- Да это все ясно, - отмахнулся он. – Но тебя не волнует, что Ильба этот помыкает тобой и твоим отцом, как хочет, а у вас прав никаких нет?

- Так он же из рода торговцев, а у них и все владения, они с нами делятся, мы же должны подчиняться, чтобы это все иметь... Так было всегда... Ведь вы тоже так хотите, великим правителем быть... Чтобы вас слушались.

- Я сказал «слушали», а не «слушались». Это же разные вещи, понимаешь?

- Почему?

- Потому, что есть разница между совместным делом и тупым повиновением, – резко пояснил он, теряя терпение. – Бана́. [1]

Я обиделся и пошел к лесу, оставив его одного на поляне. И тут же об этом пожалел.

Прямо передо мной возникло серое чудовище – волк огромных размеров, вышедший навстречу мне из чащи так, что мы почти столкнулись. Длинные клыки были обнажены, и с них стекала слюна. Желтые глаза смотрели на меня неподвижно, угрожающе. Я попятился, открыв рот от ужаса и не в силах закричать.

- Не беги! – вдруг услышал я громкий шепот Маура сзади. – Отступай медленно, спокойно. Не показывай страха.

Я попытался последовать совету, осторожно делая шаг назад на дрожащих ногах. Но, как назло, зацепился ногой за сучок и с криком повалился на землю, больно ударившись.

Волк прижал острые уши к голове и глухо зарычал. Шерсть на его загривке встала дыбом, когда он пружинисто припал к земле, готовясь к прыжку. Я не успел отползти.

Но у Маура была молниеносная реакция; и еще у него был нож. Он с размаху навалился на животное, прервав его прыжок. Длинное лезвие блеснуло на солнце и тут же окрасилось темной кровью.

В наступившей тишине Маура поднялся. Мертвый хищник остался лежать на земле с перерезанным горлом. Кровь с ножа капала в траву крупными багровыми каплями, и мой взгляд постепенно полз вверх, задерживаясь на потертой рукоятке и на сжимавших ее тонких пальцах. Эти пальцы иногда мягко гладили мои щеки и плели дивные венки из цветов. Он дарил венки маленьким дочкам рабов, которые хлопали в чумазые ладошки, танцуя кружком и притворяясь лесными волшебницами.

Теперь его пальцы были цепкими и твердыми, и оружие казалось их неотъемлемой частью, словно продолжением руки.

Сидя на траве, я заплакал. Слезы текли по моему лицу грязными ручейками, и я безуспешно вытирал их, шмыгая носом. Маура подошел ко мне, опускаясь на колени.

- Все, бояться нечего. Успокойся. Сильно ударился?

Он протянул руку, чтобы утереть мои слезы, но я инстинктивно отшатнулся, потому что на руке были капли волчьей крови. На его одежде тоже было несколько пятен. Маура проследил за моим взглядом, затем встал и снова отошел к распластанной туше.

- Вы убили... – прошептал я.

- А ты предпочел бы, чтобы это милое животное разорвало тебя на части? – резко отпарировал он. – Зато смотри: из шкуры выйдет прекрасная накидка на зиму, – Маура приподнял одну из мохнатых лап.

Меня передернуло.

- У нее, может, были дети... Она их кормила... Теперь она к ним никогда не вернется...

Маура помрачнел, вытирая нож о траву, и внимательно взглянул на волка.

- У него, – поправил он, – возможно, и были дети.

Как можно более тщательно очистив руки, он сделал еще одну попытку приблизиться ко мне.

- Ну не надо, Бан. Эх... – Маура махнул рукой, собрал веток и забросал ими тушу так, что она быстро скрылась из виду под густым покровом. – Все. Не буду я его брать.

Я позволил ему поднять себя с земли, утирая нос и глаза рукавом.

Дойдя до небольшого лесного ручейка, он разделся по пояс и окончательно смыл с себя все следы атаки.

- Волки – нормальные ребята, но тут пойми, или ты, или тебя, - говорил он, сидя на бревне недалеко от опушки. – Закон выживания.

Уже успокоившись, я сидел рядом, насупленно его слушая. Тогда, пребывая в шоке, я даже не подумал, что его атака на волка спасла мне жизнь.

