Леви стоит снаружи, лицом к Сене, неподалеку от немецких туристов, сверяющихся с картой. Руки, сжатые в кулаки, прижаты к груди, и напоминают маленькие птичьи крылышки.

— Леви, что случилось?

— Я не хочу там оставаться, — хмурится он в ответ.

Я смотрю через окно на Версальскую комнату. Я воображаю себе комнату с высокими потолками, наполненную ослепительным светом, который проникает сквозь огромные окна, чуть ли не во всю стену. Потолок с позолотой, украшенный кровельный материал. Пару дорогих портретов. Но все, что я вижу - это белый фасад с обычными стеклами, через которые виден обычный белый потолок.

— Почему нет? — вздыхаю я.

— Грязно.

— И это все?

— Я не хочу с ними разговаривать, — отвечает Леви, уставившись на туристов в нескольких футах от него. — Почему мы не можем остаться в обычной гостинице? Где только мы?

— Так намного дороже, Леви, — говорю я, думая о счете в банке, тех числах в Интернет-браузере, которые управляют моей жизнью.

— Давай найдем дешевый отель. Пожалуйста!

— Дешевый отель может оказаться хуже, чем хороший хостел. И чем больше денег я потрачу на отель, то тем меньше денег нам останется для каких-то по-настоящему крутых вещей.

Леви пожимает плечами. Его глаза обшаривают улицу, а затем останавливаются на высоком шпиле Собора Парижской Богоматери.

— Почему мы обязательно должны что-то делать? — наконец спрашивает он. — Разве мы не можем просто наслаждаться нашим пребыванием здесь?

Я снова сглатываю. Он прав, конечно; мы в Париже и все, чем бы мы здесь ни занимались, априори будет необыкновенным. Но я не хочу потратить все деньги на проживание, чтобы потом не иметь возможности съездить куда-нибудь загород. Я внезапно снова представляю воображаемых Жака и Селену. Скорее всего, они добрались до конечного пункта - дома родственника или красивого отеля. Они уже, наверно, приняли душ и теперь устраиваются, чтобы немного подремать. У них, несомненно, есть деньги, чтобы отправится в Амстердам или Италию без всяких проблем. Они выглядели так, будто пахнут деньгами и безграничными возможностями. Черт, даже реальные Жак и Селена выглядят точно также. Родители Жака отправили его в путешествие на целый год, а загар Селены едва успел исчезнуть прежде, чем она снова отправилась на Гавайи или Белиз. Им не нужно беспокоиться ни о чем, в то время как я растягиваю свои жалкие пенни, заработанные в «Сэйфвэй». Проклятье, почему жизнь так несправедлива?

Я кусаю губу и заставляю себя поверить, что все в порядке. Все в порядке. Это Париж. Одно пребывание здесь заставляет меня светиться изнутри, и это не изменилось бы, даже если бы я спала под мостом Александра Третьего. Окей, сделаем так, как хочет Леви. Избегание вспышек гнева - вот задача первостепенной важности.

— Хорошо, — говорю я дрожащим голосом и делаю глубокий вдох. — Хорошо, ты прав.

Еще несколько минут мы просто стоим там. Я слышу обрывки разговоров на французском, английском, немецком и японском языках. Парочка усаживается на мопед «Веспа», девушка вскрикивает и придерживает свою юбку, когда та взлетает выше колен. Облака заслоняют солнце на пару минут, и мы погружаемся в прохладную тень. Вскоре в облаках образуется просвет, лучи солнца падают прямо на башни Нотр-Дама, и это зрелище настолько прекрасно, что перехватывает дыхание.

— И что будем делать? — спрашивает Леви.

— Найдем отель, я думаю. А потом насладимся нашим первым днем здесь.

Найдем отель. Эти два слова, которые описывают действие, кажущееся невероятно простым, особенно в таком туристическом городе как Париж. Это так, найти отели легко. Но найти приличные отели с пустыми местами во время летних отпусков? Это уже совсем другая история.

