— Ты уезжаешь.

— Мне не нужна чёртова нянька, — фыркает она.

— Нет. То, что тебе нужно — это папочка.

Откуда, чёрт возьми, это взялось?

Глаза Александры расширяются.

— И ты думаешь, что это ты, потому что пару раз шлёпнул меня по заднице?

— Ты чертовски права, принцесса, — говорю я, прижимаясь губами к её уху. — Твоя задница моя. Твой рот мой. Твоя киска моя. Я закончил играть. Я собираюсь потребовать то, что принадлежит мне. Так что, если ты не развернёшь свою голую маленькую задницу, не выйдешь за дверь и не сядешь в машину, я задеру твою юбку и трахну тебя прямо здесь, прямо сейчас, у этой стены с каждым человеком в этом клубе. Чёрт, с каждым человеком в этом грёбаном мире, как только видео, которое все снимают, распространится по сети.

Александра так резко втягивает воздух, что, клянусь, я слышу его сквозь шум ночного клуба. Затем она смотрит на меня долгим взглядом, как будто обдумывая, что именно она хочет сделать.

Часть меня ожидает, что девушка скажет мне идти вперёд и сделать — это трахнуть её прямо в центре всего происходящего.

Но она этого не делает.

Алекс поворачивается, выходит из клуба и садится в машину. 

Мне кажется, моё сердце сейчас выскочит из груди. Кровь стучит у меня в ушах, пульс отдаёт в голове. Но эта пульсация не так сильна, как пульсация между ног.

Слова Макса эхом отдаются в моей голове снова и снова, когда водитель уезжает из ночного клуба. Через несколько минут машина останавливается.

Мы не в резиденции. Мы въехали в ворота дворца и остановились в конце подъездной аллеи у стены.

Когда дверь машины открывается, Макс стоит, положив на неё руку, и сердито смотрит на меня.

— Пошли, — приказывает он. — Водитель отвезёт машину во дворец.

Я не спрашиваю, почему он остановился, хотя от того, что телохранитель приказывает мне выйти из машины, у меня перехватывает дыхание.

— За нами не следят остальные головорезы из Службы безопасности?

— Нет. Ты в безопасности внутри стен дворца, и ты хотела прогуляться. — Но то, как Макс говорит, это не предложение или даже объяснение; это кристально чистая директива.

Я легко могла сказать ему «нет». Я могу закрыть дверцу машины и попросить водителя отвезти меня в летнюю резиденцию.

Я могла бы защитить своё сердце, которое, боюсь, находится в очень реальной опасности почувствовать что-то к этому бесящему человеку, который думает, что может приказывать мне.

Именно это я и сделала бы, если бы знала, что для меня хорошо.

Но потом Макс кладёт руки на дверцу машины и смотрит на меня взглядом, говорящим, что он не шутит.

— Я не шутил, когда сказал, что закончил играть, Александра.

Не принцесса. Только Александра.

Я сжимаю бёдра в ответ на жар, проходящий через меня. Оставив плащ, я выхожу из машины. Макс постукивает рукой по крыше авто, и водитель уезжает.

Снаружи, в прохладный летний вечер, я дрожу. Воздух проходит прямо через прозрачную ткань моего платья, мои соски немедленно твердеют. Макс определённо заметил это, его лицо потемнело.

— Я бы предложил тебе свою куртку, но предпочитаю видеть эти маленькие хорошенькие соски в этом платье.

Я кашляю от смеха.

— Это очень по-джентльменски.

— У меня нет ни малейшего намерения быть джентльменом с тобой, — говорит он хриплым голосом.

— О? Каковы же тогда твои намерения? — моё сердце уже колотится, потому что я абсолютно уверена, что знаю каковы намерения Макса. Я просто хочу услышать это снова.

— Я уже говорил тебе, Александра. — Он подходит ко мне вплотную, его рука тянется к моему хвосту и дёргает, заставляя моё лицо повернуться к нему. Губы Макса близко, но он не прижимает их к моим, как я того хочу. — Я претендую на тебя.

— Ты думаешь, что можешь претендовать на меня? Думаешь, я могу быть чьей угодно? — спрашиваю у него. Я едва могу дышать, не от того, как мужчина смотрит на меня сейчас — злым и похотливым взглядом одновременно, как будто он хочет поглотить меня.

