– Я тогда невменяемая была, и ты меня даже не спрашивал.

– Ты и сейчас не очень адекватна, как я посмотрю. Поэтому спрашивать тоже не буду.

– Паш, ты знаешь, что ты грубый, наглый, эгоистичный козел? Или я еще этого не говорила?

– Ага. А теперь скажи "Пашенька". И я все тебе прощу.

– Вот уж, фиг тебе. Не дождешься.

И в этот момент он захохотал. Вот что, спрашивается, я такого сказала? Или его тон капризной идиотки так развеселил? Вроде бы, на бывших своих он так не реагировал… А они, в большинстве своем, именно так и разговаривали. Ну, те, которые вообще могли говорить, а не только охать и ахать…

– Нет. Ты не козел. Я передумала. Ты – конь. Даже хуже – мерин. Вот. Хорошие кони так не ржут, как ты. Так только мерины умеют.

Этот гад только заулыбался и недоверчиво головой помотал. Но ничего не ответил. Видимо, слов не нашел. Ну, и замечательно, ну и пусть молчит. А я губы надую и к окну отвернусь. Буду играть в молчаливую дурочку.

Правда, долгой игры не получилось – первым Пашка не выдержал:

– У тебя, похоже, слова закончились? Больше обидных ругательств не знаешь?

– Ооо, поверь мне: мой запас брани неистощим. Закончатся цензурные – начну матом ругаться. А потом подключу фантазию и начну их смешивать в хаотическом порядке. Думаю, хватит на несколько лет, не то, что на полгода.

– Посмотрим, посмотрим. Давай, выходи, приехали.

– Не буду я никуда выходить. Отвези меня на тренировку, или домой. В конце концов, вызови такси или скажи мне адрес, и я сама уеду. Или Игорю позвоню – он меня заберет.

– Об Игоре попозже поговорим. Дома. А сейчас – выходи из машины. – Он уже подошел с моей стороны и распахнул дверь.

– Ну, вот сам с собой и говори. У себя дома. Желаю полного взаимопонимания. А я никуда не пойду.

Вздохнул, как будто я малолетка несмышленая. Замечательно, не зря стараюсь. Может, так ему быстрее надоест, и он от меня отстанет?

– Ален, выходи, иначе я тебя вытащу.

– Попробуй. – И вцепилась руками в кресло. Еще и глаза закатила, для пущего эффекта. Жаль, темно на улице, иначе бы хороший получился концерт без заявок для прохожих и соседей в окнах: "местный олигарх насильно вытаскивает из своего внедорожника бессильную пленницу, находящуюся в состоянии, близком к коме". Можно было бы для эффекта еще рот раскрыть, но никто не увидит и не оценит. А Пашка от такого зрелища может сам в кому упасть. От хохота. Проверяли уже – результат всегда одинаковый. Зрителей откачивать приходится.

Пока я ломала комедию, он как-то подозрительно затих (может, подавился?). Из любопытства приоткрыла один глаз и тут же обратно закрыла: лицо упыря оказалось в опасной близости с моим. Что он опять придумал?

– Лен, выходи по-хорошему, иначе заставлю.

– Не получится. Не таких обламывали.

– Ну ладно. Я предупредил. – И укусил, собака, за шею! Ну, как укусил – прихватил слегка кожу, не больно, а щекотно. От неожиданности я руки от сиденья отцепила, пытаясь его оттолкнуть. В этом-то и была ошибка: он схватил меня за запястья и просто выдернул из машины, тут же плотно прижал – видимо, боялся, что вырвусь. И стоял так долго.

– И что? Мы какую-то статую изображаем? Или временный провал в памяти? Забыл, что хотел сделать? Напоминаю: Паша хотел отправить Лену домой. Срочно. Как слышишь меня, мозг? Прием-прием!

– Нравится тебя держать. Вот и все. Сейчас пойдем.

Ах, тебе нравится? Ну, фиг с тобой – держи. И начала медленно оседать на землю. У меня так племянник делает: если не хочет, чтобы его держали, просто стекает киселем – не поймать. И от страха, что упадет, аккуратно отпускаешь. У него вся слабость тут же проходит – и несется пацан в неведомые дали. Но. Просчиталась. Упустила тот факт, что рост у нас разный – там, где у Сережки заканчивается макушка, у меня находится пупок. Поэтому Пашка легко меня перехватил и снова поставил на ноги. Только крепче взялся – практически страстные объятья получились. Ну, а что? Вокруг темно, соседи – не мои. Пусть любуются. А из меня просто прёт актриса. Не иначе – к истерике…

– Лен, ты что? Тебе плохо?