- У меня просто реакция на них теперь такая... – продолжал Маура. – В детстве, в Зараке, на моих глазах пес вцепился зубами одному мальчику в руку, и оторвал ее.

- Оторвал?! – ужаснулся я.

- Ну да, почти от плеча, - подтвердил он. – И это не дикий пес был, соседская семья его на привязи держала. Утверждали, что полностью ручной, домашний. А он возьми и сорвись с привязи, и прямиком к детям, которые неподалеку играли. Они его даже не дразнили. Он от запаха крови озверел совсем, и на следующего кинулся.

- Так он их... всех... того?.. – у меня пересохло во рту от потрясения.

- Не успел. Я его камнем в голову завалил. Меня за это из приемной семьи и выгнали, потому что хозяева пса пришли плату за убыток требовать, и крепко поругались из-за этого с той семьей.

- Так вы же... спасли всех этих детей! – не поверил я. – А если бы их собственные дети среди них были?!

- Тогда, может, и не выгнали бы, - пожал он плечами. – А впрочем, кто знает...

- А мальчик тот без руки остался? – с сожалением спросил я.

- Остался. Но выжил. Ладно, что мы все о бедах, - перебил он сам себя. – А почему ты подумал, что это именно волчица, а не волк? – последовал неожиданный вопрос.

Я не знал, как объяснить.

- Моя мама... она... не вернулась... – наконец сбивчиво сказал я, сопя и низко опустив голову. – Она... – я не закончил, но ему и так уже было понятно.

- Вот оно что... – проговорил он с грустью. – Я должен был догадаться.

Видя, что я опять на грани слез, он дотянулся до ближайшего куста ежевики, быстро набрал пригоршню сладких ягод и положил мне на ладонь.

- По крайней мере, ты ее знал, - добавил он задумчиво. – Хотя, что я говорю, это же еще хуже. Прости.

До того, как у меня с языка сорвался вопрос, он снова поднялся, протягивая мне руку:

- Идем домой, а то скоро смеркаться начнет.

- Я просто болван, - огорошил меня он на следующий день, присев на траву рядом со мной, когда я разворачивал узелок с завтраком.

От моей вчерашней обиды уже не осталось и следа, и я встретил его широкой улыбкой, что, судя по всему, повергло его в такое же недоумение, как и меня его реплика.

- Что вы говорите, господин? – округлил я глаза.

- Говорю, что я виноват, - продолжил он. – Кто я такой, чтобы осуждать твое мнение? И кто сказал, что лучше быть правителем, чем земледельцем? Так что прости. В твоих словах больше правды, чем во всех моих великих планах по улучшению общества.

Он вынул из-за пазухи и протянул мне самодельное ожерелье из мелких высушенных желудей – в каждом он аккуратно проткнул дырочки, нанизав их на тонкую крепкую бечевку.

- Мир? – вопросительно посмотрел он на меня, наклонив голову.

- Конечно же! – с жаром и смущением проговорил я, восхищенно рассматривая его подарок и тут же надев его на шею. – Спасибо, хозяин!

- Это тебе спасибо, - улыбнулся он в ответ, дружески потрепав меня по голове.

Мы вместе позавтракали, и я обменялся с ним ломтиками пареной репы, а он со мной – свежесобранным крыжовником и купленными на рынке медовыми сухариками; и в душе моей снова надолго воцарился покой.

* * *

Ильба настаивал на том, чтобы Маура перенял торговое ремесло, а для этого нужно было в совершенстве овладеть счетом. Но в голове у старика никак не укладывалось, что кто-то может овладеть чем-либо «в совершенстве» за гораздо более короткий срок, чем в свое время удалось ему.

- Ты задаешь слишком много вопросов, - гневно произнес Ильба за одним из уроков. – Думай молча. Итак, у меня пять мешков яблок, в каждом из них по три десятка штук. Приходят четверо покупателей, сколько каждому продам, если поровну?

- Тридцать семь яблок каждому, но только если вы два яблока разрежете и раздадите всем четверым по половинке, - мгновенно ответил Маура. – А когда мы дойдем до задач с неполными числами?

- Какими-какими? – прищурившись, переспросил Ильба, решив не комментировать свою ошибку.

- Ну, я имею в виду то, что меньше единицы, например, две трети от единицы, три четверти...