Кассиус опустил голову. Если бы на них напал команчи, он не испытывал бы таких колебаний. Команчи были храбрыми и безжалостными воинами, но при этом достаточно прямолинейными и примитивными. Их действия и тактику можно было довольно легко предвосхитить и предсказать. Совсем другое дело кайова. Никакие другие индейские племена не могли сравниться с кайова по своему коварству и непредсказуемости. И даже если в отряде из ста команчей оказывалось всего пара кайова, это делало такой отряд как минимум вдвойне опасней.

Поэтому, если кайова и делали что-то, то самым логичным было предположить, что они делали это лишь для отвода глаз, для того, чтобы обмануть и перехитрить своих противников. И если огромный столб пыли, который можно было наблюдать западнее, указывал на то, что они решили ретироваться, то самым логичным было предположить, что на самом деле они лишь совершали обходной манёвр, готовясь напасть на дом семьи Закари с другой стороны. Скорее всего, они совершали его для того, чтобы предпринять настоящую атаку на их дом. Атаку, по сравнению с которой то, что происходило накануне ночью, было всего лишь предварительной разведкой. И эта полномасштабная настоящая атака, скорее всего, должна была последовать с первыми сумерками.

Это означало лишь одно: для того, чтобы отстоять дом, следовало задержать Джорджию здесь. Сейчас, когда каждая пара рук, которая могла держать ружьё, была исключительно важна, недопустимо было отпускать девушку. За то время, что они сражались с индейцами, она уже приобрела неоценимый боевой опыт, она теперь точно знала, где ей находиться и что делать в случае нападения, и с её помощью они могли рассчитывать на то, чтобы отбить и эту следующую атаку. Без неё же их шансы выстоять становились как никогда призрачными.

Но, с другой стороны, Кассиус прекрасно понимал, что если Джорджия решила уехать к себе домой, у него не было никакой возможности удержать её здесь. Никакой возможности и никакого права. Она уже оказала им огромную услугу — отбила вместе с ними ночное нападение индейцев, рискуя при этом своей жизнью. Матильда поправилась. Нет, удержать Джорджию против её воли было невозможно. С этим следовало смириться и попытаться найти какой-то другой выход.

Кассиус ещё ниже опустил голову. В условиях, когда Джорджия должна была уехать и они не могли более рассчитывать на неё, оставался только один выход. Этот выход был атаковать самим, пытаясь перехватить инициативу. Они не могли, как крысы, бесконечно сидеть в этой норе и ждать, когда индейцы соизволят что-то предпринять. Им надо было самим делать что-то, навязывать индейцам свои действия — и побеждать. Теперь, когда Кассиус имел практический опыт противостояния индейцам, он был абсолютно убеждён в этом. Кто-то сказал: «Навяжи противнику сражение, и ты навяжешь ему и условия мира». Он не помнил, кому именно принадлежали эти слова, но как же они были верны!

Постепенно в голове Кассиуса созрел новый план. Дерзкий и смелый. План, опираясь на который, можно было не только одолеть индейцев, но и продиктовать им новые условия мира — те, которые бы устраивали Закари. Которые устроили бы их на многие годы вперёд. Но Кассиус не хотел делиться своим планом ни с кем. Слишком часто его критиковали за идеи, которые казались другим неосуществимыми и слишком рискованными. Он не хотел, чтобы это произошло и сейчас. Поэтому он решил просто попытаться осуществить свою идею, не спрашивая никого и ни с кем не консультируясь. Пусть остальные лучше сразу увидят результаты его плана, и оценят их...

Поэтому Кассиус не стал переубеждать Джорджию, стараясь уговорить её остаться в их доме.

— Ты можешь вернуться домой, если хочешь, — сказал он. — Я поеду провожу тебя. Так будет безопаснее.

— Подожди, Кассиус, — растерянно посмотрела на него Рейчел. — Если ты уедешь, значит, мы останемся здесь одни?

— Только до обеда. Я вернусь самое позднее к обеду или же сразу после него, — попытался успокоить её Кассиус. — Вы же пока тщательно запритесь и глядите в оба. Я скоро вернусь.

Рейчел опустила глаза. Ей казалось, что она чувствовала, что Кассиус что-то задумал. И что желание проводить Джорджию — не более чем предлог для того, чтобы вырваться из дома и осуществить какой-то дерзкий план. Но у неё не хватало ни сил, ни мужества прямо спросить Кассиуса, так ли это, и добиться от него прямого ответа. Поэтому она промолчала.

