Кому суждено быть повешенным…

Раздражённый и взвинчивая себя ещё больше, он вломился в квартиру, шумно, как пьяный рейтар, хлопнул дверью так, что дребезжание стёкол было слышно даже на Миттельплац. Рация, р-рация! В прошлый раз он переложил чемоданчик на кровать, накрыл найденным в шкафу покрывалом, и теперь не сразу догадался, где искать.

Ра-ра-ррррация! В холодном поту, с трясущимися руками он бегал по комнате до тех пор, пока не наткнулся на выпуклость — скромный горб на спине скрипящего раздвижного чудовища. Ф-фух! — встал столбом, разбросав ослабевшие руки.

Мне не ответят!

Тому был ряд причин. Первые две он отбросил, как неважные, а третьей был он сам, грубый, дикий, с нелепыми обидными словами, которыми хотел плюнуть в Пасифик, огрызнуться, укусить. Как можно? Можно! Он защёлкал рычажками, будучи уверенным — не ответят.

Чем же я тогда буду?

— Вы не имеете права! — бросил он в пыльную сетку микрофона. — Слышите, вы? Отвечайте немедленно! Я знаю, что вы меня слышите! Имейте смелость ответить! Это не игра. Вы не смеете молчать, когда вас просят о помощи!

С таким же успехом он мог увещевать стены. Пытаться разговорить потолок. Распинаться перед шкафом. Ответом была тишина. Никаких признаков контакта — ни гудка, ни шелеста, ни потрескивания.

Ничего.

— Ну нет, — сказал он, — нет-нет. Так легко вы от меня не отделаетесь!

На панели он вдруг заметил незнакомый тумблер, без обозначений. Старомодный каплеобразный рычаг. Он поддел его пальцем, и Голос пришёл, сразу, как будто только того и ждал.

— Здравствуйте, Юрген!

— А? Здра… Обойдёмся без формальностей, — сказал Хаген, но всё же не обошёлся, уточнив: — Инженер? Вы Инженер?

— Я Инженер, — согласился Голос. Сухой и деловитый, имеющий отношение к бухгалтерии, юриспруденции, мелкому шрифту и многоэтажным формулировкам, а также понятиям «обязательства», «оферта», «форс мажор», «ущерб» и «порядок урегулирования споров». «Отлично, — подумал Хаген, испытывая тянущую боль в груди. — Вот и отличненько! И ладно».

Коротко и тоже сухо, уставясь в пол, он изложил своё дело, добавив, что оно не терпит отлагательств. Признал свою вину. Очертил последствия. Тишина давила на уши, и воздух был разреженным как никогда.

— Чего же вы хотите? — спросил Голос.

Хаген изложил и это.

— Юрген, — сказал Инженер. — Поймите меня, Юрген. Неужели вы думаете, что я отказал бы вам… Но то, о чём вы просите, — невозможно. Мы разделены Стеной, понимаете? У нас нет точек соприкосновения. Если бы я мог помочь… но вы так далеко…

Он опять покашливал и басил, как встарь, и в остывшей чайной чашке рядом с ломтиком лимона, наверняка, разбухал край инженерского галстука. Солнце косоугольными ломтями ложилось на поверхность стола, прогревшийся за день ветерок доносил запах сирени, стук мяча и многократно отражённые прозрачным стеклом отголоски детского смеха. «Ша’ик» — внятно проговорила какая-то девочка. Гигантских размеров мыльный пузырь важно возносился к небу, играя радужными боками.

— Молчите! — попросил Хаген. — Просто закройте рот и помолчите. Ведь я же верю. Как вы можете так бессовестно пользоваться тем, что я верю?… Нет-нет, я выбрал не тот тон. Извините, сейчас соберусь…

Он выдохнул. Сцепил руки в надежде обрести устойчивость.

— Так… Давайте о деле. Вам удалось как-то перебросить меня, значит, есть лазейка. Мышиная норка. Червоточина. Секретное окно, потайная дверца. Есть возможность переправить за Стену некоторых участников Сопротивления. Пусть не за один раз, я могу обеспечить отвлекающие маневры, чтобы выиграть время. А?

— Я не мастер произносить речи, — сказал новый Инженер, сухарь и делец, печальный администратор. — Я не могу объяснить так, чтобы вам стало понятно. Я никогда вам не лгал.

— Бла-бла, — сказал Хаген. — Перестаньте! Вы же взрослый, седой человек. У вас, наверное, и дети есть. Может быть, даже внуки.

Шуршание в мембране было ему ответом. Хотелось надеяться, что вздох.

