‘Ваш бог – лжец, который не внимает вам. Он даже не говорит! Он не предлагает вам ничего, кроме своей чудовищной улыбки за все те поступки, что вы совершаете с Его именем на устах. Вас ждёт смерть, а затем – быстрое затухание огня вашей души в диком, диком варпе. Но! ’ – воскликнул он. ‘Если бы вы только пришли в сады Нургла, то вас бы ожидала совершенно иная судьба. Сад есть рай для всех нас, где ничто не может умереть. Каждый душа, каждая капля жизненной силы живёт там вечно, будучи способной переродиться из ничтожнейшего вируса в величайшее из чудовищ. Там нет смерти, нет боли, а все страдания превратятся в сладкое и нескончаемое удовольствие! Ваш повелитель не предлагает вам ни перерождения, ни надежды! Почему вы сражаетесь за Него? ’

Его вопрос остался без ответа. Космические Десантники совершенно точно не слушали его.

‘Очень хорошо, ’ – рассердился Ку’гат. ‘Как вам угодно, ’ – заключил он и продолжил убивать лоялистов.

Первым в варп был изгнан Скватумос. Он был окружён бойцами Адептус Кустодес и сынами Гиллимана с трёх сторон. Его настолько сильно нашпиговали болтами, что его органов снаружи стало в разы больше, чем осталось внутри – именно это и стало причиной его слабости. Сёстры Безмолвия выдвинулись вперёд, собираясь прикончить демона.

Испугавшись их приближения из-за опасности встретить окончательную смерть, Скватумос испустил облако смердящих газов, после чего обезглавил себя своим собственным мечом. Ку’гат хмыкнул в тот момент, когда душа одного из его лейтенантов вырвалась из измерения смертных обратно в варп. Это было нехорошо, очень нехорошо. Его сразили слишком быстро. Токи варпа на Парменио были крайне слабыми для ведения нормальной битвы. С того момента, как Гиллиман уничтожил построенный Мортарионом источник силы варпа, время начало играть против них.

‘О, владыка Мортарион, где же вы? ’ – вопросил Ку’гат, обратившись к небесам, после чего начал нервно наблюдать за Гангрелом, что вёл бой с лидером Адептус Кустодес.

Ещё один взрыв душевной энергии сотряс ткань реальности. Невидимый для смертных солдат, этот свет был крайне мучительным зрелищем для демонов, ибо его появление ознаменовывало что-то ужасное. Испуганный Ку’гат начал искать источник этого взрыв глазами. Причиной этого взрыва стал лежащий на спине Бубондубон, чьи руки были раскинуты в стороны, а вечно улыбающаяся пасть наконец-то закрылась. Спустя несколько мгновений его труп начал растворяться в почве, что пропиталась липкой жижей и горами кишащих личинок.

‘Дорогуша, нет! ’ – вскрикнул Ку’гат. ‘Бубондубон больше не сможет улыбаться’

Изгнание двух Великих Нечистых далось смертным великой ценой, но армия Гиллимана всё равно сохраняла боевой дух и продолжала теснить демонов. Кустодианцы отправили сотни чумоносцев к их создателю, у которого они веками будут выпрашивать прощения. Тем не менее, им повезло. Сёстры Безмолвия убивали их дюжинами, разбивая их души на осколки, тем самым даруя этим существам окончательную смерть.

Ку’гат нервно облизывал свои губы. Весь груз ответственности за судьбу этого дня лёг на плечи Септикуса. Возможно, что ему понадобится небольшая помощь, подумал Ку’гат. Он обернулся, что вновь осмотреть поле битвы. Гангрел сражался с одним из офицеров Гиллимана, что был облачён в золото. Пестус Трун визжал и размахивал своим постоянно издающим отвратительные звуки колоколом, чей звон вводил демонов в буйство. Голод продолжал катиться по полю брани, подобно безумной бочке из плоти, что перекатывалась по трюму корабля, попавшего в шторм. Гиллиман был отрезан от основного контингента своей армии, но он был невероятно могущественен. Всё складывалось крайне скверно.

Ку’гат сложил свои руки на груди. ‘Ну не могу же я помогать им сам, конечно не могу, ’ – ворчал он. ‘Слишком много важных дел. ’ Он страшился клинка примарха. ‘Если я пойду в атаку, то, возможно, я умру навсегда! Давай, Септикус! Капля крови, одна лишь капелька – это всё, что нам нужно для завершения ритуала! ’

Его нос дёрнулся. В мгновение ока охвативший его испуг растворился в воздухе. Он практически выдавил из себя улыбку. Ку’гат чувствовал, как приближается кровопролитие. Он знал, что его время уже пришло.

