А ей – хоть бы что: мило улыбнулась, поздоровалась со всеми, извинилась за ожидание, и плюхнулась за стол. Место, похоже, специально подальше от меня выбрала. Ну, я не ленивый, могу и подойти. Все равно не отделаешься. Еще и придвинусь поближе – чтобы можно было руку на плечи закинуть. Ну, как будто ухаживаю, заодно – слегка приобнимаю. Ой, как нам это не нравится! Загляденье просто – смотреть, как зубы стискивает, чтобы при посторонних не сорваться. Прелесть, какие мы темпераментные. Ну, для полноты ощущений, можно слегка шейку пощекотать, не заметно, под волосами… не выдержала – ущипнула за ногу под столом. Черт, меня это уже возбуждает! Если бы не внимательный взгляд дяди, который только ухмыляется в усы, уволок бы ее отсюда, куда-нибудь под лестницу – есть там укромный уголок. На остальных наплевать, а вот дядька потом поизмывается. Что в тридцать лет – да такой горячий…

Ленку, все-таки, довел до белого каления: она уже говорила сквозь зубы, а в мою сторону – только что не плевалась. Но старательно улыбалась всем остальным. Какая молодец – всех договоренностей честно держится. Что ж, ценю и уважаю. Но… пока ничем помочь не могу. Извини.

Но добил ее, все-таки, не я. А все тот же дядя:

– Леночка, скоро ведь Новый Год. А где Вы его встречаете?

Бедолага чем-то поперхнулась. Пришлось стучать по спине, чтобы откашлялась. Удачно, кстати сказать – пока помогал, было время сориентироваться. Как-то не подумал об этом. Зря.

– Мы с Леной вдвоем будем встречать. А где именно – еще не придумали. А что? – Вроде бы, вывернулся.

– Да я хотел вас к себе пригласить. Мы же всегда всей семьей справляем. Паша, правда, все время где-то один таскается, но в этот раз мог бы с тобой и приехать.

Нет, так мы не договаривались. Вообще об этом не договаривались. Ни к чему мне еще и на праздник эта тоска, в семейном кругу со сплетнями.

– Спасибо, дядь Вить, но нам хочется побыть именно вдвоем. Понимаешь, романтика…

Мне показалось, или Ленка посмотрела с благодарностью? Да ладно, я для себя стараюсь-то.

– Ну, хорошо. А на каникулах новогодних что делаете?

Вот теперь она почти позеленела. Еще бы – десять дней в моей компании! Почти взаперти… Я, конечно, себя люблю, но и ежу понятно – она от этой идеи кайфа не испытывает. А мне – очень даже нравится. И что ты скажешь на это, красотка?

Все взгляды уперлись в Ленку, хотя и с разным выражением (от любопытства до плохо скрытой неприязни). А она – мне кажется, или растерялась? Глаза еще больше стали от внезапной тревоги, губу прикусила, пальчики в волосах запутались. А мне, все-таки, нравится такая реакция. Надо будет почаще удивлять.

– Ну, вообще-то, я еще не думала. Я не уверена, что будут эти каникулы – у меня всегда работы много. А в такие дни, когда поспокойнее, намного больше всего успеваешь. И еще я к родителям съездить хотела…

Дядино лицо расстроенно вытянулось; мать, похоже, вздохнула облегченно; Наталья – ей, вообще, как будто все по барабану, (но я точно знаю – прикидывается). А Ленка расслабилась: вроде бы, отстали. Прости, дорогая, этот номер не пройдет.

– Малыш, выходные и даны для того, чтобы отдыхать. Ты и так, и днем, и ночью пашешь. Так что, никакой работы. Если что-то очень срочное – возьмешь с собой. Дядя найдет место, чтобы тебе не мешали. А к родителям твоим вдвоем съездим, навестим в конце каникул.

Все. Тушите свет. Я прочитал в ее глазах свой смертный приговор. И почти испугался.

Это просто невозможно! Нельзя так портить жизнь одному человеку – вот так, сразу и насовсем! Мало ему испорченных выходных, разбитого ноутбука, без которого я вообще ничего сделать не смогу, неадекватной побудки, этих смотрин перед родственниками (думала, дырки на мне прожгут от любопытства), так нет же – на святое замахнулся! Я и так этот праздник не очень люблю, как, впрочем, и все остальные, нет – нужно окончательно испоганить.

