— Такая жалость! Я до последнего надеялся, что ситуацию можно взять под контроль, но в свете последних событий…

Событий? Ах, да. Тинк-тонк. Тинк-тонк…

Привязчивая мелодия.

О, мой бедный норд, сказал лидер, что вы знаете о необходимости? Вы думаете, маленькое государство — крошечные проблемы? Вовсе нет! Поднесите к уху морскую раковину. Многие знания — многие печали. Ткань реальности здесь так тонка, что даже последний деградант, да что там, мутант-анацефал знает, когда нужно зажмурить глаза и притвориться камнем, — и лишь безумец в своём безумном любопытстве расширяет прорехи, умножая скорбь. Доктор говорил вам про эволюцию систем, про точки бифуркации? Забудьте. Он сам критическая ошибка, наш милый доктор. Райх не нуждается в эволюции, здесь невозможна эволюция, как невозможен управляемый распад ядра, как невозможно соблюдение принципов аэродинамики, как невозможно… ну, вы знаете. Но разве не мудро? Коль уж живёшь в стеклянном доме — следи за локтями. Знаете, Хаген, ведь мы повенчаны с фрау Инерцией. Вот видите, я тоже философ. Философ поневоле, пришлось им стать, когда мы опрометчиво поставили на огонь этот неистовый горшочек каши, а он принялся варить, варить и варить…

Потушите огонь, Хаген, сказал лидер. Он меня пугает.

Но сначала — решите вопрос с периметром.

Мне не нужна гражданская война, сказал лидер. У меня идиосинкразия на завихрения, шушуканья в университетских аудиториях, клубы по интересам, разброд в министерских головах, пивные путчи и нахальство беспризорных штурмовых отрядов. Идиосинкразия на своеволие, если можно так выразиться. У фрау Инерции железные челюсти и ревнивое сердце. Мне нужно, чтобы всё выглядело естественно. Помогите мне, мой славный джокер, и я назначу вас тузом любой колоды!

— Но — как? — спросил Хаген. Ведь спросить — ещё не сделать.

Лидер объяснил.

Потом объяснил ещё раз, с некоторыми выкладками. Как физиолог-любитель — физиологу-исполнителю. И улыбнулся как художник, светло и вдохновенно.

— У вас замечательное лицо, Юрген Хаген. Пусть таким и остаётся.

***

— Ну и физиономия у вас! — хмыкнул Улле.

Хаген промолчал.

Заперся на все замки и проглотил ключ.

Потому что у дверей, дисциплинированно вытянувшись в струнку, выстроились вооружённые психотехники мобильной хель-бригады, а рядом примостился не кто иной, как Отто Рауш, нейрофармаколог и диагност, покинувший свою кафедру специально для того, чтобы принять участие в операции «Гвоздь сезона». Сейчас ласковый взгляд тераписта сверлил Хагену висок, а с противоположного конца комнаты, точнее, со стены, превращённой в иллюзорное окно, на него в упор смотрел министр финансов.

Горный король.

От его кряжистой фигуры исходили волны сытого удовлетворения. Коричневый с искрой костюм смотрелся не просто солидно, но с претензией на изыск и особую бухгалтерскую элегантность, не чуждую, впрочем, и роскоши. Над разглаженным воротником нежно розовел мясистый подбородок с капелькой колбасного жира — плоской обесцвеченной родинкой.

В предчувствии грядущего переучёта Улле не успел или не пожелал покинуть Штайнбрух-хаус. Один из малых залов был превращён в кабинет и теперь потоки света играли в салки, отражаясь в зеркальной паутине витражей, рыцари в открытых плюмажных шлемах запускали свои незрячие глаза в разложенные на столе бумаги, а лепная розетка оказалась полностью завешена чертежами, в которых Хаген не без труда и лишь благодаря разборчивым пиктограммам угадал транспортную схему.

«Нормайер, — вспомнилось ему. — Зоннен-Банхоф. Алая линия».

По крайней мере, подтверждение смутным догадкам нашлось довольно скоро. Пока Райх заваривал одну войну и едва не влез в другую, Мартин Улле праздновал победу.

Может быть, тут существовала какая-то связь?

— Что вам сказал лидер?

— Не могу разглашать. Виноват, — твёрдо произнёс Хаген. Он был готов встретить бурю, но получил в ответ раздражённое сопение, похожее на звуковую пощёчину.

— Пф-ф, не валяйте дурака! Тоже мне, конспиратор.

— Это шок, — подсказал Отто Рауш, сопровождая слова бледной, как спитой чай, улыбкой.

— Наглость, — брюзгливо возразил Улле. — Я говорил: каков хозяин, таков и слуга! Пожалуй, ещё и к лучшему, что доктор избавил нас от одного из своих мастеров. Быстро и чисто. Я начинаю жалеть, что вытащил второго.

