Я с трудом сглатываю, кивая. Поэтому я заключаю сделку с дьяволом. Я соглашаюсь порвать с Александрой, не объясняя ей истинной причины, чтобы оставаться рядом с ней.

Чтобы она была в безопасности. 

— Твой маленький трюк был, мягко говоря, плохо продуман, — говорит отец разочарованным тоном. Однако его разочарование не является чем-то новым. Он постоянно разочаровывается во мне. Я всегда была слишком резкой и порывистой дочерью, которая никогда ничего не делает так, как того требуют правила приличия. — Твоя мать перевернулась бы в могиле.

Я более чем осознаю, что признание в том, что спала с моим телохранителем, было социальной ошибкой — фактически спать с моим телохранителем тоже была одной из них, хотя, когда дело доходит до этих вопросов в королевской семье, это не очень беспокоит, пока всё не публично. И всё же я тут же ощетинилась, услышав, как отец призвал мою покойную мать прочитать мне лекцию о том, что я должна чувствовать, когда он женится на другой женщине.

— А стала бы? — холодно спрашиваю я. — Или её больше расстроит твой брак со Снежной Королевой?

— Александра! — рявкает отец, его голос разносится по всему кабинету и, вероятно, по всему крылу дворца. Называя Софию Снежной Королевой, вероятно, я пересекаю черту.

Это ещё одна черта, которую я пересекла.

— Мне не следовало так её называть, — неохотно признаю я. По крайней мере, не вслух.

Несмотря на то, как мой отец жаждет засунуть свой брак с Софией Кенсингтон мне в глотку, мне не нужно быть с ней лучшими друзьями. Я понятия не имею, что мой отец видит в Софии, и это вдвойне верно после того, как женщина привела изменяющего бывшего жениха Белль на благотворительный вечер и попыталась разлучить их с Альби. София совсем не похожа на мою мать.

— Что-то ещё? — спрашиваю я срывающимся голосом. — Или мы можем пропустить лекцию о том, как я должна быть лучшей подругой с моей новой мачехой?

Отец сердито смотрит на меня, и я чувствую себя маленькой, стоя здесь со сжатыми кулаками. Я веду себя скромно, это точно. Мне это хорошо известно.

— Ты знаешь, почему я позвал тебя сюда, так что перестань пытаться уйти от этого факта. Я позвал тебя сюда, чтобы обсудить ситуацию с телохранителями.

Я заливаюсь от смеха.

— Я не обсуждаю свою сексуальную жизнь с отцом, большое спасибо. Даже, если ты король Протровии.

— Я не вытягивал из тебя эту информацию, Александра, — начинает он. — Ты ведь помнишь, как вошла в нашу резиденцию, и добровольно поделились этой информацией — без всякой необходимости, могу добавить, и, не обращая внимания на последствия или протокол.

— Ну, в следующий раз, когда я объявлю, что трахаюсь со своим телохранителем, я обязательно проверю справочник по королевскому этикету, — саркастически отвечаю я. — Должна ли я уведомить тебя, отправив письмо по Королевской почте в следующий раз?

— Александра! — кричит мой отец. — Достаточно.

— Он меня вообще не интересует, — вру я. — Я только пыталась удержать тебя от того, чтобы ты не свихнулся из-за Альби и Белль.

— Это не будет попыткой удержать его от увольнения?

Моя грудь сжимается от перспективы увольнения Макса, особенно из-за моей глупой вспышки. Я стискиваю зубы.

— Мне всё равно, уволен он или нет, — небрежно заявляю я. — Уволь его, если хочешь. Я уверена, что найти мне нового телохранителя будет не слишком сложно.

Мы оба знаем, что замена Макса будет очень трудной задачей.

Отец изучает меня, и мне приходится отвести взгляд, надеясь, что моя попытка изобразить незаинтересованность хоть немного правдоподобна.

— Ты переходишь тонкую грань, Александра, — предупреждает он. — Тесная дружба с твоими сотрудниками службы безопасности недопустима.

— Ты ведь шутишь, да? — спрашиваю я. — Ты же понимаешь, что Альби и Белль только что объявили о своей вечной любви друг к другу — публично.

