Трудно простому человеку справиться с человеком, которого ведет Сила, и Эта-2 Вейдера был, казалось, неуловим.

Лететь, пользуясь подсказками Вейдера меж стрельбы и взрывов, было куда проще. Он словно наперед знал, когда и откуда ждать атаки, и начинал стрелять сам прежде, чем Ева даже замечала приближающуюся опасность.

И вместе с этим следовать за ним неотступно было невероятно трудно. Преследовать Вейдера было все равно, что ловить руками птицу.

Вейдер маневрировал невероятно быстро, и Ева, как бы она ни старалась, все его маневры — стремительные пике, резкие штопоры, и не менее резкие взлеты, — повторяла с запозданием. Впрочем, скорее всего, Вейдер на это и рассчитывал. Он словно бы расчищал ей дорогу, и она следовала за ним по относительно безопасному пространству.

И обе машины, и Евы, и Вейдера, приближались к самой гуще событий, к тому месту, где истребители Риггеля пробили оборону имперских кораблей сопровождения и атаковали сам крейсер.

— Майор Рейн, — послышался снова голос Вейдера, — примите на себя командование группой истребителей, атакующих правый борт!

— Да, лорд Вейдер, — ответила Ева.

Эта-2 Вейдера ловко ушел влево, открывая Еве вид на два истребителя, и она ушла вправо, атакуя один низ них. Вейдер атаковал второй; и оба продолжили свой путь, огибая огненные облака взрывов.

Риггельская охрана, несомненно, взяла числом.

Оставшись без охраны, крейсер тотчас же начал отступление, и две группы риггельских истребителей, управляемые Евой и Вейдером, преследуя его, нанесли приличный ущерб неповоротливому кораблю.

Странное чувство овладело Евой. Она понимала, что это не могут быть ее собственные мысли, и все же раз за разом она повторяла, прокручивал их.

Она не испытывала раньше никаких чувств к Императору Палпатину. Для нее он был абстрактной фигурой, черным нечто, которое она никогда не видела и не знала.

Но в тот момент, когда она по приказу Вейдера повела в бой истребители на имперский корабль, Ева вдруг ощутила ярость.

Это чувство поднималось откуда-то из самого сердца, ударяло в голову и пронизывало руки до самых кончиков пальцев. Ева прикусила губу, чтобы не закричать от всепронизывающей, всеобъемлющей ярости, вливающейся в ее вены вместо крови, обжигающей щеки, и почувствовала, как рот ее наполнился кровью. Она в ярости прокусила себе губу, но боли не почувствовала.

И, превращаясь в единое целое с кораблем, горя в этой ненависти, которая, казалось, несла ее вперед, Ева вдруг ясно увидела, как именно Вейдер совершает свои маневры и остается цел. Как можно не увернуться, когда мир так неповоротлив?!

А еще ей стало понятно, что это за крейсер.

На нем прилетал Палпатин, повидаться с Вейдером.

И Еве невыносимо захотелось протянуть руку и сжать танцующую перед ней картинку в кулак, скомкать черный космос, расцвеченный звездами, и этот чертов крейсер, стиснуть пальцы, чтобы до боли свело ладонь, и услышать скрип, скрежет и стон ломающегося, крошащегося железа.

Она знала, что Палпатина нет на крейсере.

Но ей хотелось, чтобы он увидел развалины своего корабля, смятые железными пальцами, и затолкал свои слова в свою глотку как можно глубже..!

И Ева стреляла, стреляла, как одержимая, раз за разом проносясь над расцвеченным огнями крейсером, и каждое попадание заставляло ее кричать и улюлюкать, как безумную, и вворачивать такие словечки, что, наверное, и пилоты мужчины постеснялись бы произнести.

— Всем пилотам, — в переговорном устройстве послышался какой-то деревянный голос Вайенса, и Ева поняла, что он тоже поднялся в небо, наверное, теперь вслед за нею, и успел к самому концу схватки. — Всем пилотам Риггеля. Прекратить преследование. Возвращаемся на базу.

Крейсер, пылая всеми пробоинами, уходил прочь, и ярость, провожая его искореженные отсеки, растворялась, уходила.

Подчиняясь его приказу, один за другим истребители Риггеля оставляли крейсер в покое и уходили вниз, обратно на Риггель.