Гиллиман сражался с поражающим разум мастерством. Он, думал Ку’гат, был самым настоящим богом, что был выведен в пробирке. Подобное рождение было самым отвратительным из всех возможных вариантов, даже если сравнивать его с тем, как на свет появился сам Ку’гат. Но, несмотря на такую омерзительную природу, он всё равно сражался подобно богу. Не знающему усталости, могущественному, обладающему проворностью, которой не может обладать ни один смертный или демон, богу. К его сожалению, он не был неуязвим. Ку’гат знал многое о божественных существах. Он понимал, что ни один бог не способен избежать всех ошибок.

Удар Гиллимана достиг живота Септикуса. Хохот великого демона взял невероятно высокую ноту, после чего смех перерос в крики. Тем не менее, он совладал с причинённой ему болью и, опережая следующее действие примарха, он вытянул свою руку.

Септикус смог увидеть маленькое окно уязвимости в бесконечном урагане ударов Гиллимана. Длинный чёрный коготь прикоснулся к руке примарха. Несмотря на то, что он рассыпался в опасной для демонов ауре, источником которой являлся сын Анафемы, он всё же выполнил свою работу, протиснувшись в незащищённое место в районе локтя примарха.

Тело примарха оказало сопротивление. Его иммунитет свёл все наилучшие болезни Септикуса на нет. Броня Гиллимана начала сочиться гелями, что перекрывали доступ к плоти, но одна единственная капля крови всё же успела просочиться из образовавшейся ранки, упав на землю и блистая на ней подобно рубину.

‘Сейчас, дорогой Ку’гат, сейчас! ’

‘О-о-о! ’ – вскрикнул Ку’гат, буду практически радостным. Он поднял свою левую руку и щёлкнул пальцами.

Тот звук, который породил этот щелчок, походил на рёв грома. Трухлявые горны откликнулись, после чего к ним присоединились и башни, что скрывались в тумане. Сокрытые в этих башнях демонические печи переключились на новую цель. Покрытые грязью линзы, что возвышались на этих сооружениях, повернулись к толпам воинов, что сражались внизу.

Туман начал светиться зелёным светом. Постоянно двигающиеся энергетические лучи вырвались из укрывшей равнины дымки, каждый из которых питался от невидимых башен. Первый из них схватил Гиллимана за руку в тот момент, когда он собирался опустить свой клинок на Септикуса. Второй опутал его шею, третий же обвился вокруг его пояса. Каждый луч ловил его за ту или иную часть тела, в конце концов сделав его абсолютно обездвиженным.

Септикус маниакально улыбнулся. Ку’гат триумфально взревел.

‘Мы взяли его! Мы взяли примарха! ’

После этих слов в тумане что-то мелькнуло. Спустя мгновение с небес спустился Владыка Смерти, Мортарион, примарх Гвардии Смерти. Он приземлился с оглушительным треском, после чего расправил свои крылья, крепко сжимая Безмолвие в своих руках. Земля содрогнулась.

Мортарион сделал вдох при помощи своего респиратора, из его глотки послышалось шипение. Через секунду из нижней части это отвратительной маски вылетели горчично-жёлтые облачка отравленного воздуха.

‘Здравствуй, брат, ’ – сказал он.

Гиллиман пытался вырваться из удерживающих его оков. Демон, что сражался с ним, сделал несколько шагов назад, не переставая злорадствовать. Тем не менее, битва продолжалась на всех фронтах. Имперская техника продолжала пробиваться сквозь ряды демонов и их прислужников. Колкан и остальные члены отряда примарха продолжали сражение с повелителями Чумной Гвардии, что отрезали их от сына Императора. Он не мог сдвинуться с места. Энергетический хлыст, удерживающий его правую руку был самым слабым, ибо его силы убывали от присутствия меча Императора. Возможно, что со временем пламя меча сожжёт эти оковы полностью. Но у него не было времени.

Гиллиман уставился на безразличное лицо своего брата. Как Фулгрим и Магнус, Мортарион более не был существом, созданным при помощи древней науки. Он был чем-то гораздо более слабым – получеловеком, что был извращён Хаосом.