Я жду.

Я достаю мобильник из кармана и смотрю на время. Через один час пятьдесят минут наш самолет улетает. Где, черт возьми, Леви?

Проходит еще несколько минут. У меня начинает нервный тик, и я уже готова ворваться в туалет, чтобы отыскать его, потому что это - ненормально. Леви не исчез, и он не заговаривает с людьми в туалете. Он заходит и выходит обратно, после того, как помоет руки, как минимум, два раза. Что если, там что-то пошло не так?

Я уже действительно собираюсь паниковать, когда Леви, наконец, выходит из уборной.

— Где тебя носило столько времени? Я жутко волновалась!

— Успокойся. — Его лоб начинает дергаться в раздражении. — Я просто рассматривал плитку.

— Что?

— Плитка в уборной. Довольно мастерская работа. Я впечатлен.

Я не могу даже думать о том, что бы ему сказать. Я уже и забыла, что он - человек со странностями. Кто любуется плитками в уборной целых десять минут?

Однако это служит хорошим предзнаменованием. Если он любит рассматривать плитки во всех деталях, значит, ему понравится в Лувре.

Я тяну этого созерцателя плитки к стойке регистрации, отдаю наши паспорта, проверяю багаж, и, наконец, мы направляемся к месту посадки. А еще очень здорово, ощущать тяжесть только рюкзака, а не огромного чемодана. Стоп…

— Леви, у тебя разве нет никакой ручной клади?

Леви просто стоит, руки опущены вниз. У меня с собой полная сумка всякой всячины, которая может пригодиться в долгом перелете. Леви взял с собой… ничего.

Его унылые глаза внезапно оживились.

— Наш багаж уже забрали?

— Да, он теперь в багажном отделении под самолетом.

— И мы не можем достать оттуда вещи?

— Все, уже поздно!

Он трижды моргает, и его нижняя губа начинает трястись.

— Там был мой iPod, — шепчет он. — И моя книга.

Из меня невольно вырывается мучительный стон.

— Леви, о чем ты только думал?

— Я ведь не знал, ясно?

Его щеки начинаю краснеть на этих словах. Я думаю, что он не из тех, кто проводит исследования, прежде чем отправиться в путешествие. Он не обшаривал весь Интернет в подсказках о том, как правильно паковать чемодан. Он - наивный и смущенный ребенок, которому сейчас будет нечем заняться во время десятичасового полета. Желание защитить его, даже от скуки, вспыхивает во мне. Скука не всегда безопасна, особенно для Леви. Десять часов только с полетными принадлежностями… и где гарантия того, что он не станет над ними глумиться? Я даже не хочу представлять то, что может происходить в его голове, если он будет сидеть без дела на протяжении десяти часов. А я буду сидеть рядом и извиняться перед всеми, кого Леви будет толкать ногами, если он, конечно, будет в состоянии двигать ими в тесном пространстве. А я буду выглядеть как некомпетентная нянечка.

Я вспоминаю то, как доктор Пирсон говорил, что Леви никогда не сможет быть нормальным взрослым человеком. Я думаю, данная ситуация - это то, что доктор имел в виду.

— Мне очень жаль, Леви, — говорю я.

Он ворчит и поворачивается, чтобы подойти к охраннику.

Я предлагаю ему купить новую книгу в магазинчике, который находится прямо за стойкой охранников. Я предлагаю ему купить журнал про видеоигры, новое произведение Стивена Кинга, все, что он захочет. Но он от всего отказывается.

Затем я замечаю «Невесту владельца ранчо», которую он брал в руки. Мы заходим на борт самолета, блуждаем среди людей, одетых в одежду для отпуска и пытающихся запихнуть вещи в полки для багажа, и когда мы, наконец, находим свои места, Леви достает эту книжку и начинает читать.

У меня возникает чувство, будто мне выпала уникальная возможность заглянуть за занавеску и увидеть маленького ребенка, который дергает за веревочки, позади этой циничной внешности Леви. Невинный и серьезный, нетерпеливо переворачивающий страницы Леви, когда он думает, что я не смотрю на него. Вот он - настоящий.

Я всегда мечтала о том, чтобы найти свою любовь в самолете. Сексуальный незнакомец, француз, британец или норвежец на пару лет старше, который будет сидеть через проход от меня. Может, студент колледжа, или парень, который решил сделать перерыв после окончания школы и теперь просто путешествует. Парень, который сможет рассказать мне много интересных историй. Парень, с которым можно будет разделить некоторые увлечения, как подводное плавание, скалолазание или плетение корзин. Я не знаю. Хоть что-то. Мы бы встретились, как в романтической комедии девяностых годов, подобно Мэг Райан и Тому Хэнксу.

