На левом фланге в это же время Клебер сражался близ Сен-Кристофа и тоже отогнал неприятеля. Пятнадцатого числа вечером все республиканские войска стояли на биваках перед Шоле, куда удалились вандейцы. В Люсонской дивизии оставалось около трех тысяч человек, что вместе с майнцской колонной составляло приблизительно тринадцать тысяч.
Утром следующего дня вандейцы, сделав несколько пушечных выстрелов, очистили Шоле и отошли к Бопрео. Клебер тотчас же вступил в Шоле, но под страхом смертной казни запретил грабить и содержал всё в величайшем порядке. Люсонская колонна так же поступила в Мортане. Следовательно, все историки, писавшие, что республиканцы сожгли Шоле и Мортань, допускали ошибку или откровенную ложь.
Все нужные распоряжения быстро сделал Клебер, так как Лешель отстал от армии на два лье. Речка Муан протекает мимо Шоле; за нею – полукругом – расположена холмистая, неровная местность. Налево от этого полукруга находится лес Шоле, в центре город Шоле, направо замок на возвышенности. Клебер поставил Бопюи с авангардом перед лесом, Аксо с майнцским резервом – за авангардом, так, чтобы поддержать его; люсонскую колонну под началом Марсо – в центре, Вимё с Майнцским главным корпусом – с правой стороны, на возвышенностях. Шатийонская колонна пришла в ночь на 17-е и состояла приблизительно из 10 тысяч; следовательно, республиканских войск набиралось около 22 тысяч.
Утром 17 октября состоялся военный совет. Клеберу не нравилась позиция перед Шоле, потому что она располагала только одним путем к отступлению – мостом, ведущим в город через речку Муан. Клебер хотел идти вперед, чтобы обогнуть Бопрео и отрезать вандейцев от Луары. Представители не соглашались с ним на том основании, что колонна, пришедшая из Шатийона, нуждалась в дне отдыха.
Тем временем вандейские вожди тоже совещались в Бопрео, среди ужаснейшей сумятицы. Поселяне тащили за собой своих жен, детей, скот и собрались переселяться. Ларошжаклен и д’Эльбе советовали сражаться на левом берегу Луары до последнего, но де Тальмой и д’Отишан, имевшие большое влияние, торопили с переправой на другой берег. Боншан, который, как говорили, имел с Англией какой-то план, также полагал, что следует переправиться, однако был не прочь и предпринять последнюю попытку капитального сражения перед Шоле. Прежде чем начать сражение, он послал отряд в Варад, чтобы приготовить всё к переправе в случае поражения.
Итак, было решено дать битву. Вандейцы в числе сорока тысяч двинулись на Шоле 17 октября в час пополудни. Республиканские генералы не ждали нападения и думали посвятить день отдыху. Вандейцы выстроились в три колонны: одна направлялась против левого фланга республиканцев, где стояли Бопюи и Аксо, другая – против центра, где начальником был Марсо, третья – против правого фланга, вверенного Вимё. Вандейцы шли правильным строем, как регулярные войска. Все раненые вожди, если только были в состоянии ехать верхом, находились среди своих людей и поддерживали их в этот день, долженствовавший решить вопрос об их дальнейшем существовании и обладании родной землей. Между Бопрео и Луарой в каждой общине, еще не занятой республиканцами, служили мессы и возносили молитвы за несчастное гибнущее дело монархии.
Вот вандейцы трогаются и подходят к самому авангарду Бопюи, поставленному, как мы уже говорили, на равнине впереди леса Шоле. Они надвигаются плотным строем и атакуют на манер линейных войск; какая-то их часть рассыпается как вольные стрелки, с намерением обогнуть авангард и даже левое крыло и проникнуть в лес. Республиканцы, подавленные числом неприятеля, вынуждены податься назад; под самим Бопюи убиты две лошади, он падает, запутавшись в шпорах, и едва не взят, но откидывается назад на зарядный ящик, бросается к первой попавшейся лошади и нагоняет свою колонну. В эту минуту появляется Клебер; он велит центру и правому флангу не посылать никуда людей и отправляет сказать Шальбо, чтобы тот вывел из Шоле одну из своих колонн на помощь левому флангу. Сам Клебер останавливается подле Аксо, возрождает уверенность в своих войсках, ведет назад тех, кто пошатнулся под напором численного превосходства. Вандейцы оттеснены, возвращаются с ожесточением – и снова получают отпор.