Не откладывая, мы исследуем этот район на наличие отелей. Вскоре становится очевидным, что свободных номеров здесь нет. Хотя нет, можно найти парочку, но за одну ночь в них нужно будет отдать целое состояние. Вес чемодана начинает меня тяготить. Каждая цветочная клумба, мимо которой мы проходим, уже кажется идеальным местом для сна. Леви хочет продолжать блуждать, но я настаиваю сделать что-то разумное: найти информационный центр для туристов. Я так устала, а тротуар выглядит таким удобным…

Мы направляемся в небольшой отель в тринадцатом округе, недалеко от центра города, под названием «Хотэльтастик». Я насколько я устала, что даже идиотское название на старой вывеске не отпугивает меня. Декор в стиле семидесятых годов прошлого века, всё выглядит страшнее, чем ретро. Лифт шаткий и ненадежный, а погнутый ключ едва входит в дверной замок. Я бросаю на Леви «я-же-тебе-говорила» взгляд, но брат этого не замечает.

Даже не рассмотрев номер, я валюсь на первую попавшуюся кровать и мгновенно засыпаю.

Я проснулась с чувством, что я не на своем месте. Я лежу на слишком накрахмаленном, и от этого хрустящем покрывале, в оклеенной полосатыми обоями комнате, наполненной странным оранжевым светом. Телевизор включен и оттуда доносятся французские слова.

Я вспоминаю, где нахожусь.

Я слишком быстро сажусь. Кровь резко приливает к голове.

Леви сидит на соседней кровати, вытянув волосатые ноги и уставившись в телевизор. В эфире «American Idol». Стоп. Я так понимаю - «French Idol»? Безвкусный логотип программы вращается по экрану. «Le Big Star!» («Большая звезда»)

— Который час? — спрашиваю я, потирая глаза. Внутри у меня какое–то непонятное ощущение от того, что я не понимаю, нужно мне сейчас подниматься и позавтракать или же оставаться на месте и поужинать.

— Семь, — отвечает Леви. — Вечера.

Я зеваю и потягиваюсь. В животе урчит от голода.

— Я умираю от голода, — говорю я.

— Я тоже. Ты спала целую вечность.

— Ты должен был разбудить меня.

Он пожимает плечами.

Я иду в ванную и смотрю в зеркало на свое отекшее ото сна лицо. Я подставляю руки под воду и делаю глоток. У воды какой-то странный земляной вкус. Края плиток в ванной в сколах, а порог между ванной и комнатой слегка приподнят. Я чуть не ударилась об него пальцами ног. Ковер в комнате стоптан и изношен. И, господи, может ли солнце светить чуть-чуть ярче?

Я двигаюсь по комнате к шторам, когда внезапно мне что-то бросается в глаза. Окно выходит на самый крошечный балкон, который я когда-либо видела. Это всего пятнадцать сантиметров бетонной поверхности между подоконником и перилами с чугунными завитушками. Я открываю окно. Воздух, пронизанный солнечным светом, теплый, но слегка сдобрен прохладным ветерком.

Мои ноги едва касаются балкона так, как я взгромождаюсь на подоконник. Мы на втором этаже, и с узкой улочкой внизу нас разделяет примерно четыре с половиной метра. Небольшая группа женщин средних лет, хихикая, входит в отель. Они, должно быть, выпили слишком много шампанского за ужином. Мотоциклы и скутеры теснятся на парковочных местах. Здания вдоль улицы располагаются безо всякой логики. Рядом с жилым домом, около еще меньшего по размерам ангара, находится маленький гараж, за ними кучка небольших домиков, а еще дальше - несколько рядов многоквартирных домов. Аллеи и крошечные дорожки располагаются около каждого дома, но, в основном, я вижу только крыши. Некоторые ниже, другие чуть выше, но все они находятся так близко друг к другу, что можно спокойно прыгать с одной крыши на другую. Все они из разных материалов: терракота, оловянных листов, деревянной черепицы, что создает мозаику из текстур. И все это купается в солнечном свете.

— Эй, Леви, — говорю я, крича в комнату, в которой слышится какой-то дурацкий французский джингл². — У нас довольно приятный вид из окна.

Он переминается с ноги на ногу, стоя позади меня:

— Ага.

— Садись.

— Здесь мало места.

Я двигаюсь.

Леви очень медленно ступает на балкон. Он просовывает ноги в окно и, как краб, заползает на подоконник. Он занимает столько места, что меня весьма болезненно прижимает к оконной раме. Его ноги слишком большие, чтобы опереться на крошечный балкон, так что, он просовывает их через перила. Когда он стал таким крупным? Я вспоминаю события прошлых лет и вижу его маленькие, шлепающие по бассейну ноги, время от времени, пинающие мои во время очередного игрового поединка. Теперь его ноги больше моих почти в два раза. А еще они волосатые, как у хоббита.