– Ага. Помираю. К земле тянет. Отпусти, добрый молодец! Дай издохнуть на воле. – Зря, конечно, опять начала хохмить – весь эффект насмарку. Упыря моего личного отпустило. Даже, похоже, психанул:

– Слушай, сколько тебе лет? Ведешь себя, как маленькая…

– Давно за шестьдесят. Меня за растление твое посадят. Ты ж мне, чай, во внуки годишься.

– А я бы сказал, что шесть. Не на много умнее.

– Тогда тебя посадят.

– Все. Надоела. – Ура, добилась своего – сейчас отстанет! Ага, фиг там был: этот зараза закинул меня на плечо и потащил. Нужно сказать, легко. Я впечатлилась. До того сильно, что заткнулась на пару минут, но потом, все-таки, не удержалась:

– А по лестнице, без лифта – слабо? – Сложно, конечно, говорить в спину, когда тебя за задницу держат, а под коленями – подстраховывают. Не услышал, наверное. Ну, и пускай несет. Переживу, все равно не отделаться, так пусть хоть на руках поносит.

Слабак, в лифт занес, а потом поставил. В квартиру заходила уже на своих двоих: все-таки, долго притворяться идиоткой не могу – не хватает практики. Но я научусь. У меня впереди – масса времени.

– Заходи, раздевайся. Я сейчас ужин с доставкой закажу.

– Не хочу.

– Чего не хочешь?

– Раздеваться не хочу, и проходить – тоже. У меня плохие ассоциации с этой квартирой. Здесь дух болезни ходит.

– Слушай, Лен, прекращай придуриваться. Хватит.

– А я на полном серьезе – сейчас передохну и пойду обратно. Вниз сама спущусь, без твоей помощи.

Не выдержали нервы поганца – молча снял куртку, ботинки и ушел на кухню. Куда-то звонил, что-то говорил – я не прислушивалась. Последние полчаса ненормальной веселости сменились полной апатией: силы иссякли. Как была, в пальто и сапожках, так и осталась сидеть на пуфике, закинув голову на стену и вытянув ноги. Даже шевелиться не получалось. Даже, похоже, задремывать начала. Да, пора бы уже пить что-нибудь успокоительное. Иначе, от нервов одни лохмотья останутся.

– Лена, ты все еще здесь? – Снова этот противный голос. Как же он меня достал…

– Нет. Это ее призрак. Лена ушла домой. А я остался, чтобы тебя мучить.

– Ты всегда такая вредная?

– Ты меня не видел в период ПМС. Тогда я просто становлюсь ведьмой. Все швабры в радиусе ста метров нервно перебирают щетиной – ждут, что я сейчас полечу. Веники позорно прячутся – боятся, что не выдержат…

– Мне кажется, у тебя мозги набекрень.

– Ага. Ты счастливчик – выбрал самую лучшую. Не жалеешь, что зря старался?

К сожалению, ответить он не успел: в домофон позвонили. А через пару минут в дверь ломился курьер с увесистыми свертками, из которых чем-то изумительно пахло.

Только сейчас я поняла, как проголодалась. И этот веский аргумент победил все капризы: я молча сняла сапоги, пальто и направилась в ванную. В спину мне, похоже, смотрели уже две пары глаз (курьер уйти не успел, ждал оплату).

– Милая моя, ты куда? Тебе нехорошо?

– Мне замечательно. Я руки мыть пошла. И никакая я тебе не милая.

За спиной послышалось:

– Беременность. Первый триместр. Перепады настроения. Никак не могу привыкнуть. – Нет, ты посмотри, какой козел! Тоже шутить изволит!

Откуда эта фраза взялась, про беременность – не сразу и вспомнил. А, точно: это же зам по продажам выдал, после визита жены к нам в офис. Эта фурия прилетела среди бела дня и орала на бедного Ромку так, что стекла дребезжали, на всех трех этажах нашего здания. Не удивлюсь, если соседей через дорогу тоже зацепило…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.