— Какое холодное сегодня утро, — сказал Инженер. — Ветер так и пробирает до костей… Вы тогда сокрушались о том, что не помните задания. Я дам вам некоторые инструкции, а сам буду думать над тем, что вы сказали. Этот ваш доктор…

— Кальт! Не «этот мой доктор» — у него есть имя — Кальт, и если вы его забудете, он вырастет, перешагнёт через Стену и скальпелем распишется у вас на подкорке! Я согласен работать в обмен на помощь! Только так.

— Юрген, вы торгуетесь?

— Что ж поделать, — сказал Хаген. — Если бы речь шла обо мне. Я не такая уж ценная вещь, так, пешка-перевёртыш для размена фигурами. Но речь-то идёт не обо мне. Уже не обо мне.

— Юрген, ваша восприимчивость сыграет с вами дурную шутку!

— Дурную шутку со мной сыграли вы, забросив меня сюда, без оружия и подготовки!

— В прошлый раз вы сказали, что не вините меня. А сегодня уже обвиняете.

— Я очень терпелив, — сказал Хаген. — Мной можно тесать камень. Выбивать половики. Затыкать бреши и амбразуры. Можно возить на мне воду. Но есть пределы даже у моего терпения. Инженер, забыл, как вас зовут на самом деле. Тут есть Марта и есть ещё одна, с ямочками, пугливая, ещё только-только после формовки… её обидели сегодня и напугали… Ах, как здесь умеют обижать и пугать, Инженер! Я путаюсь, да? Сейчас. Пообещайте, что выручите Марту, а я сделаю то, чего вы потребуете.

— Я никогда ничего не требовал…

— Бла-бла. Дети, Инженер! Внуки! Вам придётся смотреть им в глаза — не мне!

— Хорошо, — сказал Инженер-администратор, Инженер-счетовод и руководитель спецслужб. — Я понял вас. Я не могу пообещать кого-то спасти, потому что тогда уж точно окажусь обманщиком, но могу обещать, что предприму всё необходимое. Но для этого вам придётся вернуться на Территорию. И быть начеку, чтобы успеть предупредить нас о начале военных действий… если они, конечно, начнутся. Я всё же надеюсь, что нет. Но если да — вы должны быть в курсе о часе икс, о том, куда и как нанесут удар… обо всём. И, возможно, вам придётся сделать кое-что ещё.

— По рукам, — согласился экспресс-Хаген. Электронные часы транжирили неправильное время, нужно было ускоряться. — Видите, до сих пор вам верю. И чтобы моя вера не пошатнулась, пожалуйста, ответьте на один простой вопрос. Он не потребует долгих размышлений.

— Конечно, — сказал Инженер. — Конечно-конечно. Что вы хотите знать?

Раздался скрип — должно быть, затрещало кресло, когда он подался вперёд, упираясь чревом в край столешницы. Хаген тоже подался вперёд. От ответа зависело слишком многое.

— Как меня зовут? Юрген или Йорген?

— Разве это не одно и то же?

— Не совсем.

— Не совсем…

— Ну?

— Йорген, — выдохнул Инженер. — Простите меня, Йорген.

Рация затрещала и умолкла. Связь оборвалась.

— Не прощу, — сказал Хаген. Толкнул чемоданчик, придержал и стукнул кулаком по стене. — Ну, конечно, прощу. Но как же…как же… как же это глупо!

***

Обратный путь выдался суровым.

Илзе затянула наручники слишком сильно и разомкнула их уже на подземной стоянке «Абендштерн», под удивлённые взгляды охраны и уборщиков. «Спасибо!» — поблагодарил Хаген, разминая затёкшие кисти. Она не ответила, как не отвечала всю дорогу. Едва опомнившись после введения антидота, она развернула бурную деятельность: обхлопала-обшарила одежду, вывернула карманы, обнаружив и безжалостно ликвидировав заначки — и всё без единого звука, с каменным лицом, с поджатыми губами, превратившими рот в знак тотального отрицания. Хаген не сопротивлялся. Он был готов и к щедрой затрещине, но Илзе сдержалась. По части самообладания она могла составить конкуренцию шефу.

— Я пойду? — осторожно осведомился Хаген.

Она кивнула.

Он задался вопросом, сколько времени пройдёт прежде, чем руководитель службы сопровождения пригласит его на откровенную беседу. Оставался ещё шанс, что Илзе решит умолчать об этом крохотном инциденте.

Погружённый в раздумья, он не сразу обратил внимание на оживление, пропитавшее все ярусы и секции лаборатории. «Где Йегер?» — спросил у Генцеля, хищно выпрыгнувшего из «Аквариума» со своими выстраданными сводками. Круглоголовый, веснушчатый Генцель заморгал, опешив.