Между тем бой завязывается с такой же яростью в центре и на правом фланге. Вимё стоит так выгодно, что все старания неприятеля остаются безрезультатными. В центре, однако, вандейцы имеют больше успеха и пробиваются туда, где стоит молодой Марсо. Клебер скачет к нему, чтобы поддержать люсонскую колонну, и в то же мгновение из Шоле выходит запрошенная ранее колонна Шальбо. Это подкрепление было крайне важно в эту минуту, но при виде равнины, объятой огнем, колонна, не имевшая выдержки, как и все войска Ларошельской армии, разбегается и в беспорядке возвращается в Шоле. Клебер и Марсо остаются в центре с одной люсонской колонной. Начальник ее, молодой Марсо, не робеет, позволяет неприятелю подойти на ружейной выстрел, открывает свои батареи и неожиданным огнем останавливает вандейцев. Последние сначала не подаются; они плотнее строятся под дождем картечи, но скоро уступают и бегут в беспорядке – в центре и на обоих флангах. Бопюи, собрав свой авангард, с ожесточением гонится за отступающими.
Майнцская и люсонская колонны одни участвовали в этом сражении, то есть 13 тысяч человек разбили 40 тысяч. И та и другая стороны выказали необыкновенную храбрость, но организованность и дисциплина решили дело в пользу республиканцев. Марсо, Бопюи, Мерлен, который сам нацеливал орудия, вели себя геройски. Клебер выказал свою обычную верность взгляда и энергию. Со стороны вандейцев д’Эльбе и Боншан, совершавшие чудеса, были смертельно ранены. Из всех вождей остался один Ларошжаклен, который сделал всё, чтобы разделить их славную участь. Сражение продолжалось четыре часа.
Темнело. Вандейцы бежали во все стороны, а Бопюи гнался за ними. Вестерман, не желая разделять бездействие войск Шальбо, взял отряд кавалерии и тоже во весь опор поскакал за беглецами. После продолжительной погони генералы остановились и наконец решили дать своим войскам отдохнуть. Однако рассудив, что скорее найдут хлеб в Бопрео, нежели в Шоле, они отправились в Бопрео, хоть и полагали, что вандейцы отступили именно туда. Но бегство оказалось таким быстрым, что часть вандейцев уже находилась в Сен-Флоране, на берегу Луары, остальные же при приближении республиканцев в беспорядке очистили Бопрео и уступили им место, которое не могли защищать.
Боншан просит пощады у республиканских солдат
На другое утро вся армия пошла из Шоле в Бопрео. Вдруг авангард Бопюи увидел толпу людей, бегущих по дороге из Сен-Флорана с криками «Да здравствует Республика!» и «Да здравствует Боншан!». Их допросили – они ответили, называя Боншана своим избавителем. Оказывается, этот молодой герой, лежа при смерти от раны в нижнюю часть живота, выпросил помилование четырем тысячам пленным, которых вандейцы тащили за собой и непременно хотели расстрелять. Эти-то пленные и возвращались к республиканской армии.
В это самое время 80 тысяч человек – женщины, дети, старики, вооруженные люди – толпились на берегу Луары с жалкими остатками своего имущества и оспаривали друг у друга каких-нибудь двадцать лодок, чтобы переправиться на тот берег.
Ларошжаклен
Совет, состоявший из вождей, еще способных рассуждать, спорил о том, разойтись или перенести борьбу в Бретань. Некоторые советовали рассеяться по Вандее и скрываться до лучших времен; этого мнения был и Ларошжаклен. Но одержало верх противное мнение: решено было остаться всем вместе и перейти реку. Между тем Боншан скончался, а никто другой не мог привести в исполнение план, который он задумал, рассчитывая на Бретань. Д’Эльбе, умирающего, послали в Нуармутье; Лесктора, также раненого смертельно, несли на носилках. Люди бросали свои поля, готовились нести опустошение на чужие поля и самим искать там погибели – и с какой целью! Пока эти несчастные великодушно переносили столько бедствий, коалиция даже не думала о них, эмигранты занимались придворными интригами и только немногие храбро дрались на Рейне, да и то в рядах иноземцев. И никто не помыслил послать хоть одного солдата, хоть один экю злополучной Вандее, обессмертившей себя такой геройской борьбой, а теперь разбитой, рассеянной, отчаявшейся!