Послав последний привет вслед уходящей неповоротливой громаде, Эта-2 Вейдера тоже нырнул вниз, и Ева повторила его маневр.

Вайенс чувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

Глядя на пылающий крейсер, слыша команды Вейдера — в отличие от Евы, Вайенс услышал в его голосе ярость, такую, что, казалось, начинал вибрировать корабль, когда Сила касалась его, — Вайенс не мог не понять, что убийцы, посланные Палпатином, потерпели неудачу. И теперь Вейдер атакует корабль императора, желая добраться до него самого! Атакует при помощи его, Вайенса, сил!

Император будет недоволен. Он будет в ярости!

Отдав команду возвратиться на базу и прекратить преследование, Вайенс заметил, что Вейдер подчинился его приказу практически сразу. Это означало, что разум его был ясен, несмотря на всю ненависть, всю ярость, которые вели его в бой.

Дурно, дурно.

Вайенс понял, что сейчас, на земле, ему придется глянуть в глаза ситху и, возможно, врать. Обмануть человека, который не теряет головы, будет трудно.

Что произошло в пустыне?

Смог ли тот, кого послал император, смолчать о том, кто его нанял, когда Вейдер добрался до него?

И от одной мысли о том, что Вейдер может добраться — стиснуть железными пальцами горло, раздавить в кашу кости, мышцы… — Вайенс сходил с ума от ужаса.

На земле Вайенса встретил его новый адъютант.

Стоя навытяжку на морозе, он ожидал, когда его начальник покинет кабину и спустится на землю.

Ева, втянув голову, обхватив плечи руками, появилась откуда-то из метели. На ее плечи была накинута чья-то летная куртка, слишком большая ей. Следом за ней шла группа летчиков; оживленно переговариваясь, обсуждая бой, они были возбуждены, и Вайенса, казалось, не видели.

И чуть подальше шагал Вейдер. Ветер трепал его толстый шерстяной плащ, полы которого были иссечены сайберами нападавших, но походка ситха была все так же тверда. Кажется, в бою он не пострадал.

Что за осла послал император?! Впрочем, это мог быть первый, пробный раз…

— Борск ждет ответа, — произнес адъютант. Было видно, что он замерз, и что ему не терпится уйти в здание. — Он спрашивает, кто напал и что происходит.

— Скажи ему, что атака отбита, потери минимальны, — Вайенс махнул рукой. Разве об этом сейчас нужно думать!

Ситх и Ева подошли к Вайенсу практически одновременно, и волнение Вайенса, которое он не смог скрыть, можно было списать на беспокойство за любимую женщину.

— Ты ранена? — произнес Вайенс, заметив на губе Евы кровь и потянувшись к ней рукой, но Ева отстранилась

— Нет, ничего страшного.

— Ты почти раздета… как ты могла так рисковать?! Скорее, скорее! — он подхватил Еву под руку и увлек ее в помещение. Ситх молча последовал за ними, и у Вайенса тотчас отлегло от души. Кто бы не остался лежать там, в пустыне, он не выдал Вайенса. Не то Вейдер бы уже вцепился стальными пальцами в его душу, не стесняясь зрителей.

— Что произошло?! — спросил, наконец, Вайенс, оказавшись в здании тюремного управления. — Что это было?! Почему имперцы напали?

Вместо ответа Вейдер протянул руку Вайенсу и Еве, разжал ладонь. На его руке, затянутой в черную перчатку, лежали две темных рубчатых рукояти, одна попроще, сделанная, видимо, недавно и грубовато, а вторая — потоньше и поизящнее, выполненная из хороших сплавов, украшенная насечками, с кнопкой-глазком из красного темного камня. Как капелька крови.

— Что это такое? — Ева, как завороженная, протянула руку, и взяла рукоять с камнем.

— Это лайтсайберы императора и его ученика, — ответил Вейдер. — Сами они лежат в пустыне… точнее, то, что от них осталось.

Вайенсу показалось, что от ужаса у него растворилось тело, и осталось лишь одно сознание, глядящее на ситха.

— Император?! — потрясенно повторил он. — То есть, император?!

Император сам хотел убить Вейдера! Наверное, он хотел разделаться с ним наверняка, устранить конкурента, вернуть себе звание сильнейшего, и не смог!