Ева в ужасе завертелась на месте, дыхание вырывалось из губ клубками белого пара и застывало на морозе, от которого, казалось, потрескалась даже кожа.

— Кто вы? — выкрикнула Ева, но её голос разбился в звенящей тишине.

— Видишь, как здесь холодно и страшно? — из тёмной непроглядной ночи на неё надвигалась мощная фигура, и тусклые блики играли на высоких сапогах, а длинный плащ заметал бледные звёзды. — Это ты сюда меня загнала. Теперь я заставлю тебя остаться здесь.

Ева отшатнулась и едва не упала, наступив на подол своей ночной рубашки. От холода её била крупная дрожь, которую она была не в силах унять, и чудовище, сверкающее ненавидящими ситхскими глазами, скрежеща металлическими пальцами, неуклонно надвигалось, тихонько посмеиваясь.

— Лорд Вейдер?! — выкрикнула она, рассмотрев металлические блики на руке, протянутой к ней, и ответом ей был гораздо более злобный смех, и звонкие щелчки металлических скелетированных пальцев, высекающие искры и звонко разносящиеся по всему космосу.

— Из-за тебя я вынужден тут находиться всегда — ни жив, ни мёртв. Темнота и холод. Всегда. Всё ты. Я заставлю тебя остаться здесь со мной. И его тоже.

Металлический палец указал на живот Евы, и та укрыла ладонями, спрятала его, отступая от чудовища, продолжающего надвигаться.

— Вы не сделаете этого, — дерзко выкрикнула Ева. — Это и ваш ребенок тоже! Вы и его убьете?

— Мне плевать, — злобно выдохнул монстр. Неясный отсвет лег на его плечи, и Еве показалось, что он весь порос длинными гремящими металлическими иглами, как дикобраз. — Я хочу в клочья вас обоих разорвать.

Вскрикнув, Ева отпрыгнула и помчалась прочь по хрустким ледяным колким звёздам, прочь от грохочущего издевательского смеха, и её развевающаяся одежда походила на облака остывающего газа в этом умирающем, застывающем холодном мире.

— Тебе никуда не убежать, — впереди, словно раскалённые на солнце планеты, вспыхнули страшные глаза, и Ева, затормозив, обдирая босые ступни о холод звёзд, отпрянула, и кинулась в другую сторону. Её крик был беззвучен, потому что застыл в густом неподвижном мраке, и был жив только голос чудовища, потому что он тоже был частью этого умирающего космоса.

* * *

— Да проснитесь же!

Горячая рука Вайенса, крепко встряхивая за плечо, вырвала Еву из ночного кошмара, и она ощутила, как с тонкого стекла на подбородок капает вода, а зубы выбивают бешеную дробь по кромке стакана.

— Ещё! — командовал Вайенс, вливая в её рот воду и не позволяя вою перерасти в истерику. — Пейте. Так.

Ева, ухватив его за руку обеими ладонями, жадно глотала воду, и дрожь постепенно покидала измученное тело. Наоборот, в постели было невозможно душно, тело горело огнём, и только ступни до сих пор сохраняли ощущение стылого ломкого льда.

— Что? — спросил Вайенс, внимательно всматриваясь в её покрытое липкой испариной лицо. — Кошмар? Что-то с ребенком?

Ева положила руки на живот и с облегчением вздохнула. Слабое шевеление внутри её тела говорило о том, что дитя было живо.

— Мне приснилось, — пробормотала Ева, натягивая на плечи одеяло.

— Вейдер? — насмешливо фыркнул Вайенс, поднимаясь с её постели. Ева с удивлением воззрилась на него:

— Откуда вы…

— Вы кричали во сне, — пояснил Вайенс, поставив пустой стакан на прикроватный изящный столик. — И не могли никак проснуться.

Только сейчас Ева сообразила, что позабыла закрыть свои тайные двери, и даже обрадовалась этому.

* * *

Утром Вайенс вел себя совершенно спокойно, так, словно ничего такого особенного не происходило, и словно он никуда никогда не улетал с Риггеля, а всегда находился здесь, и будто каждый его день начинался с завтрака с Евой в общей столовой.

Впрочем, при её появлении он всё же привстал, приветствуя женщину, и, внимательно оглядев посеревшее от бессонницы лицо, поинтересовался, как она себя чувствует.

— Спасибо, хорошо, — ответила Ева, опускаясь в кресло. — Не понимаю, что на меня нашло.

