— Индейцы исчезли, растворились в прерии, — сказала Джорджия. — А тебе, Бен, и всем вам я советую пока не появляться у нас. По крайней мере до тех пор, пока не привезут тело сестры. Я не знаю, как мама переживёт всё это, и переживёт ли вообще. Но пока мы никого не принимаем. Вообще ни одного человека. Я скажу тебе, когда к нам можно будет снова приезжать. Если двери нашего дома вновь откроются для посетителей...

Они договорились, что если у Джорджии появятся какие-то новости, то она будет ждать Бена на гребне одного холма, где она будет хорошо видна издалека. Это будет знак того, что им необходимо встретиться и поговорить.

Прошло целых десять дней, а похороны Эффи всё откладывались. Выяснилось, что причиной этой странной задержки было желание родителей Эффи похоронить её в настоящем, а не в сколоченном из простых досок гробу. Они послали Джуда за этим гробом в Форт-Уорт. Заказав в Форт-Уорте гроб, Джуд попытался заказать и серебряные ручки к нему, но их не оказалось в наличии, и ему пришлось довольствоваться простыми медными ручками.

Наконец Джуд прибыл в дом Роулинсов с большим гробом, крышка которого была наглухо закрыта. Увидев этот горб, Хейгер потребовала вскрыть его — ей хотелось убедиться, что внутри действительно лежит Эффи.

— Нет, Хейгер, — покачал головой Зеб Роулинс, — мы не будем вскрывать гроб.

Но Хейгер не послушалась его и глубокой ночью, вооружившись инструментами, вскрыла гроб. Отодвинув в сторону крышку, она увидела, что внутри лежит наглухо запаянный свинцовый ящик примерно в один фут шириной и тридцати дюймов длиной.

По всем расчётам, приближалось время, когда Кассиус вместе с остальными погонщиками животных должен был вернуться из своего долгого путешествия в Уичиту. Все, кто остался в доме Закари, с нетерпением ждали их возвращения.

В гостиной дома Закари стоял большой шкаф-секретер. Его сделал Уильям Закари, сделал зимой, когда он был вынужден сидеть дома, залечивая сломанную ногу. Он собрал остов шкафа из ореха, а его стенки и ящики сделал из бука и покрыл их искусной резьбой с изображениями птиц, зверей и растений. Среди этих изображений можно было увидеть даже диких антилоп и бизонов.

Этот секретер был, по сути дела, единственным настоящим предметом мебели в доме Закари. В нём хранилась семейная Библия, различные хозяйственные записи и бухгалтерские книги, а также всякая всячина, которую никто не знал, куда деть и которую при этом жалко было выбросить.

Рейчел полезла в секретер для того, чтобы изучить записи о перегоне скота в Уичиту, которые велись каждый раз, когда Закари гнали туда свой скот, и затем складывались здесь на хранение. Изучая эти записи, Рейчел убедилась, что каждый раз скот в Уичиту гнали разной дорогой. Путей в Уичиту было несколько, и погонщики выбирали каждый раз новый путь, сообразуясь с погодой, состоянием скота, количеством погонщиком и ещё десятком разных факторов.

Очень многое зависело от состояния травы. Если её было мало и она росла низкая, скот волей-неволей двигался медленнее — для того, чтобы насытиться в пути, животным требовалось значительно больше времени. Неожиданные грозы могли спровоцировать волнение у скота, и тогда скот начинал двигаться без остановки, точно подгоняемый невидимым кнутом, днём и ночью, и остановить его было невозможно. Подобное случалось и без всякой грозы. Никто не знал, что заставляет скот впадать в это странное состояние беспокойства, но, когда оно наступало, погонщикам ничего не оставалось делать, как просто двигаться вместе со скотом и ждать, пока это состояние пройдёт.

Среди старых записей Рейчел обнаружила записи, сделанные рукой папы. По словам Бена и Кэша, папа был легендарным перегонщиком скота. Когда скот был в пути, никто не видел, чтобы папа спал. Он постоянно бодрствовал, постоянно был настороже. Лишь иногда можно было увидеть, как он сидит на земле, прислонившись спиной к колесу фургона повара, с чашкой горячего кофе в руке и дремлет. Но он специально держал в руке чашку с обжигающим кофе, чтобы немедленно проснуться, если вдруг его неудержимо потянет в сон — тогда горячий кофе должен был пролиться ему прямо на брюки и разбудить его.