Он вздохнул и переплёл пальцы на животе. Изобразил пропеллер.

— Послушайте, как вас… Хаген. Я надеюсь, вы способны раскинуть своими научными мозгами и сообразить, куда дует ветер. Куда. Дует. Ветер, — повторил он с нажимом. — Согласно директиве за номером тридцать два, ваш отдел и вообще вся ваша… структура прекращает своё существование. Я её упраздняю. Доктор переходит в моё распоряжение. Это ясно?

Хаген наклонил голову. Любая реплика сейчас была бы воспринята в штыки.

— Отлично, — сказал Улле, удовлетворенный его покорностью. — Далее. Я знаю, зачем вас вызывали. Можете выдохнуть и проглотить слюну, а то захлебнётесь. Речь, очевидно, шла о вашем… специальном задании, суть которого лидер решил изменить. Я прав? Шум-гам-тарарам. Сколько пыли! Вы слыхали о вчерашней вирусной атаке в «Датен-банке»? А об обнулении баз данных в этом вашем рассаднике — «Абендштерн»? Саботаж? А я думаю, всё-таки щелчки. Милые шуточки для лавочника, — он вдруг побагровел, перекосился, с растяжкой выдохнул сквозь зубы. — Я дам вам поручение, — заявил он категорично.

— Вы тоже хотите, чтобы я… потушил огонь?

— Раскиньте мозгами, мастер! Или вы шутите? За такое «тоже» я засуну вас живым в печь Крематория — тушите вволю!

— Но лидер…

— Послушайте, бывший техник Хаген! Я привык, чтобы меня понимали с полуслова. Завтра вечером я отбываю в Шварцхайм, где будет располагаться Ставка. Моя Ставка. Вы следите за направлением ветра? Завтра вечером дружище Айзек должен смотреть свои безумные цветные сны на заднем сиденье моего автомобиля. Или в капсуле — если на нашего философа опять найдёт горячка. Уяснили, Хаген? Доктор нужен мне живым и как можно менее повреждённым.

Он поднял палец. Носорожьи глазки возбуждённо сверкали.

— Он нашёл мне дорогу. Просто порылся в старых документах и нашёл законсервированную заводскую ветку, полностью пригодную к использованию. Я давно подозревал, что транспортники водят меня за нос, но не имел представления о масштабах… И ведь это только начало! Мы стоим на пороге таких событий — и суетимся, как барышня под клиентом, забывшая, куда засунула продталон — в лифчик или за подвязку!

Хаген услышал кудахтанье. Райхслейтер смеялся. А отсмеявшись, вновь сделался собранно-раздражённым, внимательным к любой мелочи.

— Что вы дуете губы? Чем-то недовольны?

— Кальт обещал выпустить Территорию, — напомнил Хаген и увидел, как омрачилось плоское лицо.

— Он блефует.

— Не верите в существование системы самоуничтожения периметра?

— Отчего же, верю. Убеждён, что он заложил мины под каждый стул в «Моргенштерн». Это же как дурная привычка, все его начинания заканчивались большим взрывом. Но я не верю, что он исполнит свою угрозу — и не верил никогда, и убеждал Райса не идти на поводу… Великие люди частенько действуют на эмоциях, но мы с вами дельцы и должны руководствоваться здравым смыслом. Не философией. И не обидой. Только здравый смысл и трезвый расчет. А сейчас мы расхлёбываем то, что заварили. Я знаю Айзека, успел его изучить, и вот что я вам скажу, Хаген, — он никогда не взорвёт Райх! У каждого безумца есть своя точка, и это не та точка, которую так изобретательно ищет фрау Тоте…

Он длинно и скабрезно ухмыльнулся. Покосился на панель-наладонник.

— О чём я? Да. Он не взорвёт Райх, скорее взорвёт себя, да, собственно, уже взрывает. Вы должны это остановить. Как? Обманите. Спойте песенку. Подарите новые сломанные часики, да хотя бы ходики с кукушкой — похоже, его птичка улетела искать лучшую жизнь.

— Он устал, — тихо произнёс Хаген.

— Так отдохнёт в Учреждении! Там же и подлечится. По известным соображениям я не стал привлекать специалистов Визенштадта и вообще планирую разогнать эту потерявшую всякий страх, безобразно разросшуюся кормушку, которая вместо результата выдает одни проблемы. Айзек позаботится о том, чтобы создать кое-что более эффективное. А о нём самом позаботится профессор Рауш и фрау Тоте, с которой, смею надеяться, мы достигли некоторого взаимопонимания. Но если вам так спичит отомстить бывшему начальнику, могу заверить, что «вещество В»…