С безупречным расчетом времени Богги именно этот момент выбрал, чтобы появиться на склоне, держа кольт наготове. Он окинул взглядом сцену и убрал пистолет в кобуру.

— Ух ты! Прости, что немного опоздал, но спуск был трудный. Пришел, как смог быстро.

Он подошел к зверю, посмотрел на нож, вытащил его из глаза зверя и вытер о его шерсть. Маленькие крылатые стервятники уже гудели над тушей, лизали кровь.

— Прямо в глаз и через него в мозг. — Он вытер пот с лица. — Исусе! Неплохо, молодой Саймон. Совсем неплохо. Ты, должно быть, много тренировался.

Саймон улыбнулся. К своему удивлению, он обнаружил, что пальцы, которыми он брал оружие у Богги, слегка дрожат. Он спрятал нож в ножны.

— Немного, — сухо сказал он.

Богарт с вершины видел что-то вроде столба дыма далеко на севере. Глубже в пустыне. Они пошли в том направлении, внимательно выбирая дорогу среди расколотых скал. Саймон проверил свой бесполезный кольт, но не нашел в нем ничего неисправного. С сожалением он вернул его в кобуру.

На верху каньона они остановились и посмотрели назад, на сцену встречи. Туча мух почти закрыла тело, она повисла, как дымный колеблющийся полог.

— Знаешь, мне кто-то говорил, что раньше экспортировали лапы кетамов.

Саймон удивленно посмотрел на Богарта.

— Лапы? Для какого дьявола?

— На еду.

— Ты смеешься надо мной, Богги.

— Нет. Правда. Они считались деликатесом в заведениях высшего класса, где подают это дерьмо — пасту. Такое блюдо — паста и лапы кетама.

Высоко над ними солнце проходило за аркой из мусора над пропеченной поверхностью Зайина.

Саймон хлопнул Богарта по плечу.

— Пошли. Пойдем поищем этот дым. — Он помолчал, в последний раз оглянувшись на каньон. — Но скажу тебе одно об этом кетаме — у него могла быть паста, но точно не было будущего.

Со смехом они пошли на север.

С ясностью холодной свежей воды после дней, когда приходилось пить очищенную телесную жидкость, Саймон Рэк неожиданно понял, что он скорее всего умрет. Несмотря на воздействие бластера, с его своеобразным эффектом замедления времени, часть его мозга продолжала функционировать нормально.

Он сделал медленный, глубокий вдох, ощущая горечь аммиака. Невозможно правильно сфокусировать взгляд, но он предположил, что падает с обычной скоростью, хотя мозг, пораженный новым оружием, утверждал, что скорость только одна десятая нормальной.

Когда он катился по камням, его сильно ударило по голове. И потом удар по правому колену, вызвавший у Саймона глухой стон боли.

Боль была такая сильная, что ему хотелось закричать, но что-то сдерживало звуки.

Наконец он смог прохрипеть:

— Клянусь могилой Голота! Богги, этого не может быть. Я умираю от жажды. Проклятый золотой свет жжет глаза, и я не вижу, куда мы идем. По камням идти труднее, чем по расплавленному левиуму. Еще одно такое падение, и можешь сварить мои колени в соусе. Обувь рассыпается. Иными словами…

— Иными словами, ты недоволен своей работой. А чего ты ожидал? Поверил дешевой пропаганде о том, как живут на службе в Галэсбэ? Патрулируют звездные пути. Защищают свободу звезд. Послушай. Тебе может быть всего восемнадцать лет, но ты не должен так легко сдаваться. Еще всего несколько миль, и мы на месте.

Наклоняясь и растирая ноги, стирая с лица кровь от последнего падения, Саймон улыбнулся ему. С его потрескавшимися разбитыми губами даже это было трудно, но он смог.

— Хорошо, сукин сын, можешь не продолжать. Я в любой день загоню тебя насмерть. Я еще смогу стоять, а твои ноги превратятся в окровавленные обрубки.

День почти кончился. Солнце проделало путь по небу цвета охры и теперь опускается за горы на севере. За те горы, где Богги видел дым.

Оба чувствовали напряжение. Даже стальное тело Богги начало поддаваться. Их мундиры превратились в клочья, а ботинки распадались. Рот Саймона превратился в сплошную рану, язык заполнял его, как кусок соленого мяса.

