Похоже, наша мадемуазель так и застряла где-то в своей ранней юности: презрительно фыркнула и сообщила, что я дебил, в чем она и раньше не сомневалась. И снова замолчала, уткнувшись в экран.

Пришлось отчаливать обратно на диван и снова мучить журналы. Не оставлять же ее тут в ночи одну? Никто не поймет, если увидят одинокую полуночницу. Она уже должна счастливо сопеть у меня под боком, если следовать нашей легенде. Да и так, без легенды, пора бы давно уже спать.

Так и не понял, когда задремал. Проснулся в сплошной тишине и темноте, не сразу допер, где нахожусь… Ааа, в кабинете. Так, а где Лена? Монитор потух, только лампочка подмигивает… Присмотрелся в темноте: понятно, прямо за столом и уснула. Ну, и что теперь делать? Разбудишь – снова начнет строчить, это понятно, что не оттащишь, пока не закончит…

Пришлось размяться, аккуратно взять на руки и тащить наверх… Странно, я думал – она тяжелее. И дрыхла спокойно, даже не дернулась, когда я чертыхался сквозь зубы, пытаясь открыть двери. Думал уже, что уроню, но справился.

Свет включать не стал, чтобы не будить, уже привычно раздел… Странные, надо сказать, навыки – раздевать женщину просто для того, чтобы под одеяло уложить. Без всяких дополнительных намерений. Раньше такого за мной не наблюдалось.

Намерения проснулись утром, вместе со мной. Или кто-то раньше? Неизвестно. Мне пришлось открыть глаза, потому что нос что-то дико щекотало. Хотелось чихнуть, но никак не выходило.

Причина щекотки выяснилась сразу – по подушке разметались длинные волосы. По моей и по соседней тоже. А рядом лежало что-то мягкое и теплое. Кто это был и зачем – организм особенно не разбирался. Просто начал обследовать территорию, которая казалась смутно знакомой – и волосы эти, и запах, и мягкость округлостей.

Вместе с руками начала просыпаться голова, напоминая, кто это. Точно, во время болезни мы так же рядышком спали. Только я тогда нервничал из-за ее жара, и больше ни о чем не думал. Да я вообще тогда Ленку как женщину не воспринимал. А тут, гляди-ка, воспринял! Во всяком случае, организм однозначно так думает.

Идея, конечно, плохая: ни к чему все усложнять. Мне нужна послушная и покорная женщина, а Лена в эти рамки никаким боком не вписывается. А если сейчас усугубить все сексом – вообще непонятно, как себя поведет. Или, наоборот, успокоится? Может, она такая ершистая как раз из-за того, что ей ласки не хватает?

Все эти мысли лениво бродили, пока руки подтягивали ее поближе, тело двигалось, чтобы удобнее прижать все изгибы, а губы начали искать самое жаркое место на шее… Все само собой происходило, на самом деле, мозг жил параллельной жизнью, не мешая телу, и потихоньку замолкал, посчитав, что все и так, без него, наладится. В общем, всем все нравилось, Лена не сопротивлялась, похоже, не подозревая, что на нее сейчас происходит покушение… Меня это полностью устраивало, и я начал потихоньку борзеть, смелея, пока не услышал совершенно бодрый, спокойный голос:

– Изыди, Сатана! Убери руки.

Спалось после трудного дня, богатого на события и переживания, удивительно хорошо. Сны какие-то легкие виделись – без особого смысла, незапоминающиеся, но приятные.

Потом к ним примешалось странное ощущение, что кто-то нежно обнимает и греет дыханием, причем на самом интересном месте – там, где и так тепло, где-то в районе ключиц. Тело тут же блаженно среагировало, вытягиваясь и изгибаясь, подсознание затягивало все глубже, просыпаться не хотелось совсем… Но, как всегда не вовремя, трезвый рассудок заверещал предупреждающим сигналом: "А с чего бы, вдруг, нам такие вещи снятся? Слишком явственно, причем? И кто это нас так активно лапает?"

Ну, вот что ты будешь с ним делать, с этим моим неугомонным мозгом? Может, есть какой-то способ его отключать, хотя бы на какое-то время? А включать – по необходимости? Вот, не дает расслабиться даже с утра…

Стоп. Утро. Сплю. Кто-то обнимает с явным намерением продолжить. И это уже точно не привиделось: колючая щетина очень уж по-настоящему царапается. Это кто здесь?