— То, что делает твой брат, тебя не касается, — рявкает отец. — А Изабелла теперь королевских кровей по браку — не простолюдинка и не дворцовая служащая. Я не допущу отношений с кем-то таким.

Я ощетинилась. Если есть что-то, что я ненавижу, то это кто-то — даже Король — говорящий мне, что делать.

— Ты этого не позволишь?

Лицо отца мрачнеет.

— Не испытывай меня, Александра. Я терпел больше, чем мог бы выдержать, но это черта, которую ты не пересечёшь.

— Или что?! — с каждой секундой я всё больше выхожу из себя.

Лицо моего отца краснеет.

— Это измена, — проревел он, и даже отдалённый гул активности за пределами этой комнаты прекратился.

Я подавляю смех. Мой отец может быть кем угодно, но он не абсолютный тиран. Мысль о том, что поведение Макса было предательством, совершенно безумна.

— Сейчас не восемнадцатый век, — замечаю я. — Ты не можешь обвинять кого-то в измене только потому, что он спит с твоей дочерью!

— Твой телохранитель будет депортирован, изгнан из Протровии, — грозит он затем, весь в бахвальстве и браваде.

— Попробуй, — угрожаю я. — И ты увидишь, как я тоже изгоню себя из Протровии.

Затем он достаёт тяжёлую артиллерию.

— Ты же знаешь, что твоя мать никогда бы этого не одобрила. Она посчитала бы это ниже твоего достоинства.

Я открываю рот, чтобы возразить, потом снова закрываю, потому что знаю, что он не ошибается. Моя мать была традиционалисткой. Доброй, любящей и щедрой — но всегда помнящей о приличиях. Он прав насчёт её неодобрения, но всё равно, это удар ниже пояса, даже для моего отца.

— Ну, тогда хорошо, что я не со своим телохранителем, — говорю я, с трудом сглатывая. Я смаргиваю слёзы, подступающие к глазам по какой-то необъяснимой причине, которую я не понимаю, и сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — Как я и говорила тебе минуту назад.

Отец смотрит на меня долгим, тяжёлым взглядом.

— Хорошо. Потому что мне не хотелось бы думать, что ты была настолько глупой, чтобы разрушить его жизнь из-за чего-то необдуманного и преходящего.

Я стискиваю зубы.

— Не волнуйся, — говорю я ему. — Я не собираюсь навязывать никому своё преходящее, необдуманное «я», тем более своему телохранителю. Я свободна, Ваше Величество?

Отец поворачивается ко мне спиной.

— Иди, — приказывает он. 

Я жду у двери спальни Александры, когда она вернётся со встречи с отцом. Каждая часть меня боится произнести слова, которые я должен сказать ей. Моя грудь сжимается, и я заставляю себя встретиться с девушкой взглядом, пока она идёт по коридору.

Думаю, она знает, что я собираюсь сказать, потому что избегает встречаться со мной взглядом так же, как я сейчас с ней. Но я всё равно провожаю её в комнату, закрываю дверь и стою, положив руку на дверную ручку.

«Покончи с этим. Сорви, как пластырь», — говорю себе, но Александра заговаривает первой.

Она тяжело выдыхает, звук разносится по комнате.

— Я не думала о том, что говорила, пока произносила слова. Я пыталась помочь Альби, и … ну, я не предвидела последствий моих слов, точно.

Я заставляю себя говорить резким тоном, которого не чувствую, ни в малейшей степени. Но я напоминаю себе, что лучше, если она рассердится на меня, чем, если я оставлю её без защиты.

— Ну, разве это не чертовски типично для тебя.

— Прошу прощения?! Прости, я… — принцесса запинается, нахмурив брови. — Это была не самая умная вещь на свете, но также без злого умысла…

О Боже, Александра. Перестань быть разумной и милой. Не делай всё сложнее, чем есть.

То, как она смотрит на меня сейчас, выражение её лица — смесь замешательства, обиды и едва заметного начала возмущения — бьёт меня, как кулаком в живот. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не броситься к ней, не прижаться губами к её губам и не объяснить, что всё это нелепо, что мне, конечно, всё равно, что она сообщила отцу, что спит со мной. Чёрт, я был бы польщён, если бы она прокричала об этом с грёбаных крыш.