— Вон там!

— Где!

— Там. Треугольная вершина, двадцать… двадцать пять градусов прямо и примерно на сорок ниже. Видишь?

— Да. Похоже на сторожевой костер. Должно быть, это и есть дым, который я видел раньше. Смотри! — Богарт заслонил глаза от заходящего солнца. — Выше, на фоне холма. Эти круглые формы. Что это может быть?

Саймон всмотрелся вдаль. К стене одного из утесов как будто цепляются какие-то круглые предметы, над тем местом, откуда поднимается дым. Зрение Саймона, по данным проверки медиков ГСБ, девяносто восемь — девяносто девять процентов. Не абсолютное. Но лучшее, что показали кандидаты за последние шестнадцать лет.

— Они разного цвета. Больше ничего не вижу. Далековато для любого человека. Может, какой-то тип жилища. Я помню, что…

Саймон неожиданно замолчал.

— В чем дело, Саймон?

— Готов поклясться, что один из них только что сдвинулся на склоне. Этого не может быть. Или может?

Осторожно, не забывая, что там, где огонь, могут быть люди, Богарт и Рэк двинулись по пустыне. И остановились на краю большого кратера, по меньшей мере в три мили в ширину. Только он отделял их от цели. Они легли и осмотрелись. Иголка оранжевого цвета стала видна яснее, но дома — если это дома — слились с чернотой ночи.

Богги с отвращением плюнул в кратер.

— О Иуда! Ты только посмотри на это! Да это хуже всего, что мы прошли. Проклятое место. Как дыра в заду дьявола. Но сейчас мы близко. Что бы это могло быть?

— Эй! — К замешательству Саймона, голос его пошел вверх. Он уже два года не пускал петуха, но иногда неожиданный фальцет все же выдавал его молодость. — Может, это Ксоактл. Может, это он там. Может, он все-таки существует. Может, мы найдем там арти, и они нам помогут. Может…

Богги рассмеялся.

— Может, может, может. Ты говоришь, как один из тех певцов старого времени. Его звали Холли.

Но Саймон не хотел уходить в сторону.

— Никогда о нем не слышал. Но это должен быть Ксоактл. Правда?

Богги улыбнулся.

— Ничего себе! Слушай меня, Саймон. Можешь бредить сколько хочешь, но сначала подумай. Легко прийти к поспешному заключению. Но Ксоактл! Со всем его золотом! Вот это был бы день.

И он снова рассмеялся, словно только что удачно пошутил.

Саймон удивленно посмотрел на него.

— Над чем ты смеешься?

— О, это больше не имеет значения.

Несмотря на темноту и острые камни под ногами, они решили идти и попытаться ночью приблизиться к лагерю арти. Или к тому, что там есть. Там может быть еда… и драгоценная вода.

Единственным освещением служил слабый свет Кольца Зайина. Постепенно, с трудом, в относительной тишине приближались они к цели.

Огни становились заметнее, и можно было разглядеть фигуры мужчин и женщин вокруг них. Богги хотел привлечь их внимание, когда они еще далеко, но Саймон посоветовал быть осторожнее.

Наконец с окровавленными руками они добрались до дна кратера и начали пересекать его. Они прошли примерно половину, когда Богги начал напевать про себя. Это была старая баллада ГСБ о невероятном спаривании колониста и самки ящерицы, и изложенное в этой балладе было не только непристойным, но и совершенно невозможным.

В другое время Саймон, вероятно, присоединился бы к нему, но сейчас его привело в ужас, что партнер шумит в такое неподходящее время.

— Заткнись! — прошептал он.

Гудение стало только громче.

— Богги! Какого дьявола ты делаешь? Они нас услышат.

На самом деле они еще далеко, и шум вряд ли услышат. Но было неизвестно, выставили ли те люди часовых.

— Но когда она взялась за его старый верный кольт…

Теперь не только гудение, но и слова.

Без всякого предупреждения Саймона начало тошнить, хотя он почти ничего не ел. В то же время с тревожной быстротой начало усиливаться раздражение Богартом.

— Если не заткнешься, я выбью твои вонючие зубы через шею. И всю жизнь будешь выскребывать дерьмо личинок Голота!