— Ты моя, — рычит Макс. — Если мне придётся приковать тебя наручниками к этой проклятой кровати, я сделаю это. Я устал спорить с тобой.

— Ты сумасшедший, — шепчу я. Но, Боже, помоги мне, я промокла от мысли, что буду прикована наручниками к кровати под ним.

— А ты соплячка, — возражает он, его губы рядом с моими.

— Ты всеконтролирующий. — Я хочу, чтобы он поцеловал меня, но не прошу, потому что никогда не попрошу. Макс хочет, чтобы я умоляла его, но я никогда не буду умолять.

— А ты избалованная. — Он меня не целует. Он дёргает меня за хвост, поворачивая так, чтобы я оказалась перед ним, его твёрдость прижимается к моей заднице. Возбуждение захлёстывает меня, когда другая рука телохранителя движется вверх по моим бёдрам, и мне приходится прикусить губу, чтобы заглушить звук, который тут же вырывается наружу.

Затем он делает паузу, его рука всё ещё сжимает мои волосы.

Он ведь не остановится? Я не хочу, чтобы Макс отменил это, не тогда, когда каждая часть меня отчаянно желает его, верно?

— Властный засранец, — шепчу я, чтобы подстегнуть его.

Это работает. Он тянет меня, ведя за волосы, на несколько шагов вперёд по траве, к деревьям, которые граничат с Дворцовой стеной. Я спотыкаюсь на каблуках, но он крепче сжимает мои волосы, удерживая меня в вертикальном положении, даже, когда шок от боли удивляет меня.

Думаю, мне понравится боль.

У стены я теряю туфли и иду босиком по траве, но мне всё равно. Он, кажется, не замечает этого, поддерживая меня, пока я не прижимаюсь спиной к стене. Моё дыхание прерывается, когда Макс смотрит на меня, его веки тяжелеют от похоти, всё ещё крепко сжимая мои волосы.

— Избалованная мелюзга, — шепчет он, проводя ладонью по моей груди, покрытой лишь тонким слоем ткани и крошечными блёстками. Он дразнит мой сосок до пика, его пальцы сжимаются и сжимаются, пока пульсация между моих ног не становится настойчивой.

— Властный, следующий правилам, скучный телохранитель.

— Скучный? — Макс очень сильно сжимает мой сосок, посмеиваясь себе под нос. Это посылает внезапный шок боли через меня, но вместо того, чтобы хныкать или скулить, это заставляет меня стонать. — Ты называешь меня скучным, милая?

— Самым скучным, — шепчу в ответ.

Мужчина в ярости берёт мой рот, его язык сталкивается с моим. Поцелуй отнюдь не скучный, посылающий трепет возбуждения по всему моему телу, вплоть до пальцев ног. Он целует меня, целует до тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова. Когда он, наконец, отрывает свой рот от моего, я делаю громкий глоток воздуха.

— Всё ещё скучно? — спрашивает Макс.

Моё сердце колотится, я отвечаю:

— Очень, очень скучно.

Медленная улыбка расползается по его лицу. Потом он тянется к краю моего платья, берёт его в руки и рвёт.

Он рвёт моё чёртово платье.

Блёстки разлетаются во все стороны, когда телохранитель разрывает его пополам, прямо посередине, пока не достигает верхней части моего живота. Он рвёт мою одежду, как животное, не обращая внимания на то, что мы здесь, на публике, посреди дворцовой территории.

— Это достаточно скучно для тебя? — шепчет он.

— Я не совсем уверена, — говорю я ему. — Думаю, всё зависит от того, что ты будешь делать дальше.

Макс проводит ладонью по внутренней стороне моего бедра и двигается дальше, пока не достигает места между моих ног. Когда его пальцы прижимаются к моему клитору, мне кажется, что я перестаю дышать. Он кружит по клитору, пока я не ловлю каждое его движение. Затем он шепчет мне на ухо, когда находит мой вход пальцами:

— Всё зависит от того, как, чёрт возьми, ты меня сейчас назовёшь, Александра.

Он без колебаний засовывает в меня два пальца, наполняя меня. Я издаю долгий стон, звук был громче, чем я ожидала, когда мои руки легли ему на грудь, дёргая за рубашку, чтобы притянуть Макса ближе ко мне. Я хочу снова ощутить его губы на своих, но он не целует меня. Одной рукой он хватает меня за запястья и дёргает их над головой, прижимая к стене дворца.