Папа также порой позволял себе подремать прямо в седле. Но при этом ни одна лошадь не выдерживала его тёпа и его нагрузок — ему приходилось менять за сутки до пяти лошадей, пересаживаясь каждый раз на свежую.

Быстрее всего караван животных достиг Уичиты в 1871 году — тогда им потребовалось всего четыре недели и два дня. Уложиться в пять недель считалось очень хорошим показателем, шесть недель было также неплохим сроком для того, чтобы перегнать животных. И даже семь недель в пути до Уичиты считалось вполне приемлемым показателем.

Но добраться до Уичиты было лишь половиной дела. Надо было ещё и продать скот, и погрузить его в вагоны — и порой это занимало примерно столько же дней, сколько приходилось проводить в пути до этого места.

Но после того, как все дела в Уичите были сделаны, всадники обычно добирались до Реки Пляшущей Птицы всего за десять дней.

Пока все оставшиеся дома члены семьи Закари ждали возвращения из Уичиты Кассиуса и его спутников, произошло одно событие, которое сначала показалось малозаметным и не заслуживающим особого внимания. И лишь спустя некоторое время выяснилось, какое большое значение оно имело для всех...

Из запертого загона для скота среди бела дня исчезла лошадь. Это был не какой-то призовой скакун, а старая лошадь по кличке Эппле, которую использовал только Энди, да и то когда ему приходилось разъезжать по ночам. Он сильно расстроился из-за пропажи лошади и достал всех расспросами о том, куда могла деться Эппле. Было ясно, что лошадь могла исчезнуть днём из запертого загона только в том случае, если кто-то выпустил её оттуда. Но никто в этом не признавался, и все расспросы Энди оказались бесполезными.

Между тем днём все снова пристально вглядывались вдаль, надеясь увидеть приближающихся всадников с Кассиусом во главе. И вот однажды в жаркий полдень Бен, работавший вместе с Энди в нескольких милях от дома, увидел на горизонте пыльный столб. Судя по величине столба, целая кавалькада всадников приближалась к их дому.

Но это был не Кассиус. Столб пыли приближался не со стороны Уичиты, а со стороны Форт-Уорта. Это был кто-то другой. И это, скорее всего, предвещало беду.

Бен немедленно помчался к дому. Вместе с ним туда помчался Энди и ещё двое работников, трудившихся в поле вместе с ними.

Забежав в дом, Бен предупредил Матильду и Рейчел, что к ним приближаются чужие, и сказал, чтобы они запёрлись изнутри и оставались в доме, что бы ни случилось. А сам он вышел встречать незнакомцев.

Через некоторое время к ним приблизилась кавалькада из девяти всадников. Во главе кавалькады ехал Сол Карр — обладатель пышных седых усов, высокий мужчина, который жил в графстве Таррант. Когда-то, ещё до войны между северянами и южанами, он был рейнджером. Теперь, когда службу рейнджеров упразднили, Карр командовал отрядом добровольцев, которые преследовали и ловили воров и военных преступников. Этот отряд базировался в Форт-Уорте и прочёсывал всю близлежащую местность. Бен помнил, что его отец недолюбливал Карра, хотя и не знал причину этого.

Сзади Карра ехал грузный седой индеец, лицо которого неуловимо напоминало мордочку лягушки. Бен решил, что это был делаверский индеец по кличке Горбун, который давно служил разведчиком у рейнджеров и добывал информацию, касающуюся передвижения и замыслов представителей недружественных индейских племён.

А ещё дальше ехали Чарли Роулинс и его брат Джуд. Это было странно. Что они могли делать в компании Карра и Горбуна? Ещё более странным было то, что они упорно отводили взгляд от Бена и не желали посмотреть ему прямо в глаза. Он кивнул им, и они натужно кивнули в ответ, не сказав ни слова, и Бен сразу почувствовал, что люди, приехавшие к нему на ферму, настроены недружелюбно.