А кому ж еще, как не упырю с романтичным именем Пабло, чтоб его три раза перевернуло. Вот за какие грехи далеких предков я сейчас расплачиваюсь? Нет, все-таки выключатель для мозгов пока не будем заказывать. Сейчас они очень вовремя включились. Иначе пришлось бы потом разгребать последствия, а ведь была на грани. Эй-эй-эй, ты что творишь, так нечестно?

Слова про Сатану сами по себе вырвались. Зато удачно: завис наш сердцеед прямо на половине пути. Куда он там двигался – лучше не думать. Заехать бы еще куда-нибудь между глаз, так ведь никак – прижал и скрутил так, что не шелохнешься. Вот глаза бы мои на него не смотрели! А вот, и не будем смотреть: так, один слегка приоткроем, интересно же, какая сейчас физиономия.

– А тебе разве не нравится, когда тебя так будят? – Нравится. Даже очень. У меня все мышцы, нервные окончания и гормоны – такие же, как и у всех людей, ну, может быть, за редкими исключениями. И те, я уверена, лечатся. Но не тебе, упырь, об этом знать.

– Мне вообще не нравится, когда будят. Особенно – по воскресеньям. А особенно – ты. Поэтому – изыйди, окаянный, чтоб тебя так и разэдак. – Дернулась, чтобы отвернуться и обнять подушку. Как бы я ни презирала этого гада, но следующий шанс нормально выспаться – только в следующую субботу. А мне еще пять дней пахать и при этом цвести, что твоя майская роза. Поэтому, как бы кобелина не бесился, а я твердо намерена встать именно тогда, когда самой захочется. Желательно, чтобы гадкая физиономия при этом не отсвечивала.

Не тут-то было. Даже не шелохнулся. Всем весом прижал к кровати так, что только аккуратненько дышать получается. Что ж, придется прожигать взглядом. Может, получится?

– Руки убери, я сказала! Кто тебе разрешил так себя вести?

– А руки-то – вот они. Чем они тебе мешают? – Действительно, руки лежат по обе стороны от моей головы, уперлись в подушку, и зачем-то волосы на пальцы накручивают. Это зачем, интересно? Что за беспредел творится?

– Павел, мы с тобой договорились, что у нас не будет никаких интимных отношений. Я тебе не нравлюсь. Ты мне не нравишься. Все, что происходит на глазах у других – непонятный для меня фарс. Здесь нет посторонних, поэтому не нужно его дальше разыгрывать. – Может, логика подействует?

– Ага. Только я передумал. Я решил, что ты мне все-таки нравишься. Во всяком случае, сейчас – точно. – Все. Приплыли. Что дальше-то, делать? Чувствую себя, как бабочка на иголке – пришпилена, блин, а меня разглядывают. Очень плотоядно. Только бабочка может крылышками трепыхать, пока концы не отдаст, а я способна лишь глазами хлопать и шипеть. Может, ядом в него плюнуть? Так бессмысленно – нет у меня яду, не научилась еще выделять…

– А, Бог с тобой. Насилуй. Только быстро. Я еще поспать хочу. – А, вот, зацепило: снова подзавис, операционка, похоже, хромает. Или оперативка, не помню… Но на лице явно написано: "Перезагрузка. Не выключайте питание".

Все, теперь я уже точно проснулась. Как, спрашивается, можно спать, когда тебя разбирает дикий хохот, и удерживает от истерики только абсурдность всего происходящего? Прабабушки, дорогие мои, кто ж из вас так нагрешил, что я теперь отдуваюсь?

О, посмотрите-ка, файлы зашевелились: на лице Павлухи появилось что-то осмысленное.

– Почему сразу насиловать? И зачем быстро? – И вот ради двух вопросов мы так долго думали? Что ж ты за крутой такой директор, если так туго соображаешь? Хотелось бы вслух этот вопрос задать, но – опасно. Не в моей ситуации.

– Потому что, если одна сторона не хочет, это считается насилием. А я ничего не хочу, кроме того, чтобы ты испарился. Или сдуло тебя отсюда ветром. Можешь сам уйти – любой вариант подойдет, только отстань.

– А ты точно не хочешь? Уверена? – Господи, дай мне сил. Я убью этого подонка. Вот только придумаю, как его убрать подальше – сразу же убью. Надеюсь, способ и средства придут ко мне озарением.