А десять дней свободы? От работы, от вечной спешки, ранних пробуждений… Да что себя обманывать – вообще от всех! Хоть я и люблю девчонок, но иногда так хочется чуть больше личного пространства – чтобы оно не было ограничено одной комнатой, в которую эти матрешки все равно вламываются, как к себе. И я уже рисовала себе десять дней блаженства: Алинка планирует уехать в гости к дальней родне, давно зовут, и даже без очередного папика, Светланка куда-то намылилась вместе с Игорьком, и только я одна – никуда не планировала. Мечтала, как буду просыпаться только от солнечного света, а не мерзкого звонка будильника; валяться в пенной ванне и потягивать что-то вкусное, заедая виноградом, не опасаясь, что помещение срочно кому-то потребуется; да просто шляться по дому голышом, зная, что никто в гости без звонка не заявится… Вот такие простые и незатейливые планы, но как же они меня вдохновляли!

А теперь придется каждый день смотреть в эту наглую рожу, да еще и постель с ним делить… Вот тебе и десять дней одиночества… Эта мысль так крепко засела в голове, и крутилась там, как застрявшая пластинка, даже когда я пыталась поддерживать беседу, и потом – когда собиралась домой, что я не выдержала, и выпалила все, что думаю, как только мы оказались в машине.

Ошарашила, судя по всему. Упырь даже на время заткнулся, обдумывая услышанное, и самодовольная улыбочка облезла.

Переваривал несколько минут, но не поверил:

– Ты, действительно, планировала все эти дни провести дома и одна?

– Ну, возможно, за продуктами сходила бы… Хотя, есть же службы доставки – пиццы там, суши, еще что-нибудь… В общем, да, я бы постаралась видеть людей по минимуму. А ты все испортил. Тебе-то оно зачем? Наверняка, тоже были какие-то планы? Зачем их ломать ради этой дрянной комедии?

На лице моего личного, индивидуального мучителя появилось какое-то странное выражение. Это что, он, похоже, умеет задумываться? Ничего себе, открытие! Я-то считала, что у него всегда на все есть готовый ответ, а если нет – он просто зависает, пока не найдется подходящий. А тут, смотри-ка ты, мыслительный процесс – на лице.

Доброе мое настроение разрешило озвучить и эту мысль: а что я, в конце концов, теряю? Что хочу, то и говорю, все равно никто не слушает. Так хоть одна отрада – можно себя не сдерживать.

– Ты бы, Паш, бросал так усердно мыслить. Тебе это слишком трудно дается. Так и надорваться не сложно… А меня результаты твоих усилий совсем не радуют.

На удивление, он не нагрубил, не ответил гадостью, а начал меня рассматривать, все так же задумчиво… Это еще больше напрягло, но постаралась не нервничать. Хотя, может быть, у меня тушь размазалась? Или крошки на губах прилипли? Что он пялится так внимательно? Ну, что делать в таких случаях? Правильно, показать язык. Ибо – нечего. Главное, при этом не смеяться.

Как ни странно, он снова ничего не сказал, только ухмыльнулся, но глаза отвел. Завел машину и сосредоточился на дороге. А у меня заиграл бес под каким-то ребром, любопытство, мать твою:

– Ну, и что ты там рассмотрел? Хочешь, фотографию подарю? Будешь носить в бумажнике и любоваться украдкой, как положено влюбленному.

– У меня есть твоя фотография. – Пипец. Осталось только замолчать и нервно сглотнуть. Даже знать не хочу, откуда она. – Только тогда и тебе придется мою носить.

– Не получится. У меня нет такого кармашка в кошельке. – И снова захотелось показать язык, совершенно по-детски.

Ну, вот не понятно, как себя вести, когда он в таком настроении. Правильно, лучше заткнуться и молчать. Чтобы не нарываться на новые сюрпризы. Только полезла в сумку за наушниками, как он выдал:

– Знаешь, я ведь тоже ничего не планировал на новогодние праздники. Вернее, планы были похожи на твои, но только я думал о них с тоской. Думал, чем бы занять время… А ты так вкусно об этом рассказываешь, я даже позавидовал… – У меня рука так и зависла на полпути между сумочкой и ухом. Это как прикажете понимать? Что он опять задумал? Явно, не к добру откровения. – Может, объединим усилия? Я не против того, что ты будешь ходить голышом, валяться в ванне сколько угодно, даже обещаю не напрашиваться. И вся квартира – в твоем распоряжении. Ну, меня, как соседа, придется потерпеть. Но зато я могу ходить за продуктами.