Перед тем как уехать вместе с Джорджией, Кассиус зашёл в комнату матери, чтобы проверить, как дела у Матильды. Матильда опять крепко спала. Судя по всему, кризис миновал, и она была вне опасности. Он легонько коснулся пальцами её лица, стараясь не разбудить её, и тихо вышел.

Оседлав лошадь для себя и для Джорджии, Кассиус вместе с девушкой поскакал к дому Роулинсов. Вскоре они оба скрылись из вида.

С наступлением утра над прерией повис слепящий диск солнца, знойного даже в это раннее время. Вся прерия словно вымерла, точно спряталась от жаркого солнца. Тишина и зной висели над ней. Противоположный берег Реки Пляшущей Птицы был едва различим, даль над наполовину высохшим руслом плыла и дрожала в знойном мареве. Густой, липкий, похожий на жидкое стекло воздух повис над раскалённой землёй. Слышен был только неистовый стрекот цикад.

Рейчел и Энди передвигались по дому босиком. Энди снял с себя рубашку и майку, на нём остались только брюки, а Рейчел ходила в одном простом лёгком ситцевом платье, и всё равно им было очень жарко.

Поскольку они держали все окна и ставни плотно закрытыми и уже давно не готовили никакой пищи, в доме не было видно ни одной мухи, хотя обычно в это время несколько десятков мух жужжали в каждой комнате. Может быть, мух также выгнала едкая пороховая гарь, которая висела в воздухе.

Проснувшись, Матильда слабым голосом попросила, чтобы кто-нибудь подошёл к ней. Энди и Рейчел переглянулись.

— Я пойду к ней. А ты сторожи у окна, — сказала девушка.

Но когда Матильда увидела её, она спросила:

— А где же Энди?

— Он сторожит у окна, — ответила Рейчел.

— Я хочу, чтобы он тоже подошёл, — сказала Матильда. — Пожалуйста!

Энди вошёл в спальню. Вдвоём они стали у постели матери и взяли её за руки — каждый со своей стороны.

Лицо Матильды было бледным и совершенно бескровным — таким, каким оно бывает у тех, кто болеет уже очень долгое время. Она не могла говорить громко, её голос был близок к шёпоту, но мысль работала чётко.

— А где же Кассиус? — спросила она.

— Он поехал провожать Джорджию, которая решила вернуться домой.

— Значит, бой окончен. По крайней мере пока.

Энди кивнул:

— Похоже на это.

— Будьте очень внимательны, — предупредила их Матильда. — Индейцы часто возвращаются обратно, чтобы нанести повторный удар.

— Все двери и окна плотно заперты, мама, — сказал Энди. — И мы не спускаем глаз с окрестностей. А вскоре должен вернуться Кэш. Тогда нас будет уже трое.

— Не забывайте про подвал, где хранятся овощи. Индейцы могут попытаться проникнуть в дом через него. Для этого им достаточно лишь немного подрыть землю. Следите за этим, прошу вас.

— Мы будем обязательно следить за всем этим, мама, — сказала Рейчел. — А сейчас тебе лучше отдохнуть.

Но Матильда не отпускала их руки.

— Возможно, когда индейцы нападут снова, меня уже не будет с вами. Со мной происходит что-то нехорошее... я чувствую, что моя смерть близка. Если я умру...

— Нет, нет! Этого не должно произойти! — закричала Рейчел.

— Я не боюсь смерти, — сказала Матильда. — Мне просто не хочется покидать вас. — Её губы задрожали, но лишь на мгновение. Справившись с минутной слабостью, она ровным голосом продолжала: — Но, возможно, мне это предстоит. Очень скоро. Если это случится, вы не должны страшиться моего мёртвого тела. Да, оно всё станет твёрдым и очень холодным, но это буду уже не я. Это будет что-то другое, что-то ненужное — вроде старого тряпья. Вы же должны помнить меня молодую и здоровую, помнить меня живую и весёлую и думать обо мне именно так. И знайте, где бы я ни оказалась, я всегда буду любить вас. Всегда и везде, любить всем свои сердцем. Пожалуйста, не уходите пока. Не оставляйте меня одну. Пока...