Этого не произошло. Я смотрю в оба в ожидании любой перспективы, но остальные пассажиры представляются до безумия приземленными. Я занимаю себя книгой, потом музыкой, а затем подкастами. Леви заканчивает читать «Невесту владельца ранчо», и когда я спрашиваю, как ему книга, он отвечает:

— Довольно неплохая. В любом случае, я не знал, что у владельцев ранчо есть столько денег.

К моему невероятному облегчению, после этого Леви сразу же засыпает. Все оставшуюся часть полета он храпит и дергается около меня.

Когда до прибытия остается полчаса, мои уши начинает закладывать от уменьшающейся высоты, а люди начинают убирать ролл-шторы с окон. Становится так ярко, будто мы приземляемся на солнце. Теперь можно увидеть города, озера и даже несколько рек, над которыми мы пролетаем. Появляется все больше и больше маленьких городов. Французский пригороды, как я предполагаю.

А затем, внезапно, я узнаю черты и формы, которые сотни раз видела на картах. Поворот реки и форма города вызывают во мне чувство дежа-вю.

Париж. Он прямо здесь.

Кажется, проходит вечность, пока приземляется самолет. Миллион согласований, перегруппировок и перемещений вперед и назад – и вот, мы в безопасности у выхода. Проходит еще вечность, пока все люди, и мы в том числе, сходят с борта самолета. Леви, полностью дезориентированный после сна, напрягается. Его плечи становятся сгорбленными, а глаза начинают бегать в поисках спасения.

Наконец, мы отдаляемся от самолета. Мы свободны и выпущены в аэропорт Шарль-де-Голля.

Я отчаялась найти свою любовь в самолете, но не теряю надежды встретить её в зале получения багажа. Чемодан Леви сразу появился на карусели, но так как мы все еще ждем мой, я осматриваюсь в поисках красивых волос, классных ног в милых джинсах, восхитительных улыбок…

Я нахожу красивую стрижку и длинные, тонкие ноги, что возбуждает мой интерес, но когда этот парень поворачивается, я застываю на месте.

Жак.

Жак Сен-Пьерр. На расстоянии трех метров, его рука обвивает талию Селены Хендерсон. Стоп, Селена перекрасила волосы в черный цвет?

Когда парень начинает смеяться, я понимаю, что это - не Жак. Это мог быть его двойник, но не он сам. А девушка - не Селена.

Из меня вырывается вздох облегчения, но я не могу перестать пялиться на эту пару. Что, если Селена приехала во Францию с Жаком, чтобы остаться в его доме в Версале? Что, если, как и эти двое, Жак и Селена обменялись поцелуями, пока ждали свой багаж?

Эта мысль вызывает слезы, но это «прошлая Я». «Настоящая Я» не хочет Жака, но так как это две подруги, «настоящая Я» сочувствует «прошлой». Эта парочка выглядят такой счастливой, и один только их вид приносит невероятную боль «прошлой Мне». Это словно прекрасное «… и жили они долго и счастливо». Бедная девочка.

— Кейра, по-моему, это твой чемодан, — внезапно говорит Леви. — Кейра! Забери свой чемодан.

Леви расталкивает людей, толпившихся у карусели, а затем забирает чемодан и тащит его прочь, по пути толкая какую-то леди.

— Ауч! — взвизгивает та.

— Леви! — шиплю я на брата. — Простите, мадам!

Она пристально глядит на Леви, который тащит наши чемоданы к стойке, полной разных брошюр с кричащими заголовками на подобие «Что делать теперь, когда ты в Париже?» и «Однодневные поездки, за которые можно умереть!»

Я смотрю через плечо, как «липовый Жак» и «почти Селена» забирают свои чемоданы. Переплетя пальцы, они шагают по залу. Смотря друг другу в глаза, парочка встраивается в поток людей. Они могут даже говорить друг с другом. Как общаются Жак и Селена? Селена постоянно путала на уроках глаголы «avoir» (иметь) и «être» (быть) и говорила «je suis fini» (мне конец) вместо «j’ai fini» (я закончила), когда мы заканчивали делать очередное задание. Да и английский язык Жака далек от совершенства. Неужели они общаются, рисуя буквы во время поцелуев?