— Ничего особенного, — ответил Вайенс, возвращаясь к трапезе, точнее, к чашке утреннего кофе. — Обычное беспокойство за дитя.

— Беспокойство? — Ева пожала плечами. — О чём мне беспокоиться?

— О том, что сделает Дарт Вейдер, когда дитя родится, например.

— Он не знает о ребенке.

— Но это не мешает вам переживать, не так ли? Дарт Вейдер может узнать. И отнять ребенка он может. Ребенок родится с чувствительностью к Силе.

— Думаю, я смогу его убедить не делать этого.

— В вашем сне вам это удалось?

Вайенс поднял на неё насмешливый, внимательный, немигающий взгляд и безжалостно произнес:

— Вы кричали, что он убивает вас. Что он зол на вас. Вы убегали. А теперь представьте подобную ситуацию наяву. Убежите? Сумеете?

Ева, покраснев, оттолкнула от себя тарелку с едва начатым завтраком.

— Что-то не хочется есть, — произнесла она, поднимаясь. — Вы пристрастны к Лорду Вейдеру.

— Подумайте о моих словах, — буркнул Вайенс, не отрываясь от своего кофе и документов.

Потянулись одинаковые серые дни, абсолютно пустые и монотонные. Ева по велению Вайенса выбиралась в город "тратить деньги", как выражался сам супруг, но эти прогулки не приносили ей удовольствия.

Даже когда Вайенс сопровождал её, и восторгался новыми нарядами, приобретёнными за головокружительные суммы, обновки не доставляли ей радости. Ева ощущала, что снова превращается в даму высшего света: красивое, но бестолковое и ненужное существо.

Холодность и отчуждённость злили Вайенса, и, вернувшись с прогулки, он оставлял её одну, громко хлопнув дверями.

Очередным ударом для Евы было то, что Фей'лия отказался рассказывать ей о результатах поисков.

Сначала он просто не выходил на связь с ней под самыми благовидными предлогами, а когда, наконец, набрался смелости и наконец объявился, вести от него были весьма кислые.

— Миледи, а что я могу сделать? — виноватым голосом оправдывался он на последнем сеансе связи. — Вы так неудачно попали ко мне на связь в тот момент, когда Лорд Вейдер был у меня… Разумеется, он захотел узнать, какие дела могут быть у нас с вами, и я не мог ему отказать. Ну, вы понимаете. Он умеет быть убедительным. Мне пришлось сказать ему, что вы хотели бы найти Дарт Софию. И знаете, — ботан интимно понизил голос, — он пришел просто в ужас от вашей затеи. Он сказал, что если Дарт София впадёт в ярость, даже он сам сможет защитить вас с большим трудом. Это очень опасно для вас, и — я цитирую, — "если я узнаю, то кто-то помогает леди Рейн в её поисках, я ему вырежу сердце". По-моему, очень живописное доказательство заботы о вас?

И третье, что весьма беспокоило Еву и являлось постоянной причиной её плохого самочувствия — это плохие сны, повторяющиеся кошмары о бесконечном холодном пустом космосе, где поджидает её страшный монстр, желающий вырвать из её чрева ребенка.

Вайенс отмахивался от этих снов; он приглашал врачей, и те прописывали пилюли, но успокаивающее и снотворное мало помогали. Кошмары становились всё тяжелее, иногда монстр настигал Еву и терзал её железными когтями, и она кричала, кричала, захлебываясь собственным голосом.

Но хуже всего было то, что он, наигравшись, вдоволь насытившись животным ужасом, опутывал её ледяными потоками мёртвой Силы, стискивал и прижимался к её животу, поглаживая и слушая, как растет внутри плод.

В такие моменты Ева всегда просыпалась, словно некто выхватывал её из этого ужасного сна и просто выносил на поверхность, оставляя на берегу реальности. Она открывала глаза и ощущала толчки внутри своего тела, и окружающая темнота была уютной и спокойной, а красноглазый монстр бродил где-то рядом и не мог до неё дотянуться.

— Ты слышишь его? — спрашивала Ева у ребёнка, поглаживая живот. — Думаешь, это сон? Не знаю…

Ева закрывала глаза и пыталась вспомнить чудовище, мучающее её, и… не могла. Кто-то сильный, упрямый не позволял её мыслям уходить дальше неясного воспоминания о пережитом кошмаре, и Ева смеялась, понимая, что происходит.