— Как мне тебя называть? — спрашиваю я. У меня кружится голова, и он гладит меня внутри, его пальцы раздвигают меня, а ладонь прижимается к моему клитору. Каждое движение посылает новую волну возбуждения через меня и приближает к оргазму.

— Скажи это, Александра, — приказывает он твёрдым голосом.

— Трахни меня, папочка, — шепчу я.

Не знаю, почему я это говорю. Я имею в виду шутку, намёк на то, что он сказал о том, что мне нужен папочка. Тот факт, что он сказал это, должен по-королевски разозлить меня.

Чего он не должен делать, так это заводить меня.

И всё же заводит.

Его это тоже заводит. Макс рычит, его пальцы всё глубже погружаются в меня и находят своё предназначение в том месте, которое заставляет мои пальцы на ногах подгибаться. Его губы снова опускаются на мои, поцелуй определённо причиняет боль своей интенсивностью. Язык Макса находит мой, и я стону, теряясь в нём, когда он трахает меня сильнее и глубже пальцами. Я отчаянно хочу, чтобы это был его член внутри меня, ласкающий так, пока я полностью не кончу.

Когда телохранитель, наконец, отрывает свой рот, он смотрит на меня с силой, которая меня разрушает.

— Скажи это, — сердито требует он.

— Папочка? — бормочу я. — Ты не этого хотел?

Я прекрасно знаю, что он хочет от меня услышать.

— Ты знаешь, чего я хочу, — рычит он. Макс скользит пальцами между моих ног, и мои колени практически подгибаются. Я так разочарована, так хочу, чтобы он был внутри меня.

Когда он прижимает пальцы к моим губам, покрытые влагой, я открываю рот, чтобы взять их в рот, как я бы взяла его член. Я не отвожу глаз и не закрываю их. Вместо этого я наблюдаю, как он смотрит на меня, напряжение видно в каждом изменении выражения его лица.

— Скажи это, Александра. С играми покончено. Я уже говорил тебе об этом.

— Если я правильно помню, ты говорил, что мне нужен папочка, — шепчу я.

— Ты знаешь, — рычит мужчина, отпуская мои запястья. Его руки тянутся к поясу, и я сильно прикусываю губу, наблюдая, как он расстёгивает его, ожидая его дальнейших действий с этим ремнём. Но Макс не наклоняет меня и не использует его на мне, и я не уверена, что испытываю больше: облегчение или разочарование. Я не могу быть слишком разочарована, потому что он достаёт свой член и гладит его по всей длине, глядя на меня с явными намерениями во взгляде. — Ты избалованная девчонка, которой нужен папочка, чтобы отшлёпать её по заднице и поставить на колени.

— Ну, если ты хотел, чтобы я стояла на коленях, обхватив губами твой большой твёрдый член, всё, что тебе нужно было сделать, это попросить, папочка.

Не знаю, почему я продолжаю называть его так, и не могу заставить себя называть его по имени.

Макс тянется ко мне, его прикосновение грубо и решительно. Развернув меня, я упираюсь ладонями в стену, когда он прижимает меня к ней. Он натягивает рваные остатки моего платья на мою голую задницу и обхватывает мои ягодицы, сначала одну, а затем другую. Затем он отдёргивает руку и сильно опускает ладонь на меня, удар посылает вибрации через мою задницу и киску. Наконец, он ласкает мой пульсирующий зад.

— Перестань меня так называть. Ты не знаешь, что делаешь со мной.

Я точно знаю, что делаю с ним, потому что он делает то же самое со мной. Моё дыхание прерывистое, моя киска пульсирует, мокрая, и умоляет прикоснуться к ней.

Умоляет о его члене.

— Но я думала, ты хочешь, чтобы я тебя так называла, — шепчу я, по-прежнему дразня Макса. Я так близко к краю, так близко к потере контроля, но я не могу сдаться.

— Ты знаешь, как я хочу, чтобы ты меня называла, — грубо он говорит, раздвигая руками мои ягодицы. — Выстави свою задницу и покажи мне свою киску.

Я хнычу, выгибая спину, прохладный воздух ударяет по моей влажности. Я знаю, что он смотрит на меня и, что я выставлена перед ним напоказ.

— Чёрт, посмотри на эту голую маленькую киску, — стонет телохранитель. — Промокла для меня. Мокрая, потому что я шлёпнул тебя по заднице. То, что ты находишься здесь, перед дворцом, где нас могут обнаружить, так тебя возбуждает, не так ли?

— Да, — выдохнула я, пока пальцы Макса дразнят меня.

— Тебе нравится называть меня так, не правда ли? Называть меня папочкой.

Я всхлипываю в ответ, когда он прижимает головку своего члена между моих ног, направляя его вдоль моей щели. Я выпячиваю бёдра, отчаянно пытаясь дать ему свободный доступ ко мне, но он не принимает его.

— Да, — признаю я, упираясь ладонями в стену. Я хочу ободрить его, но слово звучит так, будто я умоляю об этом.

Тем не менее, Макс останавливается со своим членом у моего входа, не двигаясь.

— Раздвинь ноги шире, — хрипло приказывает он.

Да поможет мне Бог, я так и делаю. Я раздвинула ноги, выгнула спину, выставила задницу и упёрлась руками в стену.

Когда раздаётся знакомое шуршание обёртки презерватива, моё сердце учащённо бьётся.

— Ты пришёл подготовленным, — замечаю я. — Это немного самонадеянно, тебе не кажется?

Сначала Макс не отвечает. Он просто встаёт позади меня, его член между моих ног, и он направляет кончик вниз по моей щели, пока не касается моего клитора, когда он выдыхает слова мне на ухо.

— Я давно ношу его с собой, принцесса. Это был лишь вопрос времени. А теперь прекрати нести чушь про «папочку», — рычит он. — Скажи. Моё. Грёбаное. Имя.

Он хватает меня за конский хвост, подчёркивая каждое слово, дёргая меня за волосы.

Я замолкаю, всхлипывая. Каждая часть моего тела умоляет ощутить его руки на мне, его член внутри меня. Поэтому я, наконец, выдыхаю слово, то слово, которое стояло между нами так долго, то, которое я намеренно держала между нами, потому что оно казалось слишком интимным, чтобы выразить его словами.

— Макс.

Как только я произношу слово, Макс издаёт рёв. Схватив меня за хвост, он без предупреждения погружает свой член в меня, одним длинным толчком, пока не заполняет меня до самого основания, его яйца прижимаются ко мне.

Я слышу громкий звук, исходящий из моего рта, что-то между стоном и криком, а затем я задыхаюсь, внезапный шок от него почти подавляющий.

Он огромный и толстый, и он не даёт мне ни секунды, чтобы отдышаться. Макс снова входит в меня, и я всё ещё задыхаюсь снова и снова, несмотря на то, что я мокрая, опухшая и более, чем готова к нему.

— Скажи это ещё раз, милая, — стонет он, шлёпая меня по заднице.

— Макс, — стону я. Когда он входит в меня, я стону снова и, снова с каждым движением, едва переводя дыхание, пока он трахает меня сильнее. Это становится маленькой мантрой: «Макс, Макс, Макс, Макс, Макс. О Боже, Макс».

— Чья это мокрая киска? — рычит он мне в ухо.

— Твоя, — стону я.

— Это чертовски верно, — говорит он, толкаясь сильнее в меня. Головка его члена упирается в мою точку G, посылая меня выше с каждым толчком. — Чья это идеальная, голая, скользкая маленькая киска?

Я хнычу.

— Твоя.

— И чья это тугая маленькая дырочка? — спрашивает телохранитель, нащупывая клитор. Когда его большой палец прижимается к нему, я издаю низкий стон.

— Твоя, Макс, — отвечаю я, и это правда. Я никогда не говорила ничего подобного раньше, и я определённо никогда не думала о себе, как о принадлежащей кому-то.

И всё же я стою здесь, распростёртая для него, обнажённая для него, и соглашаюсь быть его.

— Совершенно верно. — Когда Макс трахает меня всё быстрее и глубже, его рука скользит от моего хвоста к затылку, крепко прижимая меня к стене. Я прижимаюсь щекой к кирпичу, и от этого мне становится ещё жарче.

Я в бреду, у меня кружится голова, я схожу с ума от того, что мужчина сейчас со мной делает. Каждый толчок, каждый всхлип, каждый стон приближают меня к взрыву от его прикосновения.

— Каждая часть тебя — моя, — заявляет он. — Ты никому больше не принадлежишь. Ты понимаешь?

Но сейчас я ничего не понимаю. Я не могу думать. Я могу только стонать его имя.