечено это лекарство? — спросил его тот.

— Нет, — отвечал англичанин, — оно составляет часть моей походной аптеки. Как я уже говорил вам, я вылечил им своего слугу.

Тамули приподняли.

Сэр Мориц разжал ему концом своего кинжала зубы и влил в рот несколько капель жидкости.

Конвульсии скоро стали утихать.

— Теперь, — сказал Рожер, — не нужно более медлить и, если хотите, я отведу вас в отель, если и не совсем комфортабельный, то, по крайней мере, очень обширный и оригинальный, который мы нашли сейчас.

— Я следую за вами, — отвечал сэр Мориц.

Караван тронулся вслед за ним.

Путешественники достигли монастыря раньше солнечного заката.

Сэр Мориц осмотрел галереи, потом святилище.

— Нам нужно расположиться здесь, — тихо сказал он Рожеру. — Мы будем здесь в безопасности на случай нападения. Дверь мала и низка, ее легко баррикадировать, окно же так узко, что в него не пролезет даже ребенок.

Рожер кивнул в знак согласия.

Посоветовались с сэром Эдвардом.

— Местность комфортабельна, но не для меня. Я люблю много воздуха; я не усну здесь, я буду думать, что